Когда-нибудь, если повезёт, я ещё и спасибо за это услышу. Но это уже нечто из разряда фантазий.
Находится в поддельном плену оказывается куда приятнее чем ожидалось. Например, все отправляются в путь только когда мы будем готовы, благодаря чему моим лёгкие, всё ещё сипящим после качественной дозы электричества, достаётся отдых, а не очередной марш-бросок.С нескрываемым удовольствием я усаживаюсь на камень покрупнее, чтобы наконец собраться с мужеством и ощупать ноющее тело — кто знает, может быть страшная боль мне только примерещилась, верно? В прочем, подобные надежды преследовали всю шумную компанию, унаследовавшие от последних дней несколько десятков порезов, ушибов и поверхностных колотых ран. Когда нас не пытались проколоть или оставить шишку, приходилось узнавать о каком-нибудь новом, изощрённом способе страданий. Это угнетало. Из-за этого как-то особенно приятно видеть моих спутников не потерявших ни капельки чуткости, всякий раз искренне сокрушаясь при виде чьей-нибудь распухшей конечности. Зачастую — моей. Вот и сейчас Ахана жалостливо смотрит на меня этими своими огромными жёлтыми глазами, в которые невозможно смотреть без раскаяния за поступки, приводящие мою морду в состояние столь неприглядное. С каждым шагом подступая ближе, жрица Истишиа уже тянется к бинтам, собираясь помочь. Неужели всё Настолько паршиво? Привычно улыбаясь в ответ я отвлекаю девчушку разговором, обретая долгожданную возможность разобраться, что же там плещется внутри, за этим океаном сочувствия. Голоса и мысли перекликаются, сочувствие на синем лице постепенно сменяется восторгом, а когда говорить становится нечего, прохиндей Джар'Ра во всю щеголяет отрезом ткани, плотно стянувшим безбожно ноющие рёбра. Забавно даже, оказывается у жителя песков и водной жрицы может быть невыносимо много общного, стоит лишь взглянуть на вещи под верным углом. Теперь главное, чтобы это треклятое местечко не похитило человечность у всех нас, до того как мы выберемся наружу.
За подобными философскими наблюдениями мы и сидим, поглядывая в сторону отдыхающих спутников, Ахана баюкает в ладонях водяную ящерицу, прежде чем та взбирается по руке и скрывается в застывшей волне колдовского посоха, а я складываю в котомку остатки чистых тряпок, пущенных на бинты. Перекладывая вещи и шарясь в нехитрых пожитках, я внезапно натыкаюсь на подозрительный мешочек. С момента побега из аванпоста дроу у меня был набор игральных костей, но за целую неделю я не проиграл даже ломанного медяка! В нетерпении я вытягиваю мешочек и с надеждой показываю жрице — девчушка ни разу не играла в кости и сверх этого, ни один из нас не знает дроуских символов. Беспокоить вечно больного Сарита ради такой мелочи как-то неловко, поэтому мы просто договариваемся о росте чисел с повышением сложности закорючек. Вместо стаканов для игры сгодились оловянные бокалы. Чувствую себя живым.
В прочем, мы были не единственными кому азартные увеселения скрашивают досуг. Победительница предыдущего дружеского пари, собственной металлической персоной, затеяла очередной спор с Джимджаром. Предметом измышлений оказалось, ни много ни мало, убийство дочери вождя Плуппа. Хитрая возмутительница спокойствия предрекала нам неудачу и печальную участь, если мы возьмёмся за подобное задание и готова была отдать товарищу бутыль голубого ликёра, если всё пройдёт гладко. Прохиндей кивал, поддакивал и обещался, в свою очередь, вытащить нас из очередных казематов, если Тенебрис окажется права. Странное пари, но не в моей привычке жаловаться на столь невинные авантюры. Кривясь от невезучих бросков, я всё чаще поглядывал по сторонам. Механическая кошка откровенно подначивала подземного гнома — упоенное зрелище достойное отдельного рассказа или даже прилипчивой частушки, но от их обмена смелыми остротами меня в итоге отвлекает поведение куатоа.
В течение всего привала рыболюды продолжали двигаться неустанно, хотя и весьма хаотично. Ни на миг не смыкая своих мутноватых, лишённых век очей, они сновали из стороны в сторону, никак не реагируя на препятствия и даже столкновения с другими соплеменниками. Выросший на дурных байках и городских легендах я слыхал о сомнамбулизме, но видеть его помноженным на целый народ было дико. Особенно путешествуя бок о бок с безмятежным Шуушаром, способным часов пять находиться в недвижимом состоянии. Дольше ему пока просто никто не позволял. За исключением чудаковатой манеры отдыхать это были довольно приятные ребята — с расспросами не лезли, проблем не доставляли и общались по большей части между собой. Особи помоложе, с гладкой блестящей чешуёй и явным запасом нерастраченной энергии проявляли любопытство, но пялились не больше моего. Один из наиболее суетливых даже устроил с Персивалем чуть ли не ритуальный обмен — едва завидев щедрую порцию грибов, которой юноша собирался подкрепиться, куатоа подбирается поближе, протягивая довольно крупную рыбку. Навряд ли рыжеволосый воитель имел далекоидущие планы, но результат сей бартерной сделки на краткие мгновения делает его самым лучшим другом и любимым спутником в глазах Тенебрис. Вслух она этого не сказала, зато раз десять произнесла имя Персиваля, словно ребёнок аккуратно вымогая хотя бы кусочек его добычи. Смех да и только. Безукоризненный в своём великодушии, юноша возвращается к тому с чего начал — порции грибов на обед, полученной от своей главной на целые пять минут полонницы. Заполучив желаемое, та удалилась в самую дальнюю и тёмную часть пещеры, напоминая о себе только похрустыванием добытого "образца прекрасной белковой пищи". К моменту её возвращения я успеваю проиграть Ахане ещё две партии, усомниться в словах девушки об отсутствии опыта азартных игр и начинаю всерьёз рассматривать перспективу поклонения Истишиа ради столь же фантастической удачливости. Нет, нам определённо пора отправляться в путь.
Баппидо был скверным старикашкой, вредным и ворчливым. Седоволосый дерро, бороде которого позавидовал бы любой безумный учёный, практически ничего не делал, а когда брался за что-либо неустанно ворчал, словно это мы, неразумные, вынудили его двигать старческими костями. Тем важнее будет отметить — брюзга обладал моим безграничным уважением за то как старательно ограждал нас от элементарных ошибок, способных стоить жизни в неприветливых кулуарах Подземья. Подобные же впечатления во мне вызывал конвой, транспортировавший лже-узников через прибрежные отмели и каменистые осыпи, ведь с появлением этих не особенно приятных глазу гуманоидов путешествовать стало значительно легче. Куатоа курсировали по камням надёжно скрытым за сантиметрами тёмных вод, обнаруживали мелководье пролегающее между толщами коварных глубин и находили путь в ответвлениях, издалека казавшихся тупиковыми, следи, да поспевай за их шлёпающей поступью. Очень скоро к монотонному миру камня и воды присоединяются бедненькие на вид строения, соединённые хлипкими мостками за внушительной стеной, напоминающей ловчую сесть. Всё такое поскрипывающее, хиленькое и ненадёжное, достаточно было малейшего дуновения озёрного ветерка и постройки приходили в движение, подражая водным растениям, встречавшимся вокруг.
Добавляя правдоподобности образу, перед входом нас укрывают массивными сетями. Плетёное рубище зеленовато-серого цвета маскировало фигуру, создавая неподражаемо страдальческий вид, надежно скрывая при этом нашу скромную поклажу и оружие. Немногие краски в картине непроходящего уныния казались незапланированными, порождаемые редкими стекляшками, отблеском хитиновых панцирей и пёстрыми досками, пухнущими от влаги там, где для постройки не хватило зархвуда. Путешествуя с рыбным народцем некоторое время я чего-то подобного и ожидал, но к чему мы оказались решительно не готовы, так это к изрядному количеству мусора, ровным слоем устилающего улочки.
Перебравшись за охранный барьер мы шествовали под конвоем местной гвардии, вооружённой зловещими зубастыми ухватами на длинных стержнях, изготовленными из добротного чернёного металла. Заметив вопросительный взгляд Персиваля, наш тёмный эльф списал наличие столь качественного снаряжение на торговлю с дуэргарами, дальними и весьма нежеланными родственниками дварфов, держащими кузницы по ту сторону озера. Так было и с прочими привлекающими взгляд вещами — если их не выменяли, то уж точно отобрали у прежних обладателей. Непродолжительное знакомство с местными нравами и поселением заканчивается на первом этаже довольно просторного жилища, здорово походящего на склад. Едва мы успеваем разместиться на тюках разбросанных по комнате, нас посещает очередная процессия — серая как сушёная рыба старушка и двое молодцев, пытающихся не расплескать целый чан пахучего серого варева, отдалённо напоминающего уху. По крайней мере, я надеюсь, что это была она, ведь сколько Ахана ни читала над ней свои целительные заклинания, аппетитнее рыбная масса никак не становилась.
Иссушённая временем куатоа, бледная и тощая, назвалась Бальбулькой. Приносительницу щедрых кушаний приставили к нам ради в качестве посредника между двумя мирами, малопохожими и, скорее всего, несовместимыми. Пока мы совещались и посматривали на чан комковатой жижи, эта хитрая старуха с поразительной зоркостью стреляла глазками по нашим лицам и пожиткам, отвлекаясь только на увлажнение своей прозрачно-тонкой кожи при помощи мокрой губки. Покопавшись в карманах и сумках ,наш отряд приглядывается к немногим малополезным вещам из аванпоста дроу, за которые мы надеялись выменять дополнительный запас походного провианта, а так же жемчужину достойную творения чар. О последнем, Тенебрис напоминала с вежливостью Тенебрис на каждом привале или ночлеге. Выслушивая наши измышления Бальбулька то и дело кивала, охотно соглашаясь, а после пришлось объяснить наши пожелания ей лично, когда одобрительные кивки оказались старческим тремором, коего небыло ещё десять минут назад. Моё очарование на неё тоже не подействовало, грымза только прикидывалась божьим одуванчиком, помяните моё слово.
Вместо знакомства с содержимым пахучей бадьи, нас выводят из хибары на прогулку и увы, разница между этими двумя вариантами чисто наносная. Чем дальше мы углубляемся в кривые узкие улочки, тем больше они оказываются завалены разнообразным сором. Количество мусора и бедность построек навевают на меня неизбежные воспоминания о детстве, проведённом на задворках столицы. В ту пору, оказываясь на чистеньких мостовых богатых кварталов лишь для того чтобы стянуть что-нибудь подороже или повкуснее, я и не думал как ощутимо ощущение упадка и запустения будет давить на меня в будущем. Размяк старик Джар'Ра. Толстопузые воротилы тогда приговаривали малышне в назидание — "жадный змей катится, а не ползёт", что можно вольно трактовать как "сытая жизнь делает тебя слабее", хотя их собственная мудрость не мешала выкупать драгоценности у беспризорников за сущие гроши и по обменному курсу это всё ещё было выгоднее травли и побоев. Я отвлёкся, но мысль в следующем —
