Лучшая защита. (Часть 1. - 1036 год от Рождества Христова. Киевская Русь)

Вот и наступил долгожданный день! С превеликой радостью  я въехал под свод ворот родной деревни.
Подо мной конь вороной, за плечом котомка с грамотами писанными, у пояса меч заветный. Надобно бы спустится с коня, войти пешим, держа под узду скакуна, но нельзя. Сначала поручение князя выполнить, а потом уж и можно приспуститься со всей прыти к родному дому. Обнять отца и мать. Разлука была долгой – пять зим поди прошло…  вестей получал немного. «Живы, здоровы, чего и тебе желаем, сынок!». Именно так писали мне родители в весточках, которые я получал от гонца, несущего известия князю о делах местного воеводы. Больше всего меня тянуло на край деревеньки, постучаться в маленький ветхий домишко знахарки-колдуньи Евдохи и увидеть ее внучку любимую, Варвару. Это имя для меня стало самым красивым из всех девичьих имен с той поры, когда я впервые увидел голубоглазую девчушку с длинной русой косой. Вместе ранней весной через костер прыгали – зиму прогоняли, вместе по грибы ходили в леса наши родные, вместе хоронились в полях и венки плели. Какая она сейчас, Варька? Заневестилась поди, косу скоро для кого-то распустит.
Взглянув на дозорных, которые провожали меня любопытными взглядами, я остановил коня и громко крикнул:
- Где Игнат - воевода?
- У старосты с утра был нынче, а там не знаю, - выпалил самый молодой на вид стражник.
- Вести какие с Киева привез, Ратибор? –  сухо спросил меня дозорный постарше. Узнал, да так что назвал по имени, которое при рождении от отца получил.  
- Великий князь Киевский – Ярослав дружину собирает! – ответил я, - Печенегов гнать с земли русской хочет!  
Это означало, что вернуться в Киев я должен был не один. На то у меня и грамота, подписанная княжеской рукой. Найдется ли тот, кто станет перечить воле Ярослава, будь то воевода или простолюдин? Не позавидуешь тому смельчаку! Бит будет палками нещадно, а может и голову потеряет. И такое случалось. Я очень надеялся, что мне не придется брать грех на душу, тем более в вотчине, где родился и рос.
Вороной устало хрипел и так и тянулся в сторону конюшни, откуда доносилось лошадиное ржание. Ничего, родимый, потерпи маленько. Скоро я тебя накормлю и напою.  Отдохнешь после долгой дороги.
Сейчас все взоры жителей деревни устремлены на меня. Остановились, как вкопанные, про дела свои забыли. Все правильно. Первая забота простых людей – детей растить, вторая – урожай собрать. А появись на краю деревни княжий гонец, так ждать перемен. И причем не всегда хороших.
Я даже не заметил, как к коню подобрался сын деревенского старосты Гришка Егорин. Схватил он вороного под узду и мне крикнул:
- Не гоже мимо друзей проезжать, даже здравия не пожелав!
Я мигом с седла слетел. Обнял друга. Вот и радость первой встречи с родными сердцу людьми! Помню, как спас Гришка меня однажды. Я в речке тонул, уже захлебывался, ко дну камнем шел, а он прыгнул за мной и помог жизнь сохранить. На берег вытащил, не убоялся собой рискнуть. С тех пор мы были - не разлей вода.
- Батька и мамка… - начал было я, но тут он меня перебил.
- Живы, здоровы, не боись.
- А Варька?
Лицо Егорина озарила блаженная улыбка. Знает ведь, что неровно дышу к ней.
- В лесу гуляет, травы лечебные для бабки ищет.
Гришка всегда все знает. Иногда мне казалось, что вроде и не отходил вовсе от меня целый день, а он все привечает. Кто на охоту пошел и словил сколько, проезжали ли мимо купцы с Дуная, родился кто-то или занемог, а то и вовсе ушел туда, откуда еще никто не возвращался. Гришка знал все, что происходит в деревне. И именно этим я и воспользовался, как только вернулся. Попросил его отвести меня к воеводе, он и повел.
- Что слышно в стольном граде Киеве?
- Ярослав собирает дружинников печенегов бить.
- Варяги у него в дружине, - добавил Гришка, - еще и с люда простого хочет мужиков под меч поставить?
Я мигом вспыхнул:  
- Не тебе судить князя Киевского! Ты хоть знаешь, сколько деревень печенеги спалили? Сколько людей погубили?
Гришка только плечами пожал да и замолчал.
- То-то же! – хмыкнул я. – Я должен грамоту княжескую Игнату передать, а там наверное и вече соберет воевода. Решит, кому идти службу князю нести.
Пока до дома старосты добирались, расспросил меня Гришка о порядках стольного града, и о том, как грамоте учили меня, да и меч держать. Пять лет в Киеве даром не прошли. И розгами жаловали за ослушание, и похвалу самолично от князя получал, да вот не сказал я об этом ни слова. Ни к чему гонцу хорохорится.
Не пришлось мне в избу к старосте входить, воевода ждал на пороге, видно сообщили ему о моем появлении. Я хорошо помнил Игната. Он и не изменился с той поры, когда я с купеческим обозом покинул родную деревню. Все такой же, как и был прежде. Здоровый как бык. Седоват по годам, и суров лицом. Только, как увидел меня, улыбнулся, подошел и по-отечески обнял.
- Вырос-то как удалец! – громыхнул басом Игнат. – Возмужал! Восемнадцать годков поди всего на свете живешь, а уже мужчина!
Когда-то давно, Игнат был в числе многих, кто за Ярославом пошел против Святополка. Когда же князь Новгород взял, не забыл тех, кто шел и ради него кровь ворогов проливал. Стал Игнат воеводой деревни полян и исправно делал дело свое. Я не сомневался, что он примет мудрое решение, приняв княжий свиток.
- Челом бью, воевода! – сказал я, отстраняясь и делая поклон. – Принес тебе весть от Ярослава Мудрого, князя Киевского!
Тут же достаю из катомки свиток, разворачиваю и читаю:
- Я, князь Киевской Ярослав, призываю людей своих верных под меч встать рядом со мной. Гнать печенегов надобно, с земель русских! Бить ворогов нещадно и без устали! Сим повелеваю с каждой деревни собрать дружину малую и отправить ее в Киев вместе с гонцом, принесшим сию весть.
Закончив, я свернул свиток и протянул его воеводе. Игнат взял, но перечитывать не стал.  Понял он, что к чему. Думать воевода будет и срок ему до зари следующего дня. Я же княжий наказ выполнил, теперь и об отдыхе подумать можно.
- Созвать мужиков всех к полудню к дому батьки твоего! - велел Игнат Гришке. В ответ тот только кивнул, мол, все будет исполнено.
Забрал воевода грамоту княжескую, да и вернулся в дом, а я почувствовал, как ноги сами повели к родному порогу. Что там батька делает? Мечи кует, али луки новые для охотников делает? А мамка, наверное, по хозяйству старается, или  прялку распускает.
Гришка увел вороного в стойло, и намекнул, что Варвара ушла не так давно, скоро должна возвратится. Все знает, все знает.
Уж не чаял, что почувствует мать возвращение сына, после пяти лет разлуки. А ведь почувствовала! Вышла на крыльцо, с дороги глаз не спускала. Как увидала меня, всплеснула руками, да и бросилась навстречу. Обняла, слезы полились рекой. Стала целовать.  
- Родимый мой! Вернулся, наконец!
Радость встречи не передать простыми словами. Я сиял лицом, а за спиной было такое ощущение, будто крылья выросли в один миг. Дом, родные сердцу люди.  
Мамка не говоря больше ни слова, повела меня в кузницу, к отцу. Еще издали я услышал четкий звук молота, бьющего по наковальне. Аж в сердце защемило. Сколько раз, находясь в Киеве, я представлял встречу с отцом, а все поди не так вышло, как представлялось. Отец работал над двуручным мечом. Видать опытный ратник себе тяжеловес заказал. Такие клинки подстать самым сильным и рослым дружинникам, не иначе.
Отец почувствовал гостей в кузнице. Обернулся, я и обомлел. Постарел родитель, да так что сердце кровью налилось. На лице морщины появились, а черные доселе кудри - сединой покрылись. Быстро время бежит, никого не ждет.
- Сын! – отец отложил молот в сторону и подошел ко мне. Обнял крепко, по-мужски. – Вернулся!
Он оглядел меня с ног до головы и в его взгляде, который чуть задержался на плечах, и на клинке, я явно прочитал появившуюся гордость и радость.
- Окреп! Вырос! – отец взял меня за плечи, - Как князю служишь?
- По совести служу, скоро в дружинники пойду, - честно признался я, - Хочу на поле боя себя показать.
Мать всхлипнула и тут же отвернулась, дабы не видел я ее слез. Зря так сказал. Не надобно матери знать про то, что ратному делу учусь. Только сказанного уже не воротишь. Отец все понял по моим глазам.
- Стол накрой, - сказал он матери, - и сына корми.  С Киева дорога долгая.

*   *   *
Только дома бывают по-настоящему вкусные пироги! И мед слаще, и хлеб пышнее. И не променяю я домашнее с мамкиных рук на яства с княжеского стола! Так наелся, даже ремень ослабил. Ноги вмиг свинцом налились, да и в голову ударила приятная блажь.
- Ты надолго к нам? – в глазах матери маленькой искоркой светилась надежда того, что прошла моя служба князю, что меч на плуг разменяю.
- Завтра с утра в седле должен быть, - тихо проговорил я.
- Погибнешь ведь! – у мамки слезы навернулись на глаза, - А ты единственный у нас…
Промолчал я.  И, не знаю, что бы в ответ молвил, не появись тут же Гришка на пороге. Мать вмиг замолчала, а я встал и решил пойти  деревню осмотреть. Не к лицу молодому на лавке после сытного обеда валятся. Поцеловал мамку, да и вышел из дому. Гришка решил меня сопровождать, и ведь не случайно на край деревни повел. Отсюда было видно пшеничное поле, за которым начинался лес. Бывало, я убегал туда вместе с Варькой, и Гришкой, по грибы, да ягоды, а то и вовсе слоняться без дела.
- Евдоха совсем старая стала, - начал рассказывать Гришка, - Как хворь какая на бабку нападет, так сразу Варька в лес бежит за травами и кореньями. Отвары варит – бабку поит, даже детишек малых врачевать берется. Роженицу не так давно принимала.
- А что дьякон? – взволновался я.
- Поначалу верещал на всю округу, - усмехнулся Егорин, - орал, что ведьма она. Евдоха колдовать ее учила, значит тоже ведьма. Хотел наставить народ, чтобы на костре сожгли Варьку с бабкой. Так ведь не вышло. Перед людьми, да святой книгой, бабка с внучкой головы преклонили, святой крест целовали. Как причастились, так дьякон сразу и утих. Не может ведьма к кресту прикоснуться, про то всем ведомо. С тех пор занимается Варька богоугодным делом, дьякон про нее и думать забыл.
- А какая она нынче? – спросил я. – Сильно изменилась?
- Тебе виднее будет, - с улыбкой ответил Гришка. – Смотри вон она далече идет!
И впрямь. У самой кромки леса появилась Варвара в сером сарафане, с берестовой корзинкой в руке. Еще издали заприметил я длинную русую косу и спокойную походку, в которой отражалась вся красота стройной фигуры девушки.
- Забыл совсем! – хлопнул себя по лбу Гришка, - Я ведь лошадей напоить должен, да твоего вороного в реке вымыть. Пойду я, а то мне от бати попадет!  
Хитрец! У меня ноги в раз потяжелели, будто к ним пудовые грузы привязали, сердце заколотилось так, словно хотело  вырваться из груди, а он – коней на водопой! Так только настоящие друзья поступают!
Гришки и след простыл, а Варька уже меня увидала. Не сбавила шаг, улыбнулась. Узнала. Интересно, сколько молодцов она обворожила своими голубыми глазами? Я не могу с места сойти.
- Уж не Ратибор ли из самого Киева воротился? – лукаво прищурилась Варька и остановилась в нескольких шагах от меня.
- Здравствуй!
- И ты не хворай! - она ответила легкой улыбкой.
- Что в корзинке несешь? – спросил я.
- Клюкву, - честно ответила Варька, - я к болотам ходила.
Есть в этих местах топь. Только местный люд знает тайные тропки,