На следующее утро, Вениамин проснулся поздно, с головной болью и совершенно разбитым телом, будто его всю ночь катали по камням. Он был сильно расстроен. Впечатление от поездки в город не получалось назвать приятным. Да и помнил он всего лишь то, что сидели в отдельном кабинете, где им подавали ужин, к которому никто не притрагивался, потому как в обед ещё наелись по горло. Но бутылки перед Вениамином стояли весь вечер, и ему всё подливали и подливали словно собирались опоить. Все порядком осоловели, а Катерина поминутно вздрагивала плечами и двигала бровями изображая избыток жизни и лезла его щекотать. Потом пел цыганский хор, а затем они с девушкой оказались одни в кабинете, и он вдруг сильно ослабел, а Катерина ему безумно понравилась своей непосредственностью и живостью. Наверно в тот миг он казался смешным и жалким, но ему было всё равно.
Он не мог вспомнить сколько денег взял с собой, но домой он приехал без единого гроша и это обстоятельство теперь его ужасно злило.
«Этот Волобуев прям разбойник с большой дороги, — думал он. — С ним точно без штанов останешься. Надо быть поосторожней, ведь он, гад, деньги прям из бумажника может выцепить».
В этот самый миг и явился Волобуев, до невозможности серьёзный. Сухо поздоровался и присел на краешек кресла, укоризненно глядя на молодого человека.
— Ну и нажрался ты вчера, — произнес он, неодобрительно качая головой.
— И без тебя знаю, что нажрался, — огрызнулся Вениамин. — не стоило столько пить.
— Особенно когда рядом молоденькая девушка, — поддержал его Волобуев. — Знаешь, что ты серьёзно скомпрометировал Катерину Алексевну.
— Чем это я её скомпрометировал? — смутился юноша.
— Позволь заметить, ты так вольно вел себя с ней, будто вы жених и невеста, — строго произнёс Волобуев. — Мы конечно, прикроем на это глаза, раз у тебя действительно серьёзные намеренья.
— Какие такие у меня могут быть намеренья? — взвился вдруг срывающимся голосом Вениамин. — С чего ты снова взялся сочинять?
— Да ладно. Думаешь, мы не видели, как сильно Катерина тебе понравилась? — успокоил его Волобуев. — Да и как могло быть иначе? Она же сама непосредственность.
Вениамин вдруг вспомнил свою давешнюю пьяную расслабленность и энергичные движения головы Катерины у себя ниже пояса и теперь «это» показалось ему отвратительным.
«Да пошла она… со своей непосредственностью», — распалился молодой человек.
— Мне очень жаль, но у меня уже есть невеста и я не собираюсь ни на ком кроме неё жениться, — произнёс он в слух.
— Ах вот как? — Волобуев откинулся в кресле. — Чего же ты тогда так себя ведёшь с порядочной девушкой?
— Как я себя веду? — взъярился Вениамин. — Если вы видели, что я повёл себя не прилично, почему вы не ушли, а остались и спаивали меня.
— Ты обязан был не забывать, что рядом с тобой невинная девушка, — давил Волобуев на юношу.
— А скажи мне на милость, почему родители невинной девушки не сообразили, что не стоит таскать её по кабинетам ресторанов и оставлять на едине с пьяным мужчиной? — упирался Вениамин.
— Ах вот ты как заговорил! — подскочил с кресла Волобуев. — Я тебя больше знать не желаю, и ноги моей здесь отныне не будет.
— Вот и отлично! Даже просто прекрасно! — выкрикнул распалённый Вениамин.
— Что-о? — Лицо Волобуева приняло печальное выражение. — Вот как ты запел. И это так ты ценишь друга, который всего себя до последнего отдаёт тебе?
Оба замолчали, задумавшись каждый о своём.
Неожиданно, отворилась дверь и раздался громкий голос:
— Позволите?
Широко распахнув створку и нарочита громко шаркая каблуками и бренча шпорами, намерено шумно вошел улан — немолодой, крепкий, рыжий и веснушчатый, на кривых коротких ногах, одетый не без щегольства.
— Кто Вы, сударь, и что вам тут понадобилось? — раздражённо спросил Вениамин, всё ещё пребывая под впечатлением от перепалки с Волобуевым.
И без того некрасивое лицо улана сделалось багровым и он, как-то странно не разжимая зубов, спросил:
— Надеюсь, имею честь беседовать с господином художником.
— Вы не ошиблись. Что Вам угодно? — спросил Вениамин, подойдя к военному.
— Вы убили Настасью Петровну, — сказал улан, глядя на Вениамина вытаращенными глазами.
— Да Вы пьяны, сударь? Какую Настасью Петровну? — продолжая раздражаться перешёл на крик молодой человек.
— Настасью Петровну Преображенскую, надеюсь не совсем ещё успели забыть?
— Вы что так шутите? — спросил изумлённый юноша.
— Вы полагаете этим можно шутить?
— Врёте, Вы нагло врёте! — закричал Вениамин и обернулся за поддержкой к Волобуеву.
— Вот ещё один паяц! — юноша вдруг залился смехом. — А я и в самом деле немного испугался, подумал действительно что-то случилось.
Улан полез за пазуху, вынул небольшую тетрадь и, не глядя на Вениамина, швырнул её тому к ногам.
—Читайте, Вы сами всё поймёте…
Это оказался дневник Настасьи.
«Был уже третий час ночи. Вениамин крепко заснул, а я всё не могла… Никак не могла осознать, что я уже совсем другая — я стала женщиной! Я безумно счастлива! Как хорошо, когда есть человек, которого ты можешь полюбить…
Я не понимаю, как это могло случиться, я сошла с ума, я никогда не думала, что я такая!
Приезжал мой жених, ему уже сорок шесть, пахнет английским одеколоном, а глаза… я чувствую к нему отвращение… теперь мне один выход... но почему-то мне кажется, что я буду жить вечно и буду счастлива».
— Как это случилось? — боясь даже взглянуть в сторону улана, спросил юноша.
—Она удавилась шарфом, — всё также не разжимая зубов и играя желваками, сказал улан.
И тут вновь оживился Волобуев. Он подскочил к улану и спросил:
— Чего Вы желаете сударь от моего лучшего друга?
— Сатисфакции, сударь, сатисфакции! — выпалил улан Волобуеву.
— В таком случае, уважаемый, выбор оружия остаётся за нами, — заявил журналист улану.
Тот молча боднул головой в знак согласия.
— Тогда извольте прислать секунданта вот по этому адресу, — Волобуев протянул улану свою карточку.
Взяв карточку улан ещё раз боднул головой и развернувшись вышел вон, даже не попрощавшись.
Вениамин тем временем подошёл к горящему камину и швырнул в него дневник, который нестерпимо жёг ему руки.
— Как она могла так поступить со мной и с этим уланом? — произнёс в недоумении Вениамин. — Как она жестока.
— Ты лучше сейчас думай о том, какое оружие выберешь, — отвлёк его от мрачных мыслей Волобуев. — А то не пройдёт и двух дней, как ты с ней встретишься. Вот там обо всём и спросишь. А пока я предлагаю стреляться на пистолетах. Что скажешь?
— Нет, — сказал Вениамин, потирая виски, — я ни разу не стрелял и точно промахнусь. Лучше на саблях.
— А тебе приходилось уже фехтовать? — удивился Волобуев.
— Ни разу, — признался юноша. — Да я и сабли-то никогда в руках не держал.
— А чего-ж ты тогда? — возмутился журналист. — Нужно выбрать то, чем ты хоть немного владеешь.
— Бокс, — сказал Вениамин.
— Что? — удивился Волобуев.
Вдруг он возбуждённо подскочил, и стал ходить по комнате.
— Ты же у нас настоящий денди, — вскричал журналист наконец. — А значит дуэль будет в английском стиле.
Послесловие: Иллюстрации Джозефа Кристиана Лейендекера. |
