Средневековая Русь. 6783 год от Сотворения мира (1275 год от Рождества Христова)
Почти к середине весны 6783 года, уже после Благовещенья и перед самым началом распутицы, давно ожидаемое церковное посольство из Владимира прибыло таки в Новгород...
И хоть не было в нём самого митрополита Кирилла и не имело оно права рукоположить в сан нового архиепископа, но в Антониевой обители поговаривали, что привезло посольство хорошие вести для новгородцев. А именно: подтверждение лично от митрополита, что мог с этого времени исполнять Климент, благословлённый Далматом перед своей смертью, обязанности архиепископа. И что на это место пока не будут присылать в Новгород никого со стороны. А дальше уж, как Бог даст. Сможет показать себя Климент в новом сане, значит, быть ему архиепископом новгородским. А коли не сможет — будет митрополит Кирилл думать о другом главе церкви в Новгороде...
Но больше всего Ивашку обрадовало, что прибыл в Новгород княжич Данила. О чем сразу распространились слухи по Антониеву монастырю. То ли приехал он по просьбе митрополита Кирилла: сопровождать посольство вместе с дружинниками, а заодно и охранять его. То ли по поручению своего дяди — великого князя Василия Александровича, чтобы осмотрелся княжич в Новгороде и дал затем полный отчёт по состоянию дел в северных землях. То ли просто был отправлен Данила в Новгород, чтобы привыкал он к будущим княжеским обязанностям, когда отдадут ему, наконец, отставленное по отцовскому завещанию, удельное Московское княжество. И уже там будет он княжить безраздельно, набравшись в Новгороде нужных знаний и умений. Но, как и с прочими предположениями, и относительно цели приезда княжича Данилы в Новгород не могли сойтись иноки в едином мнении и всё спорили шёпотом, каждый отстаивая своё...
Хоть и не мог Ивашка назвать княжича своим другом в полной мере, но, после того, как почти два года назад познакомил их Мирослав, как-то задались их общие разговоры. И не раз и не два собирались они втроём в разных местах во Владимире, говорили о разном и в том числе рассказывали Даниле подробности своей жизни в Феодоровской обители в Городце. А также вспоминали всё, что только могли упомнить об отце Алексии.
И, на удивление, в памяти, подстёгнутой общими воспоминаниями, то и дело всплывали всё новые и новые подробности о схимонахе. Обрывки его разговоров с другими иноками, что и как он ел в общей трапезной, как часто посещал книжную казну в обители и многое другое.
Вспоминали и события того дня, когда преставился отец Алексий... И всё, что произошло позже, включая отпевание в церкви и отправку тела схимонаха во Владимир, чтобы предать его земле уже в стольном граде...
Несущественные мелочи, которые, казалось, давно были похоронены в глубинах его памяти и о которых, даже общаясь с Мирославом с глазу на глаз, Ивашка вроде бы не вспоминал ни разу со времени своего отъезда из Городца.
В числе нескольких старших иноков из Антониева монастыря, игумен Варнава пригласил и Пахомия с Ивашкой присоединиться к торжественной службе в Софийском соборе в честь приезда церковного посольства из Владимира...
Снег к тому времени стал совсем рыхлым, и сугробы от дневного весеннего тепла сильно просели. Но, глядя на всё вокруг, трудно было представить, что эта зима когда-то закончится.
Про себя Ивашка то и дело сравнивал весну новгородскую с владимирской и представлял, как вокруг стольного града среди остатков ещё нерастаявшего снега к этому времени уже голубели полянки пролесок, в лесу стоял радостный птичий гвалт, а на деревьях начинали набухать почки. Но вокруг Новгорода, если дыхание весны и ощущалось, было оно совсем слабым и еле заметным. Да и то лишь по сравнению с морозной и вьюжной зимой.
Оттого и в сам Новгород за почти четыре прошедших месяца Ивашка ездил не больше пяти раз. И всякая поездка длилась совсем недолго — забрать на Торге или в других местах съестные или иные припасы для монастыря и вернуться обратно в обитель ещё до наступления темноты.
В каждую поездку, не считая меняющихся возниц на подводе, Ивашка ездил со старшим иноком Мелетием, который отвечал в обители за всё монастырское хозяйство и был в этом деле, по сути, правой рукой игумена. И во всякой поездке тот рассказывал Ивашке о новгородской истории и событиях последних лет, соскучившись, очевидно, по общим разговорам с учёными иноками.
Поведал Мелетий и о страшном пожаре, спалившем весь Нереевский конец на противоположном берегу Волхова несколько лет назад. И всякий раз в дороге от Антониева монастыря до Новгорода он указывал рукой на часть до сих пор не убранных обгоревших срубов, заметно выделявшихся чёрными пятнами на фоне молочно-белого снега. А также о том, как боролся весь Новгород с общим бедствием и сколько людей пострадали, сгорели заживо или так и не объявились после пожара. Как боялись иноки, что ветер перенесёт искры через реку и подпалит монастырские постройки. И, как несколько дней иноки и послушники почти не спали, дежуря поочерёдно возле вёдер наполненных водой, чтобы тушить возможный пожар, спасая монастырское добро и ожидая самых страшных исходов пожара.
Но уберёг Господь в тот раз обитель, и никто в монастыре не пострадал. Сам же Мелетий свято верил, что спасён был Антониев монастырь от страшного огня не случайно и причиной тому было то, что услышал Господь смиренные и искренние молитвы иноков и собственной дланью прикрыл обитель от жуткого бедствия...
Рассказывал Мететий и о князе Александре Ярославиче. И что в юности сам он не раз видел князя. И что больше трёх десятков лет назад, ещё будучи отроком, на общем сходе у Софийского собора праздновал он со всем новгородским людом победу княжеской дружины над коварными шведами...
Ивашка зачарованно слушал, лишь иногда задавая редкие вопросы и удивляясь, как в разных концах земли живут люди одними и теми же чаяниями и надеждами, обидами и разочарованиями...
Но поездка на торжественную службу в честь прибытия посольства явно отличалась ото всего, что происходило с ним со времени приезда в Антониеву обитель. Потому, накануне службы Ивашка так и не смог полноценно уснуть, то ненадолго проваливаясь в короткие сумбурные сны, то просыпаясь в каком-то суматошном возбуждении. И после каждого из пробуждений он подолгу ёрзал на топчане, всякий раз пытаясь устроиться поудобнее, и нетерпеливо ожидая наступления утра...
Все пространство перед Софийским собором было заполнено новгородским людом. В разных углах площади Ивашка заметил несколько богато украшенных боярских подвод с породистыми лошадьми, укрытыми дорогими попонами. И народу было, казалось, столько, что ко входу в храм невозможно было протолкнуться.
После долгой зимы с небольшим количеством праздников и народных гуляний, люди были рады любому поводу, чтобы собраться толпой на площади и поглазеть на любую диковинку. Будь то приезжие скоморохи или церковное посольство из Владимира. А с учётом того, что в Новгород прибыл молодой княжич Данила, всем также хотелось поглазеть на него и сравнить его с покойным отцом, великим князем Александром.
Поначалу Ивашка испугался было, что они не смогут пробиться ко входу в храм через такую толпу. Отчего-то первой мыслью его было держаться поближе к игумену Варнаве, чтобы хоть как-то защитить его, если толпа будет сильно напирать. Но пара подвод, на которых сидели игумен с несколькими иноками и Пахомий с Ивашкой, обогнула площадь и подъехала к боковому приделу храма. Игумен, чтобы ещё больше не загромождать площадь подводами, велел возницам дожидаться окончания службы за пределами детинца и назвал точное место, где те должны находиться, чтобы долго не искать их в дальнейшем.
После чего, все вместе — игумен, семеро иноков и Пахомий с Ивашкой — через маленькую боковую дверь вошли в придел храма...
Ивашка стоял в основном храмовом пространстве сбоку от амвона и в немом изумлении рассматривал настенную и потолочную роспись. Никогда прежде ему не приходилось бывать в таком огромном храме. Даже владимирские церкви заметно уступали Софийскому собору в величественности и том количестве росписи, что окружала его со всех сторон.
Он вдруг вспомнил рассказы отца Даниила и прочих паломников о соборе Святой Софии в Царьграде. По их словам выходило, что больше и величественнее византийского собора не было во всем христианском мире.
Но даже то, что Ивашке предстало, наконец, перед глазами в новгородском Софийском соборе и без того затмевало его воображение. Расписные своды уходили на недосягаемую высоту, а сам храм выглядел настолько огромным, что, казалось, вполне мог вместить в себя весь люд, собравшийся на площади.
А народ всё продолжал прибывать. Впереди, перед самым амвоном уже стояли бояре в дорогих одеждах. И где-то среди них находился и сам новгородский посадник, судя по тому, что услышал Ивашка из перешёптываний иноков, стоявших поблизости. Хотя, кто точно из бояр был посадником, Ивашка так и не понял. Следом за боярами стояли купцы, а уже за ними — сколько поместилось внутри и в дверях храма — простой люд.
Ивашка всё смотрел по сторонам, в надежде увидеть княжича Данилу. Но в первом ряду бояр у амвона его не было. Либо он ещё не появился в храме, либо с того места, где стоял Ивашка, княжича не было видно. Допустить, что Данила совсем не появился бы в храме на торжественной службе, Ивашке даже не пришло в голову...
Наконец, после долгих приготовлений во всём храме наступила тишина и началась служба...
Ивашка с благодарной улыбкой смотрел на Климента, лично ведущего службу. И, прислушиваясь к знакомым словам, разносящимся по храму, в привычном благолепии досконально знакомых ему с детства обрядов, казалось, даже почувствовал, что выбор митрополита Кирилла был самым верным. И лучше, чем Климент было трудно сыскать кого-то более достойного сана новгородского архиепископа.
Тихим, еле слышным шёпотом Ивашка повторял себе под нос давно заученные наизусть слова службы, как вдруг каким-то неведомым чувством уловил, что за ним кто-то наблюдает. Он повернул голову и среди бояр сразу же заметил княжича Данилу. Тот смотрел прямо на него. Смутившись на мгновение, Ивашка еле заметно склонил голову, здороваясь с княжичем. Данила вдруг радостно улыбнулся и кивнул в ответ.
Данила подошёл к нему сразу после службы. Забывшись на мгновение, он даже обнял Ивашку, хотя до того они никогда не были настолько близки, чтобы обниматься или лобызать друг друга при встрече. Но смущение, неожиданно обуявшие обоих, быстро прошло.
- Здравствуй, Ивашка, - княжич смотрел на него открыто и радостно, и Ивашка вдруг почувствовал, как непроизвольно улыбается в ответ.
- Здравствуй, Данила.
Они не виделись уже больше года, с тех пор, как забрал к себе Данилу в Переславль его старший брат, князь Дмитрий. Подспудно Ивашка успел удивиться, как Данила успел вытянуться ввысь и возмужать. Был он к своим неполным пятнадцати годам на полголовы выше Ивашки.
- Узнал я от Мирослава, что в Новгороде ты... Собирался и сам я на днях посетить монастырь Антониев, помолиться и повидать тебя... Да только давеча приехал
