Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.
1.
Морозный воздух Якутска обжигал лица приезжих, выходивших из аэропорта. Весенний снег хрустел под ногами, а над головами висело бледное, почти прозрачное зимнее солнце — светило, но не грело.
Первым в зале ожидания появился Дмитрий Квин, журналист ФШР, щурясь от бившего в окна аэропорта яркого снежного сияния. Он был одет в дорогую, но не особо рассчитанную на тридцатиградусный мороз куртку, которая контрастировала с «шапкой-бомжаткой» и постоянно поправлял фотоаппарат. Его мысли путались между предстоящим репортажем и смутным опасением, что в таких холодах техника просто откажет.
За ним степенно вышла Наталья Петлицына, вице-чемпионка мира 2015 года. В её движениях чувствовалась привычка к публичности — она сразу окинула взглядом встречающих, улыбнулась и поправила меховую шапку, которая, впрочем, тут же съехала набок.
Данила Павленко, трёхкратный чемпион мира по шахматной композиции, выглядел так, будто только что вышел из библиотеки: его очки запотели от перепада температур, а в глазах читалось лёгкое недоумение — он явно не ожидал, что «поездка на турнир» будет включать в себя такие экстремальные условия.
Бурят Антон Шампунев, главный наставник якутской молодежи, наоборот, казался своим в этом морозном краю. Он уже перешёл на быстрый шаг, здороваясь с местными организаторами, и в его улыбке коллегам читалось что-то вроде: «Ну что, москвичи, почувствуйте настоящую зиму!»
Никита Афонин, чемпион Москвы, скептически осматривал окрестности, думая о том, что наверное, лучше было сейчас сидеть в уютном кафе где-нибудь в центре столицы, а не переться куда-то на край Земли за длинным рублем. Впрочем, требованию жены он не решился перечить.
И, наконец, Михаил Крючков, главный судья турнира, вышел к ожидавшим его организаторам последним, с видом человека, который уже предвидит все возможные организационные трудности.
Их встретил сам Владимир Егорьев, глава региональной шахматной федерации — крепкий мужчина в традиционной якутской шапке-ушанке, отороченной мехом.
— Добро пожаловать в Якутию! — громко объявил он, широко улыбаясь. — Здесь у нас два главных правила: не стой на месте, а то замёрзнешь, и не отказывайся от угощения, а то обидишь духов!
Из-за его спины вышла женщина в расшитом узорами халате и протянула гостям деревянный поднос. Но вместо привычных хлеба-соли на нём стояли крохотные фарфоровые рюмочки с мутноватой жидкостью и ряд из пирожков.
— Это наше национальное угощение, — пояснил Егорьев. — чтобы сразу понять, где вы оказались!
Гости сначала неуверенно потянулись к рюмкам, но Петлицына уже опрокинула свою залпом, не моргнув.
— О-о-о! — выдохнула она, и её лицо на секунду исказилось гримасой, но тут же расплылось в улыбке. — Ну… согревающе!
После того как крепкая настойка огненной змейкой проскользнула по горлу, гости замерли на секунду — кто-то сжал кулаки, кто-то зажмурился, только Дмитрий Квин оставался невозмутимым.
— Строганина внутри? — догадался Шампунев, протягивая руку к закуске.
— А как же! — Егорьев одобрительно кивнул. — Настоящая якутская кухня — не заморозишь, не съешь!
Павленко осторожно пригубил, закашлялся и тут же получил похлопывание по спине от Шампунева:
— Не бойся, тут главное — не думать, а пить!
Афонин, сжав зубы, выпил залпом и тут же схватился за пирожок, надеясь перебить вкус. Крючков же, как истинный судья, сначала осмотрел рюмку, словно проверяя её на соответствие регламенту, и только потом сделал глоток.
Никита, жуя пирожок, оживился.
— Да это же… вкусно!
— Конечно вкусно! — засмеялся Крючков, уже доедая свой. — Вот только непонятно — то ли пирожок согревает, то ли водка морозит…
— Ну что, — весело сказал Егорьев, — теперь вы официально приняты в ряды участников нашего шахматного фестиваля!
Квин философски подумал: «И это только начало…»
А вокруг, в ледяном воздухе, уже кружился ветер, унося с собой последние сомнения приезжих — только вперёд, ко всем сюрпризам якутской гостеприимности.
2.
На следующее утро старый, но брутально переделанный «Toyota Land Cruiser» с дополнительными противотуманками и шипастыми покрышками ждал гостей у обочины. Роман Инжиров, старший тренер сборной Якутии, сидел за рулем, положив локоть на открытое окно. На нем была меховая шапка-ушанка с откинутыми ушами, а курил он вэйп с резким запахом.
— Влезайте, как есть, — кивнул он, — места не так много, так что багаж на колени.
Квин неуверенно потрогал дверцу — она скрипнула так, будто вот-вот отвалится. Шампунев уже устроился на переднем сиденье и весело сказал:
— Ну что, дорогие гости, почувствуйте мощь якутского бездорожья!
Петлицына, закутанная в пуховик, села сзади, рядом с Павленко, который нервно проверял, не забыл ли он ничего. Афонин и Крючков втиснулись последними, прижав сумки к себе.
— А ремни есть? — спросил Крючков, оглядывая салон.
— Есть, — Инжиров хлопнул по поручню над дверью. — Держитесь за это. Или за соседа. Как удобнее.
Двигатель рыкнул, и джип повез их на турбазу. По дороге водитель поехал на лед, который был коварно прикрыт легким снежным покровом. Река Лена в этом месте была идеально гладкой, как каток, только с редкими трещинами, сквозь которые проглядывала чернильно-синяя вода.
— Вы уверены, что лед выдержит? — спросил Квин, вжимаясь в сиденье.
— Вы имеете дело с профессионалом, — невозмутимо ответил Инжиров и резко крутанул руль.
Джип пошел в занос. Афонин вцепился в подлокотник так, что его пальцы побелели. Павленко прижал к груди сумку, а Петлицына неожиданно рассмеялась:
— О, так вот как готовят к блицу в Якутии!
— Это не блиц, это рапид, — в тон ей уточнил Инжиров, добавляя газу. — Блиц будет, когда придется тормозить.
Джип плясал по льду, оставляя за собой витиеватые следы. В какой-то момент Крючков сорвался с места и приземлился на колени к Афонину, а Квин ударился лбом о стекло, оставив на нем запотевший отпечаток.
— Смотрите, лось! — вдруг крикнул Павленко, показывая в окно.
Все рванулись к стеклу — и в этот момент Инжиров сделал резкий разворот. Петлицына схватила Шампунева за рукав, Афонин вскрикнул, а Квин пожалел, что так плотно позавтракал.
— Это не медведь, это сугроб! — прокричал Крючков, но было поздно.
Инжиров, вдохновленный реакцией пассажиров, устроил настоящее ледовое шоу. Джип крутился, скользил и даже пару раз слегка подпрыгнул на торчащих изо льда камнях.
— Вы вообще понимаете, что везёте чемпионов?! — орал Афонин, пытаясь поймать летающую шапку.
— Понимаю, — спокойно ответил Инжиров, выравнивая машину. — В две тысячи тринадцатом возил Крамника. Он потом в интервью сказал, что это был самый экстремальный турнир в его жизни.
Когда через полчаса - хотя всем показалось, что прошло часа три - джип наконец остановился у турбазы, Петлицына первая вывалилась наружу и поцеловала снег.
— Теперь я знаю, почему у вас так много шаманов, — сказала она, шатаясь. — После таких поездок в любых богов поверишь.
Инжиров тем временем спокойно разгружал багаж, будто ничего не произошло.
— Вот как раз сейчас к шаману и пойдем, — заметил он.
В глазах у всей компании мелькнул неподдельный интерес.
А над Ленскими столбами, которые теперь высились перед ними, медленно плыли белые облака, совершенно не интересуясь тем, что только что пережили их гости.
3.
Шаман — низкорослый, жилистый мужчина с лицом, изрезанным морщинами, как карта горных хребтов — ждал их у костра. Его глаза, узкие и блестящие, как у горностая, казалось, видели не только людей, но и что-то за ними. На нем был расшитый орнаментами халат из оленьей шкуры, а в руках — массивный бубен с когтями медведя по краям.
— Встаньте в круг, — сказал он хриплым голосом, больше похожим на шелест сухой травы. — Мужчины направо, женщина — налево.
Петлицына, единственная женщина в группе, смущённо переглянулась с остальными, но шаман лишь строго кивнул, указывая ей место у огня.
Костер трещал, языки пламени лизали морозный воздух, отбрасывая на лица экскурсантов причудливые тени. Квин азартно потирал руки, Афонин скептически оглядывал обстановку, а Павленко с научным интересом изучал узоры на бубне. Шампунев же, напротив, выглядел так, будто ждал этого момента всю жизнь.
Шаман начал бить в бубен — глухой, резонирующий звук разносился по округе, создавая непередаваемое впечатление. Он затянул монотонную песню, больше похожую на вой ветра в ущелье, и начал кружить вокруг костра, выкрикивая слова на языке, которого никто, кроме Инжирова, не понимал.
— Он говорит с духами, — шепотом пояснил Инжиров, стоя в стороне. — Просит их благословить вас перед восхождением.
Затем шаман остановился, достал из складок халата бивень мамонта — длинный, желтоватый, с причудливой резьбой. Внутри него плескалась мутная жидкость.
— Пейте, — приказал он, протягивая бивень Петлицыной первой.
Та взяла его, заколебалась на секунду, но под одобрительный кивок Шампунева сделала глоток.
— Ого! — её глаза расширились. — На вкус как… грибы с мятой.
Бивень пошел по кругу. Квин скривился, но выпил, Афонин зажмурился, Павленко отхлебнул с видом дегустатора, а Шампунев осушил остатки с удовольствием.
— Настойка на мухоморах, — пояснил он, облизывая губы. — Традиционное посвящение здесь.
— То есть… это галлюциноген? — спросил Афонин, начиная волноваться.
— Нет-нет, просто тонизирующее, — успокоил Инжиров, хотя в его глазах мелькнуло что-то подозрительное.
Шаман тем временем достал маленькую костяную чашу с черной пастой.
— Теперь клеймо духов, — объявил он и, окунув палец в состав, поставил Петлицыной точку на лбу.
— Что это? — спросила она, морщась от запаха.
— Священная мазь, — ответил шаман.
— В её состав входят коренья, жир медведя и… кхм… его фекалии, — тихо побормотал Шампунев с довольной ухмылкой.
Старец всем экскурсантам по кругу стал наносить метку на лоб.
Афонин тут же попытался стереть свою точку, но шаман строго покачал головой.
— Нельзя. Духи обидятся.
Когда обряд закончился, Инжиров и шаман остались у костра, а остальные, с горящими от настойки глазами и медвежьими метками на лбах, двинулись к тропе, ведущей на вершину Ленских столбов.
— Ну что, друзья, — весело сказал Шампунев, — теперь нас точно никто не тронет. Разве что медведь — но у нас же есть его фекалии на лбу, так что, думаю, он нас узнает.
Петлицына фыркнула, Квин вздохнул, а Афонин задумался о том, что, возможно, намеченная идея сыграть в шахматы на самой верхотуре, — не самое безумное, что с ними может сегодня случиться.
4.
Тропа вилась вверх по склону, петляя между заснеженных скал. Ленские столбы нависали над группой, словно застывшие великаны, наблюдающие за смешными человечками, рискнувшими подняться к ним после мухоморной настойки.
Петлицына шла первой, её шаги были слегка
