Возвращение чувств. Машина. Часть 1. Заключительные главы.

все последующие поколения то беднели, то богатели – только в зависимости от «походов», а не рачительного управления земледелием вассалов, и торговли.
Ну а не нашли систему ходов при остальных пяти поколениях по очень простой причине: четырёх-пятифутовые стены базовой постройки ни у кого не хватило духу, или умения разобрать, или снести. Вот и пристраивали и надстраивали вширь и ввысь, а иногда и вовнутрь – только чтобы не трогать могучей первичной кладки, и титанической наружной стены…
Катарина всё время прикидывала. Пять-шесть поколений – это примерно сто двадцать-сто сорок лет. Да, похоже на правду. Кладка проёма, заложенного в пыточном подвале, где-то этого возраста. Она пообещала позже познакомить хозяина с потерянным и вновь обретённым достоянием предков – наверняка это пригодится ему. Такой аварийный выход никогда не будет лишним в эпоху жестоких и кровавых междуусобиц.
Барон, конечно, поблагодарил их ещё раз, но сказал, что пока не готов – он никак не может забыть ужасного разоблачения тайны исчезновения бедной Гертруды…
Кроме того он всерьёз опасался – это он-то, на редкость здравомыслящий (судя по метанию кинжалов) человек! – того, что в этих проходах можно будет встретить призрак старого Карла, а теперь и замученной Герды.
Про призрак старого Карла Катарина уже слышала. Из легенд про него можно было, при талантах-то барона, сочинить не менее увлекательный роман, чем тот, который он пересказал о захвате и освобождении замка фонХорстманов. Однако она не стала обижать его выказыванием недоверия, а предложила в таком случае просто замуровать систему потайных ходов. Поснимать и заложить камнем движущиеся двери было бы нетрудно.
Однако барон опять-таки проявил здоровый прагматизм: пренебречь, а тем более, уничтожить такой аварийный выход было бы последней степенью глупости. Здесь Катарина была полностью с ним согласна. В такие неспокойные времена запасной выход – нужнейшая вещь.
Расстались они около двенадцати, обсудив практически все интересовавшие её вопросы.
У себя она с наслаждением переоделась из брони корсета в рубашку, и как следует расчесала несколько запущенные в последние дни волосы. Вши всё ещё доставали её, хотя большинство из них Мария повыловила в краткие свободные часы. Керосин ещё не изобрели, как и мелок от насекомых, стричься наголо Катарина тоже не собиралась. Оставался только страшно вонючий «персидский порошок», который не внушал ей решительно никакого доверия, да частый гребень.
Походив по комнатам, своей и Марии, без всякой цели, просто чтобы развеяться, она всё же скинула халат, и залезла в постель. Натянула простыню до подбородка. Вздохнула.
Мария, до этого озабоченно и с некоторым подозрением наблюдавшая за её действиями, спросила, уж не спать ли она собирается.
– Ну да, именно спать! – отозвалась несколько озадаченная такой постановкой вопроса Катарина.
Помявшись, и перестав, наконец, заламывать руки, Мария всё-таки признала, что Катарина, наверное, права – больше для Души несчастной Гертруды сделать пока ничего не удастся.
После чего удалилась к себе, обещав всё равно молиться о ней. Катарина пожелала няне спокойной ночи, без всякой задней мысли брякнув, что лучше бы заодно она подумала о живых: например, как скрасить горе того же несчастного барона, так в последнее время поклёванного судьбой.
При этих словах она вдруг даже через стену, разделявшую их, своим обострившимся сверхчувством обнаружила у няни целый всплеск эмоций, связанных именно с их хозяином! И, хотя вслух Мария ничего не ответила, и уже лежала в постели, Катарина почувствовала, как та краснеет… А ещё – волну тепла, накатившую вдруг внутрь груди её мужественной соратницы.
И – как сердце няни стучит, словно у юной девочки, идущей на первое свидание!
Ну и дела. Похоже, её верная боевая подруга всерьёз влюбилась.
Что ж. Это и неудивительно… Барон – мужчина во всех отношениях достойный.
Над этим вопросом нужно подумать. Она и подумает. Ведь её няня – тоже достойна лучшей участи, чем вдовья… Но как преодолеть проклятый барьер родовитости, и, главное – полюбит ли барон Марию? Впрочем, может он уже?.. Хотя чувствовать его эмоции гораздо сложней – мужской самоконтроль куда сильней глушит ее попытки проникнуть в…
Ничего, она – сможет разобраться. Поживём – увидим.
Теперь, когда ходы очищены и заперты, она чувствовала себя почти спокойно, размышляя над этим и другими вопросами. Но кинжал под подушку всё равно положила – для полного спокойствия.
И – она готова была поспорить! – что и Пьер, и Мария, да и барон, поступят так же: как известно, Бог бережёт тех, кто сам себя бережёт…



47



Когда она открыла глаза, по всей комнате словно шёл снег. В неестественно ярком лунном свете, заполнявшем почему-то без теней всю комнату, вокруг порхали, не падая на пол, не исчезая, и не улетая прочь, мелкие светящиеся белые точки, очень похожие на бесплотных светлячков.
Но это происходило не в тишине – той глубокой, успокаивающей тишине, которая обычно сопровождает снегопад. Нет, она явственно слышала тихий, но отчётливый звон серебряных колокольчиков, пение, детский смех, шум дождя, мычание коров, щебет птиц – десятки и сотни знакомых и незнакомых звуков, многие из которых она так и не смогла узнать. Но – она чувствовала! – ничто и никто ей не угрожает. Опасности не было.
Постепенно звуки стали тише, исчезли. Движение порхающих точек замерло.
Она сидела на постели и ждала.
И её позвали. Голос тихий-тихий. И печальный. Нет, скорее, задумчивый. Мужской.
– Катарина! Катарина…
– Я слышу. – ответила она негромко.
– Встань и иди, я покажу тебе дорогу. – голос потеплел, его хозяин был явно рад.
Она, подумав, одела халат, сунула за пояс кинжал, а в карман – две звёздочки, после чего повернулась лицом к потайной двери и сказала:
– Я готова.
Сияющие точки со всей комнаты медленно и осторожно собрались вокруг неё довольно плотно, как бы заключив в полупрозрачный сияющий овальный кокон, не прилегающий, впрочем, к телу, а отстоящий от него примерно на фут.
– Не бойся ничего! Я проведу тебя. Иди вперёд!
Она сделала шаг, и, странное дело: кокон несколько приподнялся и она ощутила, как её ноги отрываются от пола и она продолжает двигаться прямо по воздуху. Они с коконом, продолжая совместное движение, вначале медленно, а затем всё быстрее, поплыли к стене.
Катарина, несмотря на предупреждение, инстинктивно зажмурилась и вытянула руки, ожидая удара. Но этого не произошло – они свободно, словно нож в масло, влетели в камень стены.      Затем чернота камня сменилась пустым пространством коридора, снова стеной, какими-то комнатами, затем движение стало ещё быстрее, различить детали стало невозможно, но осталось ощущение, какое бывает на американских горках – они летели вперёд и вперёд, плавно поворачивая иногда, но не замедляясь.
Катарина поняла, что её ведут кратчайшим путём, и даже поняла, куда.
На одинокий выдающийся в озеро мыс, с полуразрушенной башней, к самому древнему сооружению замка. Она подумала ещё, что туда ходов они так и не нашли…
Не прошло и нескольких секунд, как движение стало замедляться, и она оказалась там, в башне, в круглой большой комнате, без крыши и мебели, просто под открытым небом. Но ей было не холодно. Она осмотрелась.
Пыль, ветки, сухие листья и другой мусор толстым слоем покрывали кладку пола. Там, куда попадали дождь и снег, на ней виднелись разводы оплывшей глины. Хорошо, что она всё ещё висела в воздухе, ничего этого не касаясь.
– Теперь – осторожно. – предупредил голос, ставший громче, – Не бойся!
Она плавно провалилась прямо сквозь пол, и ещё один пол, и ещё один… На четвёртом сверху этаже ниже поверхности земли, она, наконец, закончила движение.
Светляки разлетелись в сторону, освещая низкий и угрюмый каземат. На деревянной лавке у стены сидел пожилой человек с огромными горящими глазами и густой белой бородой. Одет он был в какие-то неописуемые лохмотья.
Присмотревшись, она поняла – это не человек, а Призрак.
Сквозь него в неверном свете светляков была видна стена и цепи с кандалами на крюках. Но он не двигался и смотрел на неё. И, несмотря на страшную худобу и дряхлость морщинистого тела, приветливо улыбался ей.
Катарина почувствовала некоторое смущение – она никогда не общалась с настоящими призраками. Не обидеть бы симпатичного незнакомца.
Он первым нарушил молчание, вдоволь рассмотрев её сверху донизу:
– Господи, какая же ты красавица! Я до сих пор не могу поверить, что такая женщина смогла сделать всё это!
Она продолжала тоже рассматривать его, теперь улыбаясь.
Вдруг он встрепенулся и встал с жёсткого ложа:
– О, прости пожалуйста старика – я никудышний рыцарь: совсем забыл о приличиях! – он церемонно раскланялся. Она тоже