работа на земле (на ферме, на элеваторе и т.д.) считалась битвой за урожай, которую ни в коем случае нельзя было проигрывать. Но, тем не менее, судя по пустеющим прилавкам магазинов, сражение это все чаще терпело фиаско. Весь вновь прибывший женский десант заселили в каком-то бараке относительно неподалёку от нас, и дисциплина в нашем отряде сперва пошатнулась, а потом и рухнула окончательно. Такое соседство было стратегическим промахом командования упомянутой битвой.
Задача девичье-женского отряда состояла в манипулировании деревянной лопатой на зерновом току и подачи зерна с её помощью на транспортёры. Грузовики привозили с полей пшеницу (возможно овёс – не важно) и сваливали на огороженной дырявым забором площадке прямо на землю, затем к этим кучам подгоняли передвижной транспортёр, который своими лопаточками наваливал зерно в длинный зерновой вал высотой в несколько метров. Для какой цели – не ведаю, возможно, для просушки и убиения паразитов. Так вот, дамы, должны были своим лопатами нагребать зерно в нижней части транспортёра, чтобы тот пропихивал его дальше на вершину пирамиды. Пылюка стояла неимоверная, женский личный состав был укутан в тряпьё с головы до пят и только глаза оставались открытыми. Они-то и зыркали по сторонам, эти глаза. И видели таращащихся на них оборванных после месяца лазанья по столбам, студентов в стройотрядовских куртках.
Уже к вечеру начались знакомства и братания, чему немало способствовали имеющаяся у нас гитара с гитаристом и песняром, а также то самое незабвенное «Плодово-ягодное» из сельпо.
Среди нас была парочка «женатиков», один из них числился комиссаром и был самым старшим в отряде, и, если память мне не изменяет, он к тому времени уже был членом партии (КПСС, кто не знает – она одна была), в которую он вступил, будучи на срочной службе в армии – карьерист, получается. Так и тот не устоял – дрогнул: ходил с нами, грешными, на ночные хороводы с этими девицами, но дошло ли там дело до греха и измене родинке – не ведаю. Он молчал как истый коммунист.
Другое дело наш шофер-оператор БКМ Вовчик. Было ему лет 25-26 и не так давно он женился, мадам его проживала в райцентре, и он к ней мотался раз в неделю – как я уже упоминал. Но вот тут приклеилась к нему (или он к ней) одна из приехавших городских, и наш друг Вовчик совсем потерял голову: он перестал навещать жену, выгнал меня – практически своего работодателя – с пассажирского места на своём ГАЗ-66 и возил там только свою зазнобу (как правило по ночам). Иногда они оба (и Вовчик, и его краля) забивали сообща на работу и пропадали по целым суткам, что дополнительно отвлекало наш не очень стойкий коллектив от производственных вопросов.
Как он иногда в минуту откровенности (после «Плодово-ягодного») нам рассказывал, городская его пассия выделывала такие фортеля, что его сельской жене-простушке и не снились. Вот что значит правильная квалификация и опыт! Чего не было у нас, простых советских студентов – ни в работе, и, тем более ни в чём таком в те пуританские времена…
А Вовчик распоясался до того, что ездил в гости домой к родителям этой своей тёлки (она была родом с какой-то станицы) и был принят там за своего с распростёртыми объятиями. Вряд ли он рассказывал им о своей законной жене по ту сторону Дона. В сентябре он у нас стал редко бывать – нужды в его БКМ уже не было, – но продолжал жить на два дома. Вот така любовь на тихом Дону. Далее сведений о его счастливой семейной жизни не имею.
Мне же приглянулась застенчивая стройненькая блондиночка, которую я отметил про себя при первом же беглом осмотре вновь прибывшего контингента – она единственная из всего этого спецотряда была в оптических модного фасона очёчках. Интуиция меня не подвела: когда эта «Гюльчатай» сняла противопылевую чадру, из-под неё показалось миловидное девичье личико в рыжих веснушках. Я и сам ношу очки с ранней юности, может, именно оттого это юное восемнадцатилетнее создание потянулось к такому же вроде как интеллигентному на вид юноше (мне было 22).
Катенька – так звучало имя этого дивного создания – не смогла сразу после школы поступить в институт на дневное отделение, её баллов хватило только на заочное, поэтому её папенька пристроил девочку в свой НИИ на непыльную должность типа лаборантки. Получается, в тот год она перешла на второй курс одного из Волгоградских ВУЗов и вот летом ей довелось попасть «в колхоз».
Мы как-то подозрительно быстро сошлись (в хорошем смысле этого слова), как будто притянулись разноимённые заряды, те самые Инь и Янь. Роман вышел скоротечным, как на фронте: и ей, и мне предстояло в обозримом будущем уезжать каждому в свой город, поэтому она при первой возможности сбегала ко мне на свидания от своих незадачливых подруг (парней на всех не хватило), а я, в свою очередь, всё чаще отвлекался от работы в её пользу. Разумеется, в ущерб делу. Но мои не обижались и не поднимали бунта на корабле, так как почти каждый увлёкся своим делом – кто тоже девочками, кто рыбалкой, кто гусями и самогоном. В итоге заработали мы немного, но зато, как говорится, есть что вспомнить.
Объект в итоге мы не сдали, ни в срок, ни даже в дополнительные недели в сентябре и, соответственно, призовые бонусы получены не были. Все сливки сняли профессиональные связисты из межрайонного треста следующим летом. Но, все равно по зарплате – мы же что-то всё-таки, сделали – вышло как будто мы работали монтёрами на линии плюс командировочные. Нам давали на прожитие авансы рублей по 40 в месяц, а в оконцовке по расчёту вышло всё же рублей по 500 на каждого, да плюс дома в институте ждала стипендия за три месяца. По тем временам для бедного студента очень неплохо – можно было и чуть приодеться, и прифасонится.
Насчёт «приодеться» в те жёстко дефицитные времена было не разбежаться. Девчонкам приходилось особо туго (вернее, их родителям) – всё-таки им требовалось шмотья, как ни крути, больше нашего, на одних колготках можно было разориться. Но и мне (и таким, как я) тоже хотелось выглядеть поприличней, для чего приходилось ездить в Москву и мотаться там по универмагам в надежде что-нибудь урвать из одежды или, что чаще всего, лазить у себя по комиссионкам. Тогда, как это ни удивительно, в сельских райцентрах и небольших городках можно было нарваться на приличные костюмы, пальто, сорочки-туфли и т.п. Может, потому, что местные вполне обходились ватниками и валенками с галошами? – (шутка).
Кстати, именно Катенькины очки своей модной оправой и завлекли меня в тот самый первый момент, а так бы и внимания не обратил на нечто бесформенное, закутанное с головы до пят в пыльный балахон. В общем, очки были виноваты.
Она через месяц уехала вместе со всеми, но это было ещё не всё.
Помните, я летал на самолёте в областной центр как бы на слёты-семинары стройотрядовцев? – так вот: это была такая отмазка, на самом деле я летал к ней. У её родителей оказалась дачка на каких-то островах, и мы туда плавали на корабликах-трамвайчиках. Для папы с мамой дочка как бы прогуливалась, а на самом деле – вона что… Меня она, понятное дело, им не афишировала.
После второго такого свидания я вернулся в наш совхоз немного не в себе и это было заметно окружающим.
Не знаю, стоит ли продолжать?
