Стабильность - Посиделки с Олегом 17

пробуя себя в качестве дизайнера интерьеров работает фотографом и устраивает выставки собственных снимков, пишет рассказы и стихи, периодически спит с Donum Dei, с организаторкой фотовыставки, с редакторкой, с хозяйкой квартиры, с начальницей в ее кабинете то ли фантазируя, то ли рассказывая имевшие место быть события… Не прекращая рассказывать. рот не закрывался ни на минуту, она, отставив в сторону бокалы, вторую откупоренную мастерски бутылку пила на пару с Олегом уже из горла, лишь изредка прерывая свои изобилующие интимными подробностями рассказы очередной затяжкой, а порой и просто зависая, бессмысленно смотря в одну точку. Попросив ее подождать, резко встав и залпом выпив из горла почти что треть бутылки вина, она вернулась с пластиковым контейнером разноцветных таблеток и других субстанций, после чего она поставила на кнопочном телефоне Nokia на полную громкость в очень плохом по нынешним меркам качестве один из треков The Chemical Brothers, который продолжался The Prodigy, Fatboy Slim и дальше Underworld, чей трек «King of snake» они просто обожали, когда перед ними она включала Aphex Twin:
— Без веществ – это как анальный секс с самим собой.
На это Олег сразу же начал отнекиваться:  было дело, дышал возвращаясь со школы газом в падике, но употреблять – никогда не употреблял и не хотел даже попробовать и вообще-то он сейчас с Donum Dei, однако по окончании второй бутылки он и сам не заметил как со словами «в Москве ты попробуешь все вещества, все алкогольные напитки, посетишь все кинки-вечеринки, лучшие рестики, все ночные клубы, лучшие бдсмные сессии, так что иди к папочке. Я съем твою сексуальную энергию, а не твою душу» при поцелуе почувствовал на языке Айлин две-три полурастворившиеся в слюне таблетки, имевшиеся горьковато-кисловатый вкус на фоне винного и резко выраженный химическо-больничный запах, сильно отдающий из контейнера, в котором они хранились в квартире, чей эффект не заставил себя ждать, проявился сильнейшим приливом жара и океанской влажности внизу живота и между ног, сопровождался смена ярких красок перед глазами, видениями желавших познакомиться фантастически-фэнтезийных существ, летающих рептильного вида могваев как в Голом Завтраке, идущего прямо с потолка снега, постоянно переходящего в конфетти и серпантины, звуками волшебной и космической музыки в голове со словами на незнакомо разных языках. слушая которую он не заметил как был раздет Айлин, его рука оказалась в ее руке и направлена во влагалище, после чего они оба повалились на пол так, что он совершенно не почувствовал боли, а она оказалась на нем и так же абсолютно без одежды. Влажной язычок Айлин настойчиво ласкал податливый и быстро расширяющийся анус Олега, гениталии, поднимаясь через живот к начинавшим торчать намного острее соскам, тонкой шее и губам, его губам, вкус которых напрочь убивал чувство времени вмешивая день с пятнадцатью минутами четвертого ночи. Именно в это время, обнаружив себя на стуле кухни с закинутыми на стол ногами, он почувствовал резко приводящие в себя настойчивые пощечины:
— Тебе никто не говорил, что твои ступни самые сексуальные, а пальцы ног не терпится облизать, облизать тебя, съесть тебя всего?
Открыв глаза и посмотрев отсутствующим взглядом, он находился сознанием в одном из самых восхитительных снов, сопровождавшимся реалистичными картинами внетелесного путешествия по бескрайним космическим просторам:
— Мне нужно в туалет.
— Помочись на меня, и я выпью твою мочу, сделай мне ануслинг, а я вылижу пальцы твоих ног, вставь мне в мой анус кулак и проверни внутри, изнасилуй меня в пизду своей ногой. Я хочу, чтобы ты меня обоссал, поблевал на меня.
И Олег снова очнулся, не помня, как оказался в ванной и что он делал, что делала Айлин с ним. Так вот оно такое, настоящее бриллиантовое небо, в которое с периодичностью в несколько секунд преображался потолок ванной комнаты вместе с телом и духом, а не то лживое небо в алмазах, которое обещала в четвертом действии героиня чеховской пьесы «Дядя Ваня» Соня Серебрякова!
Преодолевая туман в голове и зрительные образы, постоянно превращавшиеся в жидкость, Олег за эти годы так и не смог привыкнуть к ее квартире, из-за чего забрел в спальню, задев плечом дверь платяного шкафа со всякими секс-игрушками, вперемешку с бельем и запрещенными веществами растительного и синтетического происхождения сваленными в такую бешеную кучу, что они посыпались с верхней полки прямо под ноги: женственно розовые и строго черные очаровательного вида кляпики с шариком для рта посередине ремешка, одурманивающе сексуально пахнущие одеждой из натуральной кожи распакованные и новые в шуршащей упаковке ошейнички с поводками, разнокалиберные анальные пробки из металла или стекла с блестящими имитациями драгоценных камушков или без них и даже с длинным кошачьим хвостиком, простые пластиковые под металл и отделанные розового цвета и под леопардовый принт искусственным мехом наручнички,  разной степени жесткости и разного размера плетки, огромное количество самых разных и имеющих красивые висящие пушистые груши зажимов для сосков, два-три страпона, разноцветные вибраторы и имевшие цвет от классического черного до разноцветных оттенков фаллоимитаторы, двойные и с клиторальной стимуляцией фаллоимитаторы, упавший рядом полностью обезличивающий отсутствием у наголовника прорезей для глаз и рта черный латексный костюм с отверстием между ног и сзади в области ануса, фетишистский белый халат врача, фетишистский костюм американского полицейского, разного рода кисточки для осуществления щекотки ступней и подмышек, хрупкие на вид кандалы с обнажившимся от облупившейся серебряного цвета краской на цепях, фетишистские миски для корма животных белого цвета с милыми кошачьими мордочками черного цвета и областью для вписывания животной клички сексуального партнера, специальные миски для реализации two girls one cup, чаши и трубки для клизмофилов и фетишистов промывания желудка, с десяток венецианских масок для желающих сохранить анонимность гостей, анально-вагинальные виброгруши с дистанционным до появления смартфонов управлением, бандажи, корсеты, веревки для шибари, анальные бусы, от самой мягкой и маленькой до большой и жесткой плеточки и ставший последней точкой всего этого рога изобилия изо всех тридцати трех удовольствий ростовой костюм кота со все теми же отверстиями сзади и между ног, накрывший не в силах стоять на ногах Олега.
— Тебе бы пошло!
Едва откопавшись из всей этой груды, Олег увидел проснувшуюся Айлин, явно успевшую за это время принять душ, привести в себя в порядок и чем-то взбодриться интраназально:
— А Donum Dei не так проста, как кажется на первый взгляд. Мне двадцать один год, а я и половины таких девайсов в руках не держал.
— Ну, это же Москва, эротическо-психоделическая столица мира, прогрессивно первое десятилетие XXI века, наступление преснопамятного миллениума. Какой город такие и люди здесь живут, Еликанида не исключение. Надень его. —  Предложив это Айлин протянула насыпанный на тыльную сторону ладони порошок, чтобы новоприобретенный друг в лице Олега тоже взбодрился и испытывал тягу к новым сексуальным экспериментам.
— Мяу! — Костюм для ролевых игр в кота и хозяина был размера на два-три больше, но тем не менее полностью превращал Олега в совершенно другого человека, позволяющего себе все и позволяющего другим делать с собой все: никакого контроля, никаких границ, невозможное возможно, что-то с кем-то делал костюм кота, а не ты сам, деперсонализация и дереализация.
Встав на четвереньки и нагнувшись, Олег, не обращая внимая на сжимающие ее соски соединенные блестящей цепью зажимы подошел к Айлин и грациозно начал тереться головой об ее левую лодыжку, по логике вещей собираясь начать метить территорию.
— Ты проголодался? — Сверху вниз посмотрела Айлин. — Тебе нужно насыпать Вискас и подготовить лоток с наполнителем для кошачьего туалета.
— Мяу-мяу.
— А, ты уже поел, попил свеженькой водички. Теперь тебе точно срочно нужно в туалет.
— Мяу-мяу-мяу.
Продемонстрировав отверстие сзади, он замер для того, чтобы Айлин, ощущавшая эротическое сжатие сосков и нараставшую во влагалище вибрацию от совсем небольшой секс-игрушки, ввела в него двадцатисантиметровый дилдо, после чего по прошествии некоторого времени наслаждаясь вибрацией на них синхронно накатывали волны незабываемого оргазма. Они проникали друг друга всеми видами секс-игрушек.
Естественно, в своем захолустном городке он посещал различные эротические мероприятия, зачастую они были связаны с местной писательской тусовкой, как это обычно бывает и в более крупных городах: мелодекламированние и авторская песня плавно перерастают в садомазохистическую оргию, периодически получающую продолжения в туристических походах с палатками, тянущимися по неделе-две, что как правило запоминается непередаваемой словами магией леса, природой в общем, счастьем приготовления пищи на свежем воздухе, хипповатыми привычками употреблять только легкие и растительные вещества, тотальным коллективным нудизмом, больше принятом как раз в хиппи-комьюнити, ведь поэзия, авторская песня под гитару и чтение книг так тесно-тесно переплетены со спокойным отношением к постоянной демонстрации красивых обнаженных стройных тел друг другу молодыми людьми и девушками, имеющими привычку ночевать в палатках по двое-трое человек, выработанную в юности, в пионерских лагерях. Причем, строго соблюдалось разделение по половому признаку: в палатках в спальных мешках мальчики ночевали с мальчиками, а девочки – только с девочками по два-три человека в одном мешке, что способствовало формированию дружеских симпатий зачастую на всю жизнь, в особенности если было что вспомнить как, например, кто-то из новых подружек ранним теплым утром на берегу не прояснившейся от летнего тумана реки попросит всех снять маечки и прямо с разбега прыгать в воду пока мальчики спят. Рассказы о весело проведенном времени в подавляющем большинстве трудно было отличить от фантазий или снов, одно только желание повторить все в следующее лето, следующее лето любви.
Ему и это событие так же, казалось, недавними днями словно первое посещение московского МакДональдса: зал, сцена, высшие оценки одной рукой мастурбирующих и другой рукой тянущих пятерки слившееся в одном едином порыве коллективного самоудовлетворения члены жюри и его первое стихотворение на латыни. Он зачитал тогда со сцены:
— Amor Dei in corde meo,
In lumine splendet, omni via,
Violentia ultra nos ascendit,
Sed Donum Dei, pax vita.
Furor inter homines in hoc mundo,
Stat cor meum, nec cedet malum,
Per sanctum lumen in aeternum,
Donum Dei nos custodit.
Malachai stans inter tenebras,
Amorem suum in caelum tollit,
Ultra sanguinem, ultra lacrimas,
In amore Dei, libertas regnat. — Продекламированное по памяти и без запинки стихотворение звучало в голове словно это происходило вчера.
Воспоминания накрывали его с головой, чувства, эмоции, ощущения и разочарования: из тех членов жюри вообще никто не обратил внимание на делюзионистский, то есть бредовый текст его стихотворения, зато получить автограф на оголенной груди хотелось многим. Каждый человек в погоне за ментальным пробуждением вынужден вечно мучиться поиском выхода