С некоторых пор Федя Красавцев стал замечать, что мир вокруг него сжимается. Он поделился этими грустными наблюдениями со своим другом Суреном Мракоцаняном, но тот лишь неопределенно пожал плечами, пробормотав что-то вроде: «Вечно ты, Федя, нафантазируешь невесть что. Пошли лучше в футбол поиграем».
Подобная реакция Сурена Федю, впрочем, нисколько не успокоила. Вечером, оставшись один, он уселся за стол и положил перед собой большой лист бумаги с намерением в письменном виде изложить все факты, подтверждающие его догадку. Вскоре на листе появился следующий перечень.
«1. Учителя стали мало задавать на дом.
2. В школе уменьшилось количество учеников (в частности, гораздо короче стали очереди в столовой).
3. По телевизору стали показывать меньше интересных передач.
4. Пропали куда-то почти все друзья (кроме Сурена)…»
Затем Федор задумался над составленным списком. Выглядел этот список как-то неубедительно. Ну что с того, что уменьшились очереди в столовой? Этим переменам наверняка можно было дать вполне рациональное объяснение. Гораздо более странным казался тот факт, что в последнее время сократился объем домашних заданий. Но, вполне возможно, что и это, кажущееся необъяснимым, явление имело под собой самую обыкновенную причину. А потому вряд ли стоило ломать голову над очередной причудой учителей, тем более что особой грусти по поводу уменьшившихся домашних заданий Красавцев не испытывал. К сожалению, того же нельзя было сказать о третьем и четвертом пунктах списка. Но и эти неприятные пункты никоим образом нельзя было отнести к разряду неподдающихся объяснению.
Поразмыслив таким образом, Федор отложил листок в сторону и стал готовиться ко сну. Однако мысль о сжимающемся мире не давала ему покоя, и, как ни старался мальчик подумать о чем-нибудь приятном, перед его мысленным взором раз за разом вставал незавершенный список из четырех пунктов. Да, в этом списке явно чего-то не хватало: должно было найтись нечто такое, что соединило бы разрозненные впечатления и превратило их в тягостное предчувствие неотвратимой катастрофы. Что-то ведь послужило толчком, заставило его задуматься, сопоставить, сделать определенные выводы.
Внезапно Федор вспомнил малозначительный эпизод из повседневной школьной жизни, имевший место пару недель тому назад. Тогда он по своей всегдашней привычке взял у Сурена тетрадь по физике, чтобы на большой перемене списать домашнее задание. Поудобнее устроившись на ближайшем подоконнике, он уже успел перекатать первую задачу, как вдруг кто-то из одноклассников принес благую весть: физики сегодня не будет. После чего с чувством выполненного долга Федор вернул тетрадь другу и принялся строить планы на ближайшее будущее. Образовавшимся перерывом в занятиях следовало распорядиться с умом: если договориться с учителями химии и английского языка, то один из этих предметов можно было бы провести вместо физики, а другой и вовсе отменить. Таким образом, уроки могли окончиться почти на два часа раньше положенного срока, а это уже кое-что.
Приятные эти размышления прервал все тот же Сурен, который сообщил, что заболевшему учителю физики нашли замену, а потому уроков никто ни переносить, ни тем более отменять не будет. Однако переписывать домашнее задание было уже поздно, к тому же Федор решил, что новый учитель вряд ли станет его проверять. Так или иначе, но на урок мальчик пришел с тетрадкой, в которой была записана одна задача из пяти заданных. А вскоре появился учитель. Им оказался седой ветхого вида старичок, чем-то напомнивший Федору старика Хоттабыча, только без бороды. При виде этого старичка Федор окончательно успокоился, твердо уверовав в то, что сегодня несделанное домашние задание сойдет ему с рук.
Однако наш герой явно недооценил «Хоттабыча», как он мысленно окрестил старичка. Войдя в кабинет и окинув пристальным взором нехотя поднявшихся перед ним учеников, «Хоттабыч» терпеливо дождался, пока в классе наступила гробовая тишина, после чего едва уловимым движением губ разрешил всем сесть. А затем, вздернув крючковатый нос к потолку, он направил на Федора узловатый морщинистый палец и дребезжащим голосом попросил того выйти к доске, прихватив с собой тетрадь с домашним заданием. Делать было нечего, и Федор поплелся к доске, с трудом переставляя внезапно сделавшиеся ватными ноги.
Короче, опозорился он по полной программе. Впрочем, учитель проявил неожиданное милосердие и не стал прилюдно унижать нерадивого ученика. Он просто взглянул на Федора грустным взглядом и тихо спросил:
– Что же ты домашнего задания не сделал, Федя?
– Времени не хватило, – залепетал Красавцев жалким голосом, – вы знаете, как нам много задают по математике? И по химии тоже…
– Это тебе-то времени не хватает? Что же тогда обо мне сказать? – ответил старичок, печально покачав головой, – впрочем, охотно верю, со временем у многих проблемы возникают. Однако, не переживай, это горе – не беда, думаю, что смогу тебе помочь.
На этом, собственно, разговор и закончился. Федя о нем совершенно забыл, тем более что «Хоттабыч» больше в школе не появлялся. Однако именно с этих пор с мальчиком стали происходить странные вещи, и непонятная тревога поселилась в его душе. Тревога, которой он только сейчас смог дать название. Сжимающаяся Вселенная – так называлась эта тревога. Впрочем, возможно, что со Вселенной Федя немного переборщил – сжимался мир вокруг него, а что там происходило в огромной, практически безграничной Вселенной, мальчик, слава богу, не имел ни малейшего представления. Иногда, правда, ему казалось, что этой самой Вселенной и нет вовсе, а есть только маленький мирок, который подобно скорлупе окружал его, Федора Красавцева, и с каждым днем становился все меньше и теснее. И лишь на нехватку свободного времени мальчик жаловаться перестал.
***
Прошло еще немного времени, и Федор окончательно убедился, что мир вокруг него и в самом деле сжимается. Исчезали не только друзья и одноклассники, исчезали близкие родственники. Уехал в командировку и не вернулся отец, допоздна стала пропадать на работе мать, практически перестала выходить из своей комнаты бабушка. Из школьной программы исчезли несколько предметов. Перестали ходить по улице Горького трамваи, да и маршруток стало гораздо меньше. Впрочем, Федор последнее время никуда не ездил ни на трамваях, ни на маршрутках, да и желания такого у него, если честно признаться, не возникало. Вместе со школьными предметами как-то незаметно пропали учителя, в школьных коридорах стало пусто и уныло, и только сквозняки никуда не делись, они дули и дули с казавшимся очевидным намерением выдуть из школы все живое, что там еще оставалось. Сурен ходил скучный и унылый, он больше не звал Федора поиграть в футбол. Похоже, он тоже заметил, что вокруг него творится что-то неладное, однако Федя почему-то не заговаривал с другом о сжимающемся мире. Впрочем, проблема эта постепенно стала волновать его все меньше и меньше. Странная апатия овладевала мальчиком. Утром он подолгу лежал в постели, в школу приходил ко второму, а то и к третьему уроку, а в некоторые дни вообще забывал это сделать. Потом Федя заметил, что в неделе осталось только пять дней, исчезли среда и воскресенье, но даже по поводу пропавшего выходного он не испытывал никакой жалости. А через некоторое время обнаружилось, что остальные дни тоже исчезли, все, кроме пятницы, и жизнь мальчика превратилась в длинную и однообразную череду пятниц.
– Зато теперь я знаю, что означают слова «семь пятниц на неделе», – грустно сказал он Сурену, но тот ничего не ответил. А потом и Сурен тоже исчез.
В какой-то момент Федор вдруг очнулся от охватившего его странного оцепенения. Он с ужасом осознал, что скоро мир вокруг него сожмется до размеров комнаты, а что будет потом, мальчик даже представить себе боялся. Но что он мог сделать в этой ситуации? Когда-то на уроках физики учитель рассказывал им про теорию Большого Взрыва. Якобы наша Вселенная образовалась в результате этого взрыва, затем она начала стремительно расширяться, разбегаясь при этом в разные стороны. Потом, видимо, Вселенной надоело расширяться, она подумала-подумала и стала сжиматься. По всей вероятности, свидетелем именно этого сжатия и стал Федор Красавцев. А раз так, то что мог противопоставить скромный ученик девятого класса этому явлению воистину космического масштаба?
И тут Федор вспомнил про старичка-учителя. Ведь именно с него все неприятности и начались. Да, «Хоттабыча» следовало разыскать во что бы то ни стало, и наш герой отправился в школу, где не был уже почти целую неделю. Некогда приводившее его в трепет здание представляло собой жалкое зрелище. Начать с того, что оно значительно уменьшилась в размерах: из четырех этажей оставалось только два, да и они выглядели как-то уж очень убого. Стекла во многих кабинетах были разбиты, школьные коридоры полностью опустели. Лишь черная кошка метнулась из-под ног мальчика, когда он зашел в коридор второго этажа. Вообще-то кабинет физики всегда располагался на четвертом, но что было делать, если теперь четвертого этажа не было и в помине? Федор медленно прошел вдоль по коридору, пристально вглядываясь в двери кабинетов. Их оставалось совсем мало: кабинет информатики, литературы, и вот он, долгожданный кабинет физики. Сердце мальчика от радости готово было вырваться из груди. Он осторожно открыл дверь и огляделся по сторонам: в кабинете никого не было. Но как раз в этот момент скрипнула дверь, ведущая в лаборантскую комнату, и в класс вошел тот самый старичок, которого теперь Федор винил во всех свалившихся на него бедах.
Увидев «Хоттабыча», Красавцев почему-то решил, что сейчас все его беды закончатся, растают, как воспоминания о дурном сне. Да и вообще, вся эта история со сжимающейся Вселенной окажется именно сном, и, пробудившись от этого сна, он вернется к своей обычной школьной жизни. Ну, может, и не совсем обычной, потому что кое-чему его все-таки этот сон научил. Во всяком случае, Федор искренне верил, что с этого дня он совершенно самостоятельно будет выполнять домашние задания по всем предметам, лишь бы только нашлись учителя, которые эти задания будут задавать. Но они найдутся, непременно найдутся, ведь не может же сказка оборваться на таком грустном месте. А то, что все, происходящее с ним, является сказкой, мальчик теперь почти не сомневался.
Старичок, однако, не торопился возвращать Федора к его прежней жизни. Окинув его сердитым взглядом из-под густых бровей, он спросил его голосом, в котором звучала плохо скрываемая издевка:
– Ну что, Федя, теперь у тебя появилось свободное время?
– Да, – еле слышно пробормотал Федор, – а вы не могли бы сделать так, чтобы все стало как раньше?
– Сделать, как раньше, не может никто, – произнес старичок на этот раз совершенно серьезным тоном, – потому что ход времени необратим. Так что придется тебе научиться жить по-новому.
– Но ведь она скоро совсем сожмется и я … того… превращусь в пучок нейтрино, – в голосе мальчика звучало неподдельное отчаяние.
– Кто она? Какой пучок? – удивился старый учитель.
– Она, Вселенная. Ведь она с каждым
|
Эхххх, мультивселенная...и каждый в своем пузырьке.)