неуверенными — то ли от крутого подъёма, то ли от того, что края скал периодически расплывались в её глазах в причудливые узоры.
— Эй, вам не кажется, что за нами кто-то идёт? — вдруг обернулся Афонин, нервно покусывая губу.
— Это ветер, — бодро ответил Шампунев, но сам украдкой оглянулся.
Внизу, метрах в тридцати, между деревьями мелькнуло что-то крупное и тёмное.
— Олень, наверное, — неуверенно сказал Крючков, хотя в голосе его уже закралась тревога.
— Олени не ходят так... целенаправленно, — прошептал Павленко, и в этот момент из-за скалы показалась мохнатая морда с маленькими, но очень осознанными глазками.
Наступила секунда оцепенения.
— Это... медведь? — Петлицына замерла, как будто надеясь, что если не двигаться, хищник их не заметит.
— Нет, это, блин, плюшевый мишка, просто заблудился, — Павленко рванул вперёд, и тут же вся группа осознала, что медведь — наяву, и он явно не для фотосессии пришёл.
Бегство было хаотичным. Шампунев кричал что-то про "тактическое отступление", Квин бежал, прижимая к груди фотоаппарат, а Афонин вдруг осознал, что у него срочно начались проблемы с кишечником.
Спасение обнаружилось неожиданно - деревянный туалет на смотровой площадке, покрашенный в жизнерадостный голубой цвет. Шахматисты буквально влетели внутрь мужского отделения, Шампунев с ходу схватил увиденную в углу ржавую швабру и быстро продел ее сквозь ручки двойной двери, заблокировав тем самым створки. Дверь затряслась от первого же удара медвежьей лапы. Другие остановились у стенки, тяжело дыша.
— Мы в ловушке! — Павленко тяжело дышал, его лицо было красным от бега, и, возможно, от настойки.
— Звоните Роману! — закричал Квин.
- О-о… - протянул Афонин, скрючившись от спазмов.
- Никита! — строгим командирским тоном, словно в турнирном зале, воскликнул Крючков, - срочно в кабинку!
Афонин, семеня, скрылся за дверью.
- Слабонервный москвич… - философски протянул Шампунев.
Дверь продолжала сотрясаться от мощных ударов. Швабра ходила ходуном, но держалась уверенно.
Петлицына вдруг закричала:
— Змеи! На полу змеи!
- Где? — все присутствующие недоуменно-испуганно уставились на нее.
Наталья тем временем прижалась к стене, её глаза были расширены.
— Змеи… — прошептала она, указывая на шланг, лежащий на полу. — Они повсюду…
— Это шланг, Наташа, шланг! — Квин схватил его и швырнул в угол.
— Холодной воды ей! — приказал Крючков. — Это глюки от мухоморов.
Шампунев открыл кран и подведя Наталью к умывальнику, стал плескать ей холодной водой в лицо, чтобы она пришла в себя.
Наталья фыркнула, отпрянула, но хотя бы перестала видеть змей.
- Я дозвонился Роману! — радостно воскликнул Квин, - помощь скоро будет.
- Может партию в шахматишки? — Антон вытащил из своего рюкзака клеенчатую шахматную доску и комплект фигур в полиэтиленовом пакете, - пока Роман в пути.
Дмитрий удовлетворенно кивнул головой.
Удобно обустроиться соперникам оказалось сложным, доску разложили на каменной перемычке между умывальниками.
— Вы серьёзно?! — Петлицына смотрела на них, как на сумасшедших.
- По задумке мы должны были сыграть в шахматы и на самой верхотуре, - заметил Квин, - так мы на ней и играем. Ведь точное географическое местоположение в принципе неважно, правда? — он сделал первый ход, - Даня, бери мой фотик и фотографируй.
- Эти фотки попадут в репортаж о турнире? — поинтересовался Шампунев, делая ответный ход, - как вы объясните, почему мы оказались здесь?
Дмитрий хитро улыбнулся.
Потекли нелегкие минуты ожидания. Квин с Шампуневым продолжали невозмутимо играть в шахматы, абстрагируясь от внешних проблем.
- Все понятно, - совершенно спокойным тоном произнес Антон, делая ход, - медведь по этой метке учуял чужого самца на своей территории — у него же обоняние великолепное — и решил взглянуть, что это за новый конкурент появился на его земле.
- А если бы основа мази… так сказать… принадлежала бы самке? — невинно поинтересовалась Наталья.
- Тогда вам вообще лучше не знать, что бы тут творилось, - вздохнул Шампунев.
Остальные стояли у стены, только Крючков, когда мишка начинал скрестись с другой стороны или колотить лапами в дверь, нервно смотрел на наручные часы.
Прошло еще немного времени и медведь, видимо, решил, что дверь — слишком скучный вариант, и разбил лапой окошко под потолком.
— А-а-а, всё, мы трупы! — Павленко, не выдержав, в панике нырнул в соседнюю кабинку.
- Это нервное, - невозмутимо заметил Шампунев, обернувшись. — Окошко слишком маленькое, медведю туда не пролезть.
Медведь тем не менее упорно просовывал лапу через окно, как вдруг где-то рядом раздались выстрелы и треск.
— Ракетница! — Афонин даже выглянул из кабинки.
Через секунду Инжиров появился на площадке, стреляя сигнальными ракетами прямо над головой медведя.
Тот, оглушённый и ослеплённый, фыркнул и неспешно удалился в лес, явно обиженный невозможностью познакомиться поближе с двуногими гостями.
— Эй, люди! Всё, можно вылезать, — Роман постучал в дверь.
Группа осторожно выбралась наружу из своего убежища. Афонин был бледен, но с радостью смотрел на Романа, следом шла протрезвевшая, с мокрыми волосами Петлицына, которую держал под руку старавшийся сохранять невозмутимость Крючков.
- Ну-ну-ну, все закончилось, - Квин с Шампуневым, выломав дверь в кабинку, пытались отодрать руки вцепившегося мертвой хваткой в унитаз Павленко, всё ещё дрожавшего от страха. — Все закончилось, пойдем домой. Все хорошо…
Кое-как, не без усилий, друзья вытащили талантливого этюдиста на свежий воздух.
- Надо будет накапать ему, по приезде на турбазу, - негромко сказал Роман, усаживая обмякшего, пережившего сильный стресс Даниила на широкий каменный парапет сбоку от дорожки, ведшей на верхотуру.
Квин с Шампуневым, совершенно спокойно, словно встречаясь с медведями каждый день, неторопливо покинули санучреждение последними.
— Кто выиграл? — поинтересовался Инжиров.
— Ничья. Как и с медведем, — ухмыльнулся Квин.
Спуск вниз прошёл удивительно спокойно.
- Надо было Ромку еще запасные штаны попросить принести, - пробурчал Шампунев, проходя мимо Афонина. — слабоват все-таки народ в столице...
5.
На следующий день после медвежьих приключений, компания шахматистов в приподнятом настроении, отправилась на открытие выставки ледяных скульптур у подножия Ленских столбов.
Площадка перед турбазой превратилась в сверкающее царство льда. Скульптуры, вырезанные местными мастерами, переливались на солнце всеми оттенками голубого и белого. Здесь были и олени с ветвистыми рогами, и шаманы с бубнами, и даже фигуры мамонтов в человеческий рост.
Дмитрий Квин, уже вооружившись фотоаппаратом, кружил вокруг композиций, делая кадры.
— Вот это да! — воскликнул он, рассматривая ледяного волка. — Это же чистый Белый Клык в ледяном исполнении!
В центре площадки стоял стол, уставленный бутылками с мутноватой жидкостью и закусками.
— Разбавленный спирт, шестьдесят градусов! — объявил Владимир Егорьев, поднимая рюмку. — Для согрева души и тела!
Наталья, несмотря на вчерашние "грибные" приключения, первая осушила стопку.
— О-о-о! — её лицо на мгновение скривилось, но тут же расплылось в улыбке. — Как будто внутрь залез медведь и начал греться!
Никита, не до конца отошедший после вчерашнего стресса, осторожно пригубил и тут же схватился за жирный кусок рыбы.
— Вы хоть воду добавляйте!
— Это и есть разбавленный! — засмеялся Егорьев.
***
Напитки быстро сделали своё дело. Петлицына, развеселившись, подошла к огромной скульптуре оленя.
— Ну, ты мой красавчик! — она похлопала ледяное животное по крупу, а затем, к всеобщему удивлению, ловко вскочила ему на спину.
— Наталья, ты чего?! — удивились окружающие.
— Я — якутская амазонка! — засмеялась она и затянула слова известной песни:
Вернись, лесной олень по моему хотению.
Умчи меня, олень, в свою страну оленью,
Где сосны рвутся в небо, где быль живет и небыль.
Умчи меня туда, лесной олень...
***
Но главным экспонатом, безусловно, был настоящий "Железный трон" — точная копия того самого, из «Игр престолов», только… целиком вырезанная изо льда.
— Это же чистое безумие! — воскликнул Павленко, разглядывая трон, украшенный вмороженными в лёд настоящими мечами.
— Абсолютно функциональный, — важно пояснил Егорьев, поднимая рюмку с «разбавленным» 60-градусным спиртом. — Мы его специально для фестиваля сделали. Садитесь, кто смелый!
Шампунев, уже изрядно разогретый алкоголем и приключениями, не заставил себя долго уговаривать.
— Ну, если трон — значит, мой! — провозгласил он и с королевским видом уселся на ледяное сиденье.
— Осторожно! — засмеялся Афонин. — А то протрусишь королевство!
Но Шампунев лишь величественно откинулся назад, несмотря на то, что лёд под ним трещал.
— Кто с мечом к нам придёт… тот сразу замёрзнет, — изрёк он, и компания дружно загрохотала.
- Грандиозно! Грандиозно! — громко воскликнул Дмитрий Квин, уже изрядно «возбужденный», - помните, как у Виктора Цоя — сесть на электрический стул или трон… Выпьем же за искусство! - объявил он и обернувшись, схватил за бивень подвалившего к посетителям выставки моржа, вылезшего из своего обложенного камнем бассейна на шум и хохот.
— Отдай бивень… отдай! — шумел он, не понимая, почему тот не поддается его усилиям.
Бивень дёрнулся в ответ.
Морж, явно не ожидавший такой наглости, фыркнул, брызгая водой, и рванулся назад в бассейн – увлекая за собой вцепившегося в его бивень журналиста.
— А-а-а-а! – крик Квина оборвался всплеском.
Дмитрий, проехав по льду, шлепнулся в бассейн, подняв фонтан ледяных брызг.
Наступила секунда ошеломленной тишины.
— Ну… – первым нарушил молчание Павленко, почесывая подбородок. – Теперь у нас есть «этюд с бивнем».
— Да вы чего, спасать его надо! – завопил Афонин, но Роман Инжиров уже сбрасывал куртку.
— Расслабься, я ж местный, – бросил он и, разбежавшись, нырнул в ледяную воду следом.
Через минуту Инжиров вынырнул, таща за воротник ошалевшего, отплевывавшегося от воды Квина. Морж, обиженно фыркая, скрылся в глубине.
— Ну что, Дмитрий, как водичка? – поинтересовался Егорьев, подавая журналисту «штрафную порцию для сугреву».
Квин, трясясь от холода и шока, выпил залпом, кашлянул и выдавил:
— Ох… а бивень-то… настоящий был…
— Ну конечно, – кивнул Шампунев. – Это же Якутия, друг. У нас даже моржи – часть культурной программы.
Петлицына, до этого момента молча наблюдавшая за происходящим, вдруг фыркнула и упала на колени от смеха.
— Ладно, – Егорьев вздохнул, оглядывая мокрого Квина, сломанный трон и довольного Шампунева. – Может, хватит на сегодня искусства? А то вам еще турнир играть.
Инжиров тем временем доставал сачком из бассейна фотоаппарат Дмитрия – тот, конечно, уже не работал, но морж, словно в насмешку, аккуратно положил его на дно, как в музейную витрину.
— Вот и материал для нового репортажа, – пробормотал Квин, глядя на убитую технику. – называется «Когда оживают фигуры».
А вокруг ледяные скульптуры, освещенные северным сиянием, молчаливо наблюдали за этим безумием – и, казалось, тоже
