– Мне в отряд как раз такой и нужен! – Боуэн похлопал матроса по плечу. – Ты зачислен в десант!..
Маме Хью эта новость очень не понравилась, но она не плакала, лишь грустно напевала на кухне вечерами:
«Я защищаюсь от войны уборкой, стиркой и плитою,
Простой житейской суетою я защищаюсь от войны…»
А по ночам они оба молились.
Впервые её сын целую неделю бездельничал. Часто уходил надолго в город, опять доезжал на трамвае до кольца, сидел на камнях у залива, молча глядел на воду. Однажды огромное стадо странных птиц с диким рёвом промчалось мимо него, едва не задев. Это были не совсем страусы – тех он видел в зоопарке. Но и на лебедей они не походили – слишком уж короткая чёрная шея высовывалась из мощного тела в жёлто-соломенных перьях. И хрюкали эти жуткие монстры громче взрослых свиней. Кто бы что ни говорил, стадо диких эму – это серьёзно, это очень опасно. Пронеслись они не хуже поезда, оставив за собой облако пыли. Если бы не на камне сидел Хью, снесли, затоптали бы насмерть. Повезло Богом хранимому.
Девятнадцатого августа группа лейтенанта Боуэна покинула порт Сиднея в составе Австралийского военно-морского экспедиционного корпуса, который был спешно сформирован для уничтожения немецких радиостанций в Германской Новой Гвинее. Корабли десанта шли к цели несколько суток. Всё это время лейтенант не отходил от своих подопечных. Как-то после ужина в матросском кубрике Боуэн завёл разговор о вере.
– Вас тут двадцать пять человек, наверняка все разного вероисповедания, – начал он. – Протестанты есть? Католики? Англикане? А может, мусульмане?
Атеистов-безбожников не обнаружилось. Не бывает их на войне.
Лейтенант Боуэн начал с рассказа о себе:
– Со мной однажды случилось вот что. Я тогда такой же был, как вы сейчас. Работал на железной дороге, насмотрелся всякого, года два не исповедовался, к вере охладел. Как раз в Париже всемирная выставка открывалась, я случайно попал в состав делегации. И там, во Франции, решил прокатиться на воздушном шаре. Нас двое было в корзине: я и старик, который монгольфьером управлял…
Добровольцы-десантники, раскрыв рот, слушали своего командира.
– Тут я ему и признался, – лейтенант, разгладив усы, продолжил. – Хотел, говорю, к богу подняться, а, похоже, его и нет, не увидел я его. А старик-француз глянул так строго и отчеканил: «Зато Он тебя увидел!». Вот так ко мне вера вернулась, братцы мои!
– Всевидящее око Господа неусыпно взирает за нами, – удивляясь собственной смелости, сказал вдруг из угла Хью Уильямс.
Лейтенант аж вскочил с рундука, на котором сидел.
– Вот, братцы, учитесь! Если есть в команде богобоязненные, держитесь ближе к Хью! Он – счастливчик Божий, единственный такой!
– И не важно, какой ты веры, – добавил осмелевший Хью. – Нужно только молиться правильно: не просить Бога, а благодарить его. Тогда он услышит и спасёт…
Эсминец с десантом зашёл в бухту без единого выстрела. Одиннадцатое сентября 1914 года, шесть утра. Порт вообще словно вымер. Редкие тени грузчиков бесцельно шляются по пустому причалу, да группа безмолвных индейцев, разинув рты, пытается сориентироваться в пространстве.
Лодки быстро доставили десант на берег. Выскакивали матросы через борта, подняв над головой винтовки, строились в две шеренги.
– Первая шеренга, обыскать все склады и ближайшие дома! Через тридцать минут построение здесь же! Вторая шеренга, напра-во! Бегом марш!
Лейтенант Боуэн бежал впереди. По карте он знал, что до германской радиостанции вверх по дороге ещё три мили. Двадцать пять флотских добровольцев поспешали за своим командиром.
Немцев не было. Из придорожных кустов разведчики вытащили прятавшегося там местного жителя. Туземец сразу показал правильное направление. С трудом поняли, что враг поднялся в горы, опасаясь пушек австралийских кораблей. Двинулись дальше. Лейтенант больше не подгонял людей.
Солнце уже поднялось высоко, но ещё стояла та благостная утренняя тишина, которая делает людей счастливыми и беспечными. Лишь птичий гомон на деревьях и чавканье мокрых солдатских ботинок нарушали этот мирный покой.
Пройдя мили две, отряд увидел вышку радиостанции. Она появилась чуть выше линии деревьев, чёрно-бело-красный флаг на ней казался инородным пятном на фоне синего неба.
– Отряд, стой! – тихо скомандовал лейтенант. – Матрос Уильямс, в дозор!
Хью, пригнувшись, ушёл вперёд. Через десять минут он уже докладывал командиру:
– Метров через сто тропа поворачивает, и там небольшая поляна. Пулемёт в окопе, три немца. И ещё человек двадцать туземцев – в основном с пиками…
Лейтенант похвалил Хью:
– Молодец, Божий Счастливчик!
Группа перебежками стала приближаться к германскому посту.
Немцы вели себя на удивление беспечно: все трое, сидя на бруствере окопа, завтракали, держа в одной руке ложку, во второй – банку каких-то консервов. Туземцы закричали, но было поздно: лейтенант выстрелил в одного пулемётчика, флотские добровольцы навалились на двух остальных, пленили их. Местных не тронули, те мигом исчезли в кустах.
Кроме пулемёта и пленных, трофеем стали карты с точным указанием, где и сколько кайзеровских сил охраняют эту чёртову радиостанцию. Стало понятно, что маленьким отрядом её не захватить, а взять обязательно надо, ведь она обеспечивает связью надводные корабли и подводные лодки Германской империи во всём Тихом океане.
– Сделаем так, – лейтенант Боуэн словно советовался с матросами. – Пошлём в их гарнизон одного пленного. Отправим с письмом, где потребуем сдаться, поскольку в гавани стоят наши эсминцы и, кроме передового отряда, есть у нас ещё сотни отважных австралийских десантников, которые не умеют пятиться и в драке побьют любого. Так, счастливчик Хью?
– Так точно! – счастливо улыбаясь, отчеканил матрос Уильямс.
Письмо написали быстро, с помощью пленных вставили туда немецкие фразы, чтоб понятнее было. Пошли по джунглям дальше.
А потом случилось то, что на войне является обыденным: складно было на бумаге, да забыли про овраги. Десантный отряд лейтенанта Боуэна попал в засаду. То ли услышали немцы тот единственный выстрел и успели занять скрытую позицию, то ли проводники-туземцы специально привели в ловушку – кто теперь разберёт? Важно одно: стреляли по морякам со всех сторон.
– Ложитесь! Ближе к счастливчику Хью! – закричал лейтенант. – Огонь по вспышкам!
И сам успел выстрелить в германца, который привстал из-за куста, замахнувшись гранатой. Тот упал, граната взорвалась у его ног.
Враги прятались за деревьями. Пули посвистывали и повизгивали, с поцелуйными звуками впиваясь во что-то мягкое. А после взрыва гранаты стало вдруг тихо. Лишь из канавы дорожной, куда свалились все, кто мог поместиться, доносились звуки молитвы.
Там друг на дружке лежала половина отряда. Они не просили у Бога спасения, они благодарили его, как учил их Хью Уильямс. Им повезло, семь человек были легко ранены. Лейтенанта Боуэна ранило тяжело, но он тоже поправится и много позже даже станет командующим Военно-морским флотом. В том бою план лейтенанта сработает: пленный передаст письмо, и гарнизон кайзеровской радиостанции сложит оружие.
Не повело в том бою единственному – лопоухому матросу пуля попала прямо в сердце, он умер мгновенно. Хью Уильямс стал для Австралии первой жертвой в той войне.
Потом будут другие жертвы. Счёт их пойдёт на десятки тысяч. Оставшиеся в живых станут до конца жизни благодарить Бога за спасение…
[justify]Автор (из-за кулис): Военные потери Австралии за 1914–1918 гг.
