"Брызг шампанского не будет".

денежное содержание проматывал, в море выходил без копейки и что естественно для него, хорошо поддавший накануне.
- Короче, парень без «башни», - поставил точку в своих рассуждениях Александр.    
      Увидев Горемыкина, Василий заметно оживился. Им двигали, скорее всего, корыстные помыслы. Это сразу же понял Александр.                                                                                                                
– В карманах пусто, а мне можно упасть на «хвост», - было его умозаключение.
- Саня, дай закурить, - поступила первая просьба от Севрюгина.
Горемыкин, прежде всего, поздоровался с офицерами штаба, потом ответил страдальцу.
- Я курить бросил.
- О, как! – удивился тот. – Как тебе удалось?
- Случайно. Видел у нас пепельницу в каюте?
- Наискось обрезанную артиллерийскую гильзу, что ли? – удивлённо переспросил Василий.
- Ту самую. Её изготовили наши предшественники ещё лет 20 назад. С тех пор эту гильзу только протирали снаружи и высыпали окурки. Я ни разу не видел, чтобы её мыли изнутри, впрочем, это уже бесполезно. Так вот, я из гильзы вдохнул случайно «аромат», и  перед глазами пробежали круги. Потом посмотрел на её внутреннюю чёрную поверхность и представил, что так выглядят мои лёгкие, которые в тот момент от запаха свернулись в трубочку. Вот и вся, правда.
      Подошёл назначенный старшим офицером на переходе, капитан первого ранга Опухтин.
- Здравствуйте товарищи! – приветливо поздоровался он. – Все собрались?
Офицеры в разнобой приветствовали его, кто сказал «Здравия желаю», а кто и «Доброе утро». Чувствовалось ещё отпускное настроение.
Опухтин пересчитал своих, потом пошёл в сторону трапа со словами: «Надо разобраться с экипажем подводной лодки, который в Тиват направляется». Он поднялся по трапу и исчез из виду. Через некоторое время на юте появился капитан судна, который через вахтенного у трапа оповестил всех пассажиров о том, чтобы поднимались на борт, так как скоро отправление. Прощание с родными и близкими закончилось, и военнослужащие потянулись на посадку.
     Горемыкину повезло на половину, его поселили в каюту с «не любителем» выпить Севрюгиным и умеренным в этом деле Казанцевым. Александр Яковлевич обустроился и вышел на верхнюю палубу, чтобы мысленно проститься с родным городом  и полюбоваться его зачаровывающими видами уже со стороны открытого моря. По трансляции судна прошла команда. Матросы разошлись по своим местам для исполнения профессиональных обязанностей. Со стороны носовой части, послышался грохот якорной цепи, наматывающейся на барабан. Большой чёрный якорь медленно выполз из глубины, с него стекали струи морской воды вместе с донным илом. Он дополз и стал на своё место, шпиль прекратил вращение. В районе кормы судна появилась нарастающая вибрация работающих дизелей, она распространилась на весь корпус. «Кубань» медленно отошла от причала на середину бухты, подработала двигателями, развернулась и легла на курс. Судно тронулось с места и начало постепенно набирать скорость. За кормой появился бурун, растянувшийся в кильватерный след. На берегу усиленно махали руками провожающие родственники. Миг расставания обрёл конкретные черты, лиц не было уже видно. Вечные спутники кораблей чайки, летели параллельно и своим криком ещё больше добавляли к тоскливому настроению минорные ноты. С этого момента, там, на берегу и здесь на судне, начался томительный отсчёт времени ожидания возвращения моряка.
     Александр Яковлевич стоял на левом шкафуте, щурился от ярко светившего летнего солнца, и, облокотившись на леера, грустно смотрел на проплывающие мимо лучшие достопримечательности Севастополя, сияющие белизной здания, утопающие в зелени. Его взору во всей красе предстали: «Приморский бульвар» с эмблемой города - «Памятником затопленным кораблям»; артиллерийская бухта, с её снующими паромами и катерами; мыс Хрустальный, где беззаботно загорали и купались люди, наслаждаясь тёплым солнцем и ласковым морем, и наконец,  мол, который строгой линией протянулся до самого берега. С правого борта смотрела своими амбразурами и бойницами Константиновская батарея, одна из славных страниц истории города. Когда прошли боновые ворота, неровный берег стал резко удаляться влево всё дальше и дальше. После того как маяк в бухте Казачьей уменьшился до размеров спичечного коробка, Горемыкин оставил шкафут и направился в каюту. По внутренней судовой трансляции крутили песню «Вечер на рейде». Настроение соответствовало моменту расставания. Александр Яковлевич открыл дверь, в лицо ударил резкий запах никотина, сизый туман папиросно-сигаретного дыма висел от подволока до палубы.
- Вы тут решили газовую атаку на меня устроить? – обратился он к попутчикам.
Севрюгин и Казанцев сидели за столом, на котором стояла початая бутылка водки и закуска, вскрытая банка «бычки в томате».
- Саня, не ворчи. Сейчас поправим здоровье и проветрим.                                                                
Горемыкин закатил глаза, что означало: «Мне кажется, в этот раз достанется».
- Мы тут с Вовой «кумекаем». У каждого из нас по три бутылки водки, - Севрюгин посмотрел на стол и уточнил. – Уже пять в сумме. Послезавтра предстоит отметить День ВМФ, а ещё в  буфете тётка симпатичная и с пересадками четверо суток пути как минимум, - Василий испытывающе смотрел в его сторону.
- Я тут причём? - пожал плечами Горемыкин. - Он, наверное, уже взял на заметку и мой запас спиртного. Мягко намекает, - прочитал на свой лад меркантильные мысли Севрюгина Александр.
Александр Яковлевич лукавил, прикинувшись непонятливым, так как повадки Василия знал очень хорошо. Если он начинал выпивать, то все вокруг, по его разумению, должны были тоже причащаться. А если кто-то отказывался, то начинались упрёки: что за мужик, ты как баба, друг называется, выпить ему со мной противно и т.п. Бывало и хуже, если угостишься за его счёт и соответственно не ответишь. При случае Севрюгин непременно напомнит: «Я его угощал, а он…».
- Ты садись, выпей с нами, - тут же, словно в подтверждение его аналитических размышлений, предложил Василий.                                                                                                                            
- Не хочу, - сердито буркнул Горемыкин.
Он переоделся и залез на свою койку, на втором ярусе. Сослуживцы допили поллитровку и тоже плюхнулись спать.
      Александр Яковлевич проснулся, попутчиков в каюте не было. Он умылся, достал кипятильник, сообразил чай и перекусил тем, что взял с собой в дорогу. Когда Горемыкин домывал стакан, в каюту ввалился Севрюгин.
- Саня, выручай! – произнёс он громким голосом, прямо с порога.
Горемыкин недоумённо смотрел на него.
- Я знаю, у тебя есть шампанское. Дай бутылочку взаймы, - с горящими глазами, выпалил Василий свою просьбу, буквально огорошив Александра, который наивно полагал, что об этом никто не знает.
- Начинается, - обречённо произнёс он. – Ты что у меня в вещах рылся?
- Ничего я не рылся, не надо ложки пересчитывать. Ты сам недавно говорил об этом Карпову, нашему переводчику, - обиженно произнёс Севрюгин.
- Вот откуда «ноги растут»!
Горемыкин озабоченно почесал затылок.
- С какой такой стати я должен тебе отдать шампанское, которое предназначено моему товарищу, у которого скоро День рождения?
- Да чего ты трясёшься? Шампанское это напиток для женщин, а у нас на эскадре они не предусмотрены по штату. Я ему «шила» достану, - в глазах живой блеск Василия был виден за версту. - Саня, выручай. Вот так надо! - он провёл ребром ладони по горлу.                              
- Решил скрасить время, буфетчицу охмуряешь? – уже улыбнувшись, произнёс Горемыкин.
- Ну, вроде того.
- Позвольте полюбопытствовать, чем же она Вас так взяла? – иронично поинтересовался Александр.
- Потом расскажу. Дай шампанское? – с мольбой в глазах, продолжал клянчить Севрюгин.
- Смотри, чтобы тебе здесь бока не намяли, пока пребываешь в плену романтических фантазий. У каждой женщины на судне всегда есть свой воздыхатель, - уже оттаяв, примирительно сказал Горемыкин. – Они в море приравнены к эквиваленту золота, невзирая на привлекательность. Ты же видел, как по весне коты дерутся?
Он открыл ящик, вытащил бутылку шампанского и вручил Севрюгину. Тот благодарил ровно столько, сколько переодевался. Василий срочно поменял спортивную футболку и шорты на военную форму, потом причесал растрёпанные волосы и быстро исчез, прихватив к шампанскому ещё и водку.
- Как мало нужно человеку для счастья, - иронично подметил Александр Яковлевич.            
Он посмотрел на открытую коробку.                                                                                              
- Ещё Босфор не прошли, а уже…
     Ночью Горемыкин проснулся от какой-то возни. Он открыл глаза. Севрюгина, который был пьяный в стельку, втащил в каюту Казанцев. Сослуживец положил его как бревно на кровать.
- Ну, бывает, - произнёс извиняющимся голосом Владимир, увидев, что Александр  наблюдает за ними полуоткрытыми глазами.
- Меры по приведению клиента в чувство, сегодня будут неактуальны, - с сарказмом пробормотал Горемыкин и перевернулся на другой бок.
Только к обеду следующего дня, Севрюгин проснулся. Он осмотрелся вокруг, никого не было. Через некоторое время из столовой вернулся Горемыкин.
- Привет! – Александр с интересом разглядывал опухшую физиономию Василия. - Живой?
- Живой, - с интонацией безразличия прозвучал ответ из его уст.
Ни тени раскаяния или смущения на лице Василия не было и в помине.
- Как успехи на любовном фронте? – начал мучить Севрюгина Горемыкин своими вопросами.
- Да никак.                                                                                                                                              
- Любовь «без перспектив»?
- Всё было нормально до тех пор, пока я не пошёл провожать эту мадам до каюты.   Какой-то хмырь чумазый вылез из трюма, схватил меня за грудь и стал трясти  приговаривая: «Если ещё раз увижу тебя возле Инессы, то выброшу за борт». Хорошо, что в зубы не заехал.
Александр рассмеялся.
- Повезло мне, на горизонте показался местный помполит, этот моторист обратно в трюм залез. Я её спрашиваю: «Что за «чудило» здесь сейчас было?». Она мне представляешь, отвечает  смеясь: «Я же тебя предупреждала, что в чужой огород лезешь». Рубашку, гад, испортил, вырвал пуговицу «с мясом», - произнёс он огорчённо.  
- А надрался где так? – в голосе Александра, уже присутствовала сочувствующая интонация.
Севрюгин безразлично махнул рукой, что означало, лучше не спрашивай.              
Василий, как всегда вывод не сделал и вечером уже рвался расположить к себе повариху.
     Горемыкин и Казанцев мирно вели беседу, и пили чай. Дверь в каюту резко открылась, ввалился Севрюгин.
- Саня, ничего ни говори и не возражай, нужна бутылка шампанского, - он сел напротив  Горемыкина.                                                                                                                                      
- Я тебе, что «дойная корова»? – возмутился Горемыкин.
Отрицательные ответы уши Василия сегодня не воспринимали.
- И кто предмет твоего внезапного волнения на этот раз? – проявил заинтересованность Казанцев.
– Представляете, мне повариха Лариса очень понравилась. Ничего не могу с собой поделать. Она вроде бы тоже не против «дружбы». Даже позвала в гости на ужин при свечах. Не смейся, - с серьёзным лицом и напускной обидой в голосе произнёс он, после этого включил «железный» аргумент. -