Государство Хулагуидов. 6794 год от Сотворения мира (1286 год от Рождества Христова)
К 6794 году от Сотворения Мира или — как считал про себя своё новое летоисчисление Мирослав — к концу пятого года плена, он встречался с Меланией уже больше трёх лет. Если можно было назвать отношениями тайные и нечастые свидания двух рабов. Пленного русского ратника и гречанки родом с одного из островов в Эгейском море...
Все в доме Мирзы, включая и его самого, знали о связи Мирослава и Мелании. Но на делах хозяйства это никак не отражалось, оттого, на их любовную связь просто закрывали глаза. Более того, делали вид, что даже не замечают происходящего.
Те из рабов или слуг Мирзы, кому, вероятно, и хотелось бы внимания Мелании, теперь обходили её стороной. Все помнили те два раза, когда одного слугу и одного из рабов, чересчур явно добивавшихся внимания Мелании на утро находили настолько избитыми и выпоротыми кнутом, что ещё несколько дней ни один, ни другой не могли выполнять свои обязанности по хозяйству. А всем новым рабам и слугам, кто не знал о тех случаях, доходчиво и в подробностях рассказывали остальные...
После тех двух избиений, Мелании больше никто не домогался. Что, судя по всему, устраивало её, как нельзя лучше...
Впрочем, случилось это почти три года назад и ни того слуги, ни того раба в хозяйстве Мирзы уже давно не было. Одного Мирза выгнал за мелкое воровство, второго продал на следующий месяц после происшествия.
Ни одному, ни другому делу Мирза хода не дал, вероятно посчитав, что злость и подозрительность между рабами только пойдут ему на пользу. Поскольку, чем меньше было доверия между рабами и слугами, тем меньше можно было ждать от них каких-то совместных заговоров, либо общих выходок.
Сам Мирза, будучи в хорошем расположении духа, хоть и не называя имя Мелании, не раз с хитрым прищуром намекал Мирославу, что тому надо быть осторожнее с греками. Особенно с теми из них, что были родом с островов Эгейского моря. Поскольку, по своему долгому жизненному опыту Мирза знал, какими страшными те могут быть в гневе или мести, если кто-то обманывал их ожидания...
Мирослав лишь молча и изредка кивал на измышления Мирзы, не желая продолжать разговор, который в любое мгновение мог стать чересчур личным.
Впрочем, продолжались подобные намёки Мирзы совсем недолгое время. Ровно до тех пор, пока он, не видя явного отклика от Мирослава, не переходил, как обычно, к более привычным и близким ему вопросам: своим торговым делам, либо тому, что происходило при ханском дворе. Как и прочему, что приносило ему прямую и немалую выгоду, а, значит, и занимало его намного больше любовных связей его рабов. Здесь Мирза уже не ждал никакого понимания в глазах Мирослава и искал лишь свободных ушей, чтобы излить то, что у него наболело за последнее время.
Возможно, из-за замкнутости и молчаливости русского, а, может, потому, что Мирза не чувствовал никакой угрозы с стороны этого раба собственным корыстным интересам, но всем наболевшим он делился именно с Мирославом. Причём, едва ли не всякий раз, когда брал его с собой возницей для поездок по своим делам в Багдаде или Тебризе...
К моменту пленения Мелании басурманскими пиратами, островом Родос, откуда она и была родом, уже несколько лет владели генуэзцы, которым его уступил византийский император Михаил Палеолог в числе прочих территорий, желая сохранить торговые связи и добрососедские отношения с могучей республикой. Тем не менее, на остров то и дело случались набеги пиратов, которые грабили прибрежные селения и угоняли в рабство всех без разбора. А затем продавали пленников на невольничьих рынках северной Африки или Малой Азии.
В плен Меланию захватили больше семи лет назад, по сути, ещё ребёнком. Возле её родного городка под названием Архангелос. С тех пор на родине она больше не бывала...
Сейчас Мелании было почти девятнадцать, и её воспоминания о собственном детстве с каждым годом становились всё более смутными и туманными. Единственно, что сохранила она в себе с того времени неизменным, был её родной греческий язык. Да, и то лишь потому, что в тех домах, где она служила, хозяева говорили на греческом или было там много греческих рабов.
Со временем в плену она освоила персидский и арабский языки, а общаясь с Мирославом, зачем-то просила учить её ещё и русскому...
Чего ждать от дальнейшей жизни, Мелания не понимала и сама, но не раз в порывах откровенности признавалась Мирославу, что надеялась когда-то освободиться из рабства и начать жить жизнью свободного человека. А уж где это случится, было ведомо одному только Господу...
Продолжение - в книге
