приходили гости с темной стороны, принося с собой ужас, отчаяние и беспросветную тоску. Но сегодня все было спокойно. Тишина, домашний уют. Никаких эмоциональных качелей и адреналина в крови. И гостей не ожидалось.
- Кристина, - робко предложил он, потянувшись к откупоренной бутылке, - может, я открою вино?
И увидел, как у жены округлились глаза.
- С тобой точно все в порядке? Ты только что его открыл!
- Я?
- Ну да. А кто же еще?
Луик застонал.
А колдун все усмехался, за обе щеки уплетая Кристинину стряпню. Он осушил бутылку уже наполовину.
Ночью Луик долго не мог уснуть. Он смотрел в пустоту, в черное, как мазут, небо, недоумевая, куда пропали луна и звезды. Ни огонька за окном. Ни отблеска фар, ни блика уличного фонаря. Словно их с Кристиной дом провалился в черную дыру, и его затянуло в другую вселенную.
Постепенно до его слуха стал долетать шепот жены.
- Луик... Луик...
- Что? – отозвался он, протягивая в темноте руку.
Кристина лежала неподвижно и не вздрогнула от его прикосновения.
- Милая, это, правда, ты?
Она не ответила. Но через несколько долгих минут, шепот возобновился.
- Луик, ты не думай, я тебя все еще люблю. Не так, как раньше, но кое-то осталось. Только ничего у нас с тобой не получится. Ты всегда был неудачником, но я прощала и терпела – из жалости, из любви. А сейчас ты потерял все. Здоровье, работу.
- Я найду другую, - вскинулся Луик. – Завтра же начну искать. Я буду много работать и все исправлю. Пожалуйста, Кристина, дай мне шанс.
- Нет, - струился мягкий шелест, лишь слегка напоминая человеческую речь, - ты жалкий. Псих, чокнутый, инвалид. Я год прожила в аду, и с меня хватит. Ты был нормальным веселым парнем. А сейчас на тебя даже смотреть противно. Ты должен уйти, Луик.
- Но куда? – спросил он растерянно.
Она молчала. Странная, глухая тишина забивалась в уши. Придвинувшись ближе, Луик неловко обнял Кристину одной рукой. Ее тело, неподвижное и расслабленное, не шелохнулось. Взяв с тумбочки телефон, Луик посветил экраном в лицо жены.
Она спала. На изжелто-бледных щеках дрожали тени от ресниц. Из слегка приоткрытых губ вырывалось тихое дыхание.
«С кем я говорю? – думал он, с ног до головы покрываясь мурашками. – С кем, ради всего святого, я только что говорил?»
Луик проснулся с головной болью и долго умывался, пытаясь холодной водой смыть с себя грязь ночных кошмаров. И мерзкий колдун, и шепот во тьме казались теперь злым наваждением. Солнечный свет исцелил мир, сделав его настоящим, очистил от лжи и призраков. Первым делом Луик позвонил врачу и договорился о приеме. Потом оделся – опрятно, как на работу. Тщательно причесался. Ходить по дому в трусах и лохматым – это небрежность, говорил больничный психолог, первый симптом распада личности.
Приведя себя в порядок, Луик вышел к завтраку. Кристина – в халатике и с растрепанными волосами – хлопотала у накрытого стола. Аппетитно подрумяненные тосты, огромное блюдо с омлетом. Кувшинчик со сливками, сахарница, масленка. Но – три кофейные чашки? Три тарелки? Три ножа? Три вилки, будь они неладны? Да что же это за чертовщина?
- Луик, садись.
Он примостился на краешке стула. Потянулся за тостом, но испуганно отдернул руку.
- Ну что опять не так? – раздраженно бросила Кристина. – Что ты все время дергаешься?
Луик помотал головой.
- Все не так! У нас по квартире кто-то ходит. Я слышу шаги. И в туалете льется вода.
Жена открыла рот, но ничего не успела сказать, потому что в этот момент дверь на кухню распахнулась и вошел колдун – в тренировочных штанах и с полотенцем на плече. В одной руке он держал зубную щетку, а в другой – пластмассовый стаканчик. Поставив и то, и другое на холодильник, он кивнул Кристине, а потом с усмешкой повернулся к Луику.
- Эй, ты, недоносок, подбери сопли. И вообще катись отсюда. Третий лишний – понимаешь?
- Тебя нет, - прошептал в испуге Луик. – Исчезни!
- Что? – изумленно переспросил непрошенный гость и вдруг, запрокинув голову, расхохотался. – Слышишь, Кристина, этот придурок думает, что я – его галлюцинация!
- Исчезни, - повторил Луик, трясясь, как в ознобе. – Сгинь, колдун! Тебя нет.
У него все расплывалось перед глазами и снова, как пару месяцев назад, цвета стали тяжелыми, кричащими. «Это приступ, - мелькнула отчаянная и какая-то ненужная мысль. – Надо вызвать скорую».
- Кажусь, ага. А если вот так? – спросил колдун со смехом и отвесил Луику оплеуху. – Меня нет, да? А кто же тебя ударил?
- Виктор, оставь его, - тихо попросила Кристина. – Видишь, он не в себе.
- Еще как вижу.
Вторая затрещина сбросила Луика со стула.
Дальнейшее он помнил смутно. Кажется, он вскочил и кинулся на обидчика с кулаками. И дрался, как дикий зверь, норовя выцарапать негодяю глаза. А может, все было не так, и на самом деле он просто скорчился на полу, пряча лицо в ладонях.
- Ого, да он агрессивный! – донесся откуда-то сверху удивленный голос колдуна Виктора. – Нет, Кристина, это невозможно! Пора уже с ним кончать!
Луик сопротивлялся, но ему скрутили руки за спиной, а потом долго куда-то волокли. Очнулся он в детской, прикрученный полотенцами к кроватке сына. Болело ушибленное об угол холодильника плечо. Щеки предательски горели. Вдобавок еще и кровать оказалась мала для взрослого человека и лежать приходилось, скорчившись в три погибели и неудобно согнув ноги.
- Кристина! – позвал Луик и тут же, сморгнув слезы, увидел их обоих – свою жену и колдуна. Они стояли, обнявшись, и смотрели на него, как на раздавленное насекомое.
- Милая, принеси, пожалуйста, мои таблетки, - попросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Они на тумбочке... то есть, нет, в ящике стола... на серванте в гостиной... нет... в моей сумке, в боковом кармашке.
- Ты уж определись как-нибудь, - поджала губы Кристина.
- Я не помню!
- И что, я буду сейчас обыскивать всю квартиру?
- И не вздумай. Я знаю лекарство получше, - усмехнулся Виктор и с размаху влепил Луику очередную пощечину.
Луик судорожно вздохнул и отвернулся, кусая губы.
- Не бей его, - вмешалась Кристина. – Это нечестно. У него руки связаны.
- Нечестно, говоришь? – повернулся к ней Виктор. – А честно было, когда он целый год из тебя все соки тянул и радость по капле выдавливал? Как ты ночами в подушку плакала, помнишь? Как жить не хотела – чуть вены себе не вскрыла? А теперь ты хочешь простить это чудовище, святая ты женщина?
- Он же не виноват.
- Ну тогда и мы не виноваты. А случись какое разбирательство, кому, думаешь, поверят – нам или ему?
- Нам, - не очень уверенно согласилась Кристина.
Виктор прищурился.
- Ну раз так, - обратился он к притихшему Луику, - займемся тобой. Вижу, постелька у тебя коротковата. Но это дело поправимое. Как ты меня давеча назвал? Колдуном? Сейчас я тебе наколдую... минус один метр!
Вот тогда Луик по-настоящему испугался. Не слишком начитанный, миф о прокрустовом ложе он тем не менее знал и подумал, что сейчас ему отрубят ноги.
Он видел нечетко – слезы опять застлали глаза – и поэтому не мог разглядеть, что у злодея в руке. Что-то блестящее. Нож? Но им не перерубить кость. Может быть, топор? Солнечный свет падал из окна – слишком яркий. Блестел зловещий предмет, и ничего невозможно было разобрать.
«Эти двое сошли с ума, - понял он. – Ладно, я. Но они – такие же безумцы. Разве может нормальный человек сотворить такое с другим человеком?»
И, словно в перевернутом зеркале, Луик увидел весь этот мир – непоправимо безумный, способный убить или покалечить, просто так, ради минутной прихоти. Мир, только и мечтающий наказать без вины, а потом еще и потоптаться по тебе грязными сапогами.
Он крепко зажмурился, ожидая боли и не зная, выдержит ли ее, или закричит, или сразу умрет на месте, а Виктор начал считать – от десяти до нуля. И на слове «ноль» боль, действительно, пришла – но короткая, похожая на резкую вспышку света. Луик вскрикнул, дернулся, и с ним что-то случилось, он не сразу осознал что, но кроватка пятилетнего сына вдруг стала ему в самый раз. И можно было расслабиться, и вытянуть ноги – и еще оставалось место.
- Что вы со мной сделали? – спросил он оторопело, и увидел, как его мучители быстро переглянулись.
Виктор широко улыбнулся Кристине.
- Видишь, дорогая, как просто превратить высокого человека в гнома? Один взмах волшебной палочкой...
И Луику глумливо:
- А ты попробуй только пикни – превращу в муравья. И зашибу тапком! – добавил он и сам засмеялся своей шутке.
Но Кристина не улыбнулась в ответ.
- Пожалуйста, развяжите меня, - попросил Луик. – Я уйду.
Уходить от жены надо как из жизни – налегке. Он сунул в карман паспорт и свидетельство о рождении, а больше ничего не взял. Одежда? Та, что была на Луике – уменьшилась вместе с ним, а вся прочая сделалась ему безнадежно велика. Не оглядываясь и ни с кем не прощаясь, он выбежал из квартиры и, захлопнув за собой дверь, начал спускаться по лестнице.
Должно быть, нечто подобное испытывала Алиса в стране чудес. Ты сам крошечный, а все вокруг тебя огромное. Но ты не ребенок, а просто уменьшенная копия взрослого. И да, ты – по-прежнему человек, и надо как-то существовать в этом лилипутском теле. Но странное дело. В новом состоянии Луик чувствовал себя на редкость уютно. Как рука, привыкшая болтаться в слишком просторной перчатке, вдруг ощутила вокруг себя плотную теплую ткань. И согрелась, и ей стало хорошо.
Его всегда тащили вверх. Подталкивали, заставляли чего-то добиваться. В родительской семье Луика больше всего прочего ценились развитие и рост. И, конечно, деньги. Где рост – там и карьера, и большая зарплата. Потом он женился, но ничего не изменилось. От него по-прежнему чего-то ждали, требовали, толкали в спину. Вот оно, настоящее прокрустово ложе! Вся его жизнь – от первого да последнего дня. До тех пор, пока настоящий колдун, взмахнув блестящей волшебной палочкой, не начертал в воздухе: «Ты свободен».
Уже выходя из подъезда, Луик вспомнил, что забыл взять свои таблетки. Но махнул рукой – и не стал возвращаться.
- Мама, мама! – шустрый белокурый мальчик тянул ее за рукав. – Мы сейчас увидим лилипутов?
- Да, но это плохое слово, сынок, обидное, - ответила Кристина, с трудом скрывая раздражение. – Так нельзя говорить.
- А как можно?
- Маленькие люди.
- Но мы пойдем на них смотреть?
- Мы будем смотреть представление. Пьесу, которую сыграют для нас артисты. А потом – послушаем музыку и полюбуемся на поющие фонтаны.
Кристина уже раскаивалась, что поддалась на уговоры сына. Она не любила театр и терпеть не могла классическую музыку. И уж меньше всего ей хотелось смотреть на «маленький народец». Само упоминание о нем бередило старую боль. Она гнездилась где-то под сердцем, тупая и смутная, но терзала день и ночь без передышки. И как ни старалась Кристина вытащить этот осиновый кол памяти – не получалось.
С Виктором они расстались почти врагами. Кристина так и не смогла простить ему издевательства над Луиком. И своего предательства ему не простила. Ну, что ей стоило сказать: «Постой, мы пошутили, с тобой все в порядке». Отыскать, наконец, его дурацкое лекарство. И, когда он успокоился бы, сесть втроем за стол, как нормальные взрослые люди, и что-то решить. А вместо этого – что они сделали?
Снова и снова всплывала в ее памяти картина – Луик, застывший перед большим зеркалом в прихожей. Его потерянное, ошеломленное лицо. И Бог весть, что он в том
