Средневековая Русь. 6781 год от Сотворения мира (1273 год от Рождества Христова)
- В Феодоровский монастырь в Городце я попал случайно... - начал свой рассказ Мирослав.
- После бунтов на Руси в 6770-м году, когда немало было в городах перебито татар, совсем те лютыми стали... И там, где могли, без разбора и без оглядки грабили и убивали людей... Больше года длилась та смута на Руси и моего селения, и моих близких напрямую тогда коснулось всё это... - Мирослав набрал полную грудь воздуха, чтобы голос не подвёл его, и продолжил.
- Хоть тогда и слишком мал я был, чтобы понять всё это... Жили мы в нашем селении в Галицко-Дмитровском удельном княжестве... Отец мой сгинул в южных степях за год до того... Сгинул, когда ходил туда в поход с дружиной... И даже могилы его нет, чтобы поклониться ей... Потому остались мы втроём с мамой и младшей сестрёнкой... В тот день, когда пришёл татарский отряд разорять наше селение, не было меня дома... Ушёл я на весь день удить рыбу... Сожгли тогда татары всё село и всех людей угнали в полон... И малых, и старых... Был бы я тогда дома, и меня бы угнали с мамой и сестрёнкой... - Мирослав замолчал на мгновенье, чувствуя, как от внезапно нахлынувших воспоминаний в горле стал ком. Но ни княгиня Александра, ни боярин не перебивали его и не торопили, молча ожидая, когда он продолжит.
Мирослав мельком взглянул на княжича. Данила смотрел на него безотрывно и чуть приоткрыв рот, словно боясь пропустить хоть одно слово в рассказе.
- Когда вернулся я в селение к вечеру, всё уже полыхало, и татары поджигали последние, ещё нетронутые огнём дома... - продолжил Мирослав, проглотив неожиданно загустевшую слюну. - И меня чуть было не схватили, да, убегая от них, скатился я кубарем в овраг... да так ударился головой о бревно, что пролежал в беспамятстве уж и не знаю сколько времени... Видно не захотели татары лезть сквозь сучья и бурелом искать меня... Так и спасся я от них в тот день... Всю ночь я пробыл в овраге, боялся вылезти оттуда... Там меня и собака моя нашла... А, когда под утро чуть рассвело и вылезли мы наружу, всё уже догорало... Так и остались мы с собакой моей Вячкой... Две живые души на всё пепелище... Всех угнали татары... И всю живность, и весь скот забрали с собой... Даже другие собаки то ли в лес разбежались, то ли за людьми пошли следом... Видно только моя Вячка из-за меня и осталась... Учуяла меня как-то...
Мирослав поднял глаза на княгиню. Та внимательно смотрела на него, казалось, даже затаив дыхание и ожидая продолжения.
- Прости, княгиня-матушка... Отвлёкся я на своё горе от рассказа об отце Алексии... - неожиданно для самого себя произнёс Мирослав, проглотив слюну. - Прости и что великого князя зову отцом Алексием... Не суди строго... Познакомился я с ним, как со схимонахом. С тех пор только так про себя и называю князя Александра... Знаю, что не того рассказа ты ждёшь от меня...
- Нет, Мирослав, продолжай, как можешь, - ответила княгиня чуть хрипловатым и дрогнувшим голосом. Но тут же прокашлялась. - Рассказывай всё по порядку... Чувствую, что без этого и рассказ о князе Александре будет неполным...
- Помню я сама то время смутное... - продолжила княгиня, спустя мгновенье и тяжело вздохнула. - Много горя было в тот год на Руси... Оттого и князь Александр уехал тогда в Орду на поклон к хану Берке... Договариваться о мире... Чтобы не пошли татары огнём и мечом на наши княжества...
Мирослав кивнул головой и мельком взглянул на боярина и княжича. Те сидели по обе руки от княгини неподвижные и напряжённые, ожидая продолжения рассказа.
Продолжение - в книге
