Фрида

Кисть дрожала в пальцах, пропитывая холст густым алым. Словно кровь, хлещущая изнутри, горячая, живая, не подвластная времени.
Фрида не помнила себя без боли. Боль разрасталась в теле, как корни граната, впивалась в позвоночник, жгла ребра. Она училась танцевать с болью, носить её, как цветочные венки в волосах, как длинные юбки, скрывающие увечья.
Диего уходил и возвращался, как шторм, руша стены. А она снова брала кисть, снова заполняла пустоту, снова искала себя.
«Сломанная?» — смеялась она в лицо судьбе. — «Нет. Перерождённая».
Мир смотрел в её глаза, расширенные от морфина, и не мог отвести взгляд. Она стала болью, стала цветом, стала вечностью.