А вышло вот что. Племя их, в ту пору, жило на летнике. К зиме они набег совершили. Отбирали урожай у соседей. Женщин в полон брали, да шли на зимники в леса, где корму было больше и строиться шалашами было легче. Было их на ту зиму семь по семь семей. В каждой семье было по десятку невольников, которых было не прокормить. Убивали их, прогоняли прочь. Так было и на этот раз.
Финист поход задумал давно, да только силёнок у него не хватало. Людей было много, а воинов с оружием раз, два и обчёлся. Вот и говорит он Отерёбку.
- Можешь ли ты, ситный друг, мне оружия наковать?
- Отчего не мочь, могу. Дай только время кузню собрать.
- Из чего ты ее соберешь, ежели булыги кругом нет. До ближайшей реки два дня пути. А весь народец нам с места враз не сдвинуть.
- А мне булыга не нужна. Я, давече, на озеро ходил, что в двух шагах отсюда. Приметил там глиняный раздел. Вот туда мне теперяча и двигать надо. Людишек подневольных мне по сей луне дай. Ко второй луне, я тебе орудия принесу, сколько скажешь.
- Мудрено ты изъясняешься. Да делать нечего. Бери. Да чтоб без всякого болосьва. Не то, разгневаюсь невзначай!
На том и порешили.
Собрал Отерёбок людей, что поздоровше. Количеством, пальцев по руке и двинулся к озеру. А дальше делом знакомым замаялся. Изготовил глиняный горн. Из трухлявых пней, надрал мякины. Все готовое хозяйство обжог. Опосля, послал людишек в жилой стан, за металлом. А к исходу первой луны из лемехов наковал топоров, копиев, да мечей на всю рать. Ко второй луне поставил себе коробу рядом с кузней, да повелел людишкам из озера рыбы наловить.
Призвал его Финист к себе и спрашивает: “Ты пошто каменну коробу поставил, пошто рыбу ловил. Али есть у тебя, какой секрет? Скажи, покуда я не осерчал”.
- Какой уж тут секрет. Коробу я поставил, чтобы жить не в шалаше, да в землянке, а в жилище пристойном, как мне того хочется. Рыбу наловил, да высушил, чтобы зимой было, что есть, покуда вы в поход ходите. Я буду для вас короба ставить. Вам невольников губить не придётся. Оне в работе нужны. А прокормить я их прокормлю.
- Так ли это - время покажет. Но мысли мне твои по душе. Так тому и быть. За оружие тебе спасибо. Оно нам теперь в пору. В скорости идти походом, мерю брать. Вернусь, поговорим.
Как трава пожухла, двинулась рать в поход со всем скарбом, женами и детьми. Остались на прежнем месте только захудалые невольники, да Коробок с кузней. Зиму пережили хорошо. Пищи всем хватало. Озеро было щедро. За все время, булыги наготовили множество. Обожгли её как следует и уложили до весны. По вешней воде пришла дурная весть. Весь передовой отряд воинов пал в войне с мерянами. Слишком торопился Финист, слишком был горяч. Войско его устало и было встречено невиданным отпором. Остатки войска меряне стали гнать восвояси. Кому удалось спастись, вернулись к озеру. Вскоре Старейшины собрали вече. Долго судили, рядили, кого вместо павшего Финиста родовым поставить. Порешили позвать Сворога, младшего сына Финиста. Был он по возрасту схож с Отерёбушкой, да недолюбливал его, за норов упрямый и мысли дурацкие. Надо признать, была у него сестрица Снежана. На снегу рождена, от того нравом была покруче братца и завсегда им велела.
Так и стал он править, как мог, да все больше путался. Не умел волю показать.
Ему Снежана советует: “Ты братец к Коробку пойди, он головой трезв, норовом упрям, глядишь чего посоветует, всё в пользу”. Не хотелось Сворогу к Коробку идти. Не мог себя пересилить. А тут молва пошла, что меря хочет возместить лютой местию. Пожечь, порубить обидчиков. В воле то своей «хуже меря нету зверя», это всем племенам было ведано. Забеспокоились люди, забегали. Которые послабей, в леса пошли. Делать неча, пришлось Сворогу идти на поклон к Отерёбку. Он то в то время всё короба лепил по всей поляне, и народу даже это нравилось. Еще бы, волки те коробы, кругом обходили. Деток малых не таскали, не обиживали.
Пришёл, речь держит:
- Ты, Коробок, мне совет дай, как отцу советовал. Что нам наперёд делать? Как от врагов спасаться, хорониться. Рати у нас нынче нету? Что делать, как быть?.
Говорит так, а самого, от Отерёбушки, воротит.
- Скажу, коли слушать будешь. А послушаешь - делай. Не то всём карачун. Взамен прошу одно. Отдай мне сестру свою в жены.
- Что? Ты, видать, разум потерял совсем. Где это видано, чтобы «пришлый» у вождя жену сватал. Охолонись. Не то людей позову, оне тебе воздадут по заслугам.
- А ты зови. Пусть и вправду, народ решит, как нам быть. Только знай, люба она мне. За нее одну готов жизнь отдать.
Осерчал Сворог, созвал народ. Схватили они Отерёбка и привязали к позорному столбу. Вождь велел «подневольным» в лесу поймать медоведа, да вырыть звериную яму. Такой тогда был обычай. Сажали в яму зверя, да три дня и три ночи травили его палками. Виновного же держали у позорного столба. Всё это время увязанного и мошкой поеденного. Потом публично поруганного, по решению старейшин бросали к зверю. После потехи забивали лесного, да вместе обоих закапывали. Так было бы и на сей раз. Да не так сталося. Хотя и было всё в точности исполнено. Все три ночи не спалось Снежане, все думы думались. Щемило у нее сердце в предчувствии недоброго. Уж давно она жила с братом своим, как с мужем, но не чувствовала себя окаянною. Да видно подошёл срок, быть беде за их оказию. Ночи стояли жаркие, душило её и щемило грудь. Вышла она из шалаги своей на воздух. Глядь, что за чудо чудное - на небе две луны ясноликие, одна другой больше. Смотрит на нее Снежана дивится. Вдруг затрепетала луна и сделался на ней образ зверя, со страшным оскалом. Вся пасть в кровавой пене. Рычит зверь, а звука не слышится. Только в дали эхом отдает: “Повинись перед Коробком, с тебя станется. Не губи брата своего и свой народ. Не поклонишься, кругом будет смерть, смерть, смерть!!!” Затем выплыл образ брата по луне расписанный. Будто плакал он, говоря в полголоса: «Не губи меня сестрица, я во всём виноват!». И засмеялся будь то бы смехом недобрым. Закрутился веретеном и исчез. Тут уж не выдюжила дева, упала в обморок. Очнулась она на руках у брата своего. Уж было засветло. Вцепилась она и давай уговаривать:
-Не губи Коробка! Дай ему волю. Отпусти на все четыре стороны. Пусть убирается восвояси. Мы будем жить, как жили.
- Не бывать тому. То позор для меня. Не примет народ такого решения. Да и ты, сестрица, принадлежишь мне безраздельно. На том весь мой сказ. Пойдем, время творить суд.
Народ уж вокруг ямы звериной собрался. Медоведа подняли, палками травят. Старцы, числом руки, стоят со священными посохами. Все ждут вождя для последнего допроса. Отерёбок, к тому часу, опух весь от укусов мошки. Раны кровоточат, мураши ту кровушку подбирают, ядом прыскают. Зрелище жалкое. Да только Отерёбок держится молодцом. Страху видом не показывает.
Встал Сворог напротив него. Руку поднял, прося слово молвить. Народ затих.
- Даю тебе слово последнее. Отрекись от притязаний своих и иди, куда глаза глядят, так и народ решит.
Отвечает ему Отерёбок:
- Отрекаться мне не от чего. Крепко я на своем стою. Хочешь народ свой спасти, одну награду прошу, отдай за меня Снежану. А что народ молчит, так то из-за страху. Да не к тебе, а к отцу твоему, Финисту. Добавить мне боле нечего.
- Так будь ты проклят во веки вечные! Пусть пожрет тебя лютый зверь. Умри смертию страшной и позорной. Приступайте.
Отвязали Отерёбка от столба, и давай его палками к краю ямы подгонять. Спрыгнул Коробок в яму, поднялся с колен, стоит, ждет. Зверь, было тоже встал на задки. Да вдруг стал принюхиваться. Потом и вовсе опустился. Подошёл, вперевалочку, к Отерёбку и давай его лизать, раны зализывать. Тут уж и Коробок обнял хозяина, давай его за гриву трепать. Право дело, оказалось они молочные братья. Обомлел народ. Ко всему привычные, такого не припомнили. Так и стояли бессловесные. Только Сворог оклемался быстро. Схватил длинную жердину и давай ею медоведа тыкать. Хотелось ему, чтобы тот осерчал, да на Коробка кинулся. Не тут-то было. Хозяин развернулся, да как даст лапой по жерди. Та пополам, а вождь за ней, кубарем, в яму. Никто опомнится не успел, как огромная туша медоведа навалилась на Сворога. Всяк, по разу только моргнул, а уж от вождя только месиво осталось. Отерёбок, что было сил, из ямы долой. Схватил вождёв шестопер и кричит: “Слушай меня народ. Боги отвернулись от вашего рода. Ежели меня не послушаете, да мне не повинитесь - ждет вас та же участь”.
Закивали головами старейшины, застучали посохами.
- Верно говорит. Было нам видение. Да только не смогли мы его правильно толковать. Теперь видим, все сошлось. Командуй нами отче. Вели нам, как жить. Прости убогих и сирых. Всё почтим для тебя сделать.
- Так тому и быть. Брата моего отпустите на волю. На дно ямы вкопайте вострые копья. Забросайте сверху хворостом. Да все бегом глину месить. Время у нас мало. Враг идет.
Долго ли, коротко, без сна и покою трудились они всем миром. Кто глину месил, кто булыгу лепил, кто обжигом да укладкой время коротал. Только обнесли они всю поляну огромным коробом в три роста высотой, в обхват толщиной. Кое-где дыр бойцовых понаделали. Понастроили в коробах полатей, да лежаков. Проход дубовыми теснинами заделали. Стали ждать.
А ждать недолго пришлось. Враг уж был тут как тут. Подошли воины мерянские к жилью оседлому, что за диво. Посреди леса каменный короб стоит, копиями ощюрился. Подошли было ближе, на них стрелы градом посыпались. Стали меря вход-выход искать. Глядь, ворота тесовые. Обрадовались глупые, да со всей мочи ну к ним бежать. Да только и тут неудача. Вокурат напротив лаза, звериная яма была. Уж тут она послужила службу верную. Враги целой гурьбою в нее повалились, да прямо на копия вострые. Погибло, да покалечилось их не мало. Таких проклятий в адрес врага, лес батюшко ещё не слыхивал. Было атак множество, погибели не числимо. Отступилось меря от войны. Которые живы остались, вернулись восвояси.
Был тому народ Бери очень рад. Уж они мёд хмельной пили, да песни пели. Кто сколько мог. Не был только веселью рад Отерёбушка. Отвергла любовь его, да страсти домогания, прелестная Снежана.
-Нету мне жизни без тебя, душа моя Снежанушка. Согласись добром. Жить будем век вековать душа в душу.
[justify]- Не хочу я тебя, не мил ты мне. Будет мил мне вечно
