— Вот гадство! — шипел он, сотрясаясь в своём авто по булыжной мостовой. — Опять весь праздник испортил. Как нехорошо получилось.
Лёгкий двухместный экипаж от Laurin & Klement, скакал резвым козликом по освещённым оранжевыми газовыми фонарями улицам, выхватывая очертанья столицы во мгле, тарахтя экономичным двигателем и взрыкивая клаксоном на невнимательных пешеходов, так и норовящих угадить под колёса. Причиной этой сумасшедшей гонки по вечерней Москве было то, что временами наш молодой художник настолько отключался от этой реальности и застревал в своих грёзах, что забывал обо всём на свете, даже о еде.
— И что говорить? Как оправдаться? Ведь это скандал. Она обидится не на шутку и на порог больше не пустит.
Он был зван на ужин в канун православного Рождества и вспомнил об этом слишком поздно, потому что банально заработался и забыл о приглашении. Нет он не опоздал на час или два, как может показаться, а явился на следующий день.
Поздним зимним вечером, он выпрыгнул из повозки и влетел в просторную прихожую. Молодая тётушка, Ариадна Александровна Тучкова- Уильямс — владелица типографии и редактор модного издания «Женский вестник», сама вышла на встречу в вечернем наряде, высоко приподнимая в правой руке керосиновую лампу, подставила для поцелуя щёку и, с насмешливой укоризной качая головой, сказала:
— Ох уж этот вечно опаздывающий молодой человек! Вы только посмотрите до чего он додумался: манкировать визитами к единственной тётушке! Конечно я соглашусь, что визиты — скучный пережиток прошлого столетия, а ныне двадцатый век и теперь вовсе не нужно их делать, но подумай об одинокой женщине, ведь я умру, умру с тоски… исчезну навсегда! Ведь я одна у тебя, а ты… ты вечно занят, тебе некогда поздравить свою тётю с Рождеством? А она так любит тебя, а ты!.. ты ничего не чувствуешь! Ох! Какая я несчастная! Нет, нет, ты бездушный эгоист! Тебе нужно срочно найти жену, такую чтобы теребила каждую минуту, не давая покоя! Да-а! Бес-сер-деч-ный ты человек!
Тётушка, которая всего на шесть лет была старше, со смоляными волосами и тёмными как бездна глазами, не выдирала волосы, не стучала кулаками в грудь, не лила слёз и вроде всегда не в серьёз, насмешливо укоряла, но… Вениамин в такие минуты готов был провалиться в преисподнюю от стыда за свою рассеянность. Эта ещё совершенно молодая женщина вечно кутала его в нежность материнского чувства. Убеждённая феминистка и эмансипированная старая дева, она немногих любила, но любила беззаветно и очень крепко, а любовь её, как акт, всегда была лишена глагольной формы, к сожалению.
— Ну, в этот раз не моя вина, виной всему зима и паровоз, — воскликнул молодой человек, делая честные глаза и мучительно пытаясь сочинить, что-нибудь такое, что отвлекло бы хоть на время внимание. — Зима ныне очень снежная, замело дороги и поезд пришёл слишком поздно, опоздал на четыре часа, так что я не решился тебя беспокоить.
— Да где же это ты пропадал, голубчик? — удивилась Ариадна Александровна.
— Гостил у знакомых, на именинах прелестной молодой девушки Веты, и за ужином был объявлен её женихом.
— Тише, не шуми. Мы тут со вчера истомились ожиданием и наконец махнули на тебя рукой. Настасья ушла спать расстроенная, прислугу я отпустила, одна терпеливо жду тебя…
Молодой человек внутренне вздохнул, кажется гроза прошла мимо, и разыгрывая Отелло произнёс:
— Merci, mon cher ami!! (Спасибо, мой милый друг!) Я безумно рад убедится в твоей верности.
Она засмеялась:
— Ты в последнее время здорово изменился — возмужал. Этот взгляд и эти совершенно невозможные щегольские усики. Что это с тобой делается? Это всё твоя Веточка с картины, что покорила весь Париж. Когда ты меня с ней познакомишь? Ах, где тот милый скромный мальчик? Откуда взялся этот денди — этот разбивающий беззащитные женские сердца нахал. Бедная Настасья, она уже влюблена в тебя, а завтра просто сойдёт с ума.
— А кто такая Настасья? Может ты всё-таки соизволишь меня просветить.
— Это, сестра моей гимназической подруги, приехала погостить у меня и посмотреть Москву. И я должна тебе сказать, что вот у неё истинная русская красота, не то что у меня. Только вообрази: аккуратную головку, волосы так называемого «цвета спелой пшеницы» и голубые глаза. И не глаза, а «лазоревые очи», как сказали бы в старину. Огромные ресницы и премилое лицо, ну и прочее.
— Так, что там насчёт прочего, по подробнее пожалуйста, — попросил Вениамин, больше забавляясь тоном каким тётушка сватала ему свою знакомую.
— А вот оставайся ночевать, а с утра и сам увидишь, что там за прочее. Она, уверяю тебя, прелестна как нимфа…
— Ну дай ей Бог, ночевать останусь, любопытно взглянуть, что за нимфы у вас тут обитают, но у меня, сама видишь, обстоятельства изменились. Je vous prie donc de pardonner généreusement! (Так что прошу великодушно простить!)
Через некоторое время, когда он направился в соседнюю комнату, где была дверь на балкон и горел камин, Настасья неожиданно мелькнула перед ним. Выскочила из комнаты обнажённая и тут же скрылась, одарив его изумительным восторгом. Он, слегка пришибленный, даже вышел покурить на балкон, чтобы немного остыть: «Действительно нимфа!» — подумал Вениамин, собирая разбежавшиеся мысли. Он курил и чего-то ждал. Вот послышались голоса в столовой, и он едва не сбежал от страха, навалившегося на него. К великому сожалению, у молодого человека до сих пор не было ни с кем амуров, лишь лёгкий флирт. Но его это не устраивало, казалось жизнь уходила, а с нею и молодость. Он во всём винил свой тяжёлый, мрачный характер, всё мечтал быть весёлым и лёгким, чтобы море было ему по колено.
Так порою бывает тяжело молодому человеку решиться на нечаянную интрижку — простую плотскую любовь! Удивительно, что никто в такие минуты не оказывает помощь юному созданию, не развеивает терзающие молодое сердце тревоги и сомнения, не поддерживает неокрепшую поросль человечества в момент потрясения от ускоренного роста гормонов и быстрого взросления.
Наконец немного успокоившись, он вошёл и с напускной игривостью встретил колкую шпильку тёти и озорную смелость Настасьи, которая мило краснея метнула в него из-под длинных ресниц сверкающую голубизну дивных глаз, особенно прекрасных в сочетании с бледным цветом её волос. Потом он снова курил у камина, чувствуя, как горячо припекает лицо и неприкрытые руки, а они стояли рядом, облокотившись на кресло. Настасья, завораживая томным голосом, ловко подражая Варваре Паниной, лукаво улыбаясь тихо напевала:
«Белой акации гроздья душистые
Вновь аромата полны.
Вновь разливается песнь соловьиная
В тихом сияньи луны.
Помнишь ли лето: под белой акацией
Слушали песнь соловья?
Тихо шептала мне чудная, светлая:
«Милый, навеки твоя!»
Как же ему теперь следовало быть? Как решиться на тайное свидание тут под боком у тёти? Мысль о свидании отзывалась пустотой в животе и щенячьим восторгом, неудержимой тягой глядеть с обожанием на мелькнувшее недавно обнажённое совершенство сложения, чуть ли не подростковое, с острыми девичьими грудями. Даже мысль о том, что он не посмел бы целовать её с тем же чувством, с каким целовал давеча тётю, наполняла его какой-то высшей радостью. Он украдкой любовался её тонкой рукой с бледной кожей и золотистыми волосками — воображая, чтобы испытал, если коснуться их поцелуем. Почувствовав взгляд, Настасья вскинула на него свои «лазоревые очи» и он тут же сробел, опустил голову и наткнулся взглядом на её ноги, видимые сквозь прозрачную юбку под распахнувшимся халатом, тонкие, крепкие, в розовых чулках с голубыми подвязками.
Поскучав в его обществе ещё пол часа девушки ушли спать, а он ещё долго сидел у камина лелея нежные грёзы. Но в конце концов решил, что пора отдыхать и, лёгкий от царившей внутри него бездумной радости, отправился к себе в комнату, да замер у порога поражённый сердитым шёпотом:
— Куда ты запропастился? Я тут с ума схожу от страха… Зажги скорее лампу…
Он дрожащей от волнения рукой зажёг спичку и увидел Настасью в прозрачной ночной рубашке сидящую на диване.
— Ой, не надо света, — вдруг передумала она. — Ты можешь подойти ко мне? Я ужасно волнуюсь, скорее обними меня…
Вениамин осторожно присел на диван и покорно приобнял худенькие девичьи плечи. Она тут же прильнула к нему и горячо зашептала:
— Целуй же меня, целуй… сожми крепко… бери меня, я так хочу… я целая… я никогда ни с кем…
Не договорив она с неожиданной силой опрокинула и его, и себя на упругий диван.
Любые неожиданности — перипетии, на пути человека или главного литературного героя имеют свой побудительный мотив. Создавая ту или иную ситуацию, человек и автор запускают грядущие изменения в жизни индивида или персонажа, предоставляя будущему произвольно выбирать время, когда проявятся последствия.
Послесловие: Иллюстрации Джозефа Кристиана Лейендекера |
