К ПРИМЕРУ, с сентября 1941 года (начала оккупации) до мая 1942 года почти в 5 раз выросла численность работающих на заводе № 65 в г.Таганроге. Там было модернизировано оборудования на многие тысячи рейхсмарок, увеличено число станков в 4 раза, производительность труда выросла в 2 раза, примерно в 1,5 раза - заработная плата [10] Так здесь было. Но это конечно просто штрих. (Таганрогский филиал ГАРО. Р - 619 с, оп. 1, д. 22, лл. 2, 3, 4, 7).
Всё же не слишком эффективные результаты политики быстрого экономического развития, необходимость чрезмерно больших капитальных вложений в промышленность, ещё более удручающие характеристики захваченного огромного разорённого хозяйства, выяснившиеся постепенно, по мере основательного ознакомления с ним - привели к тому, что планы немцев в отношении будущего русских фабрик и заводов всё же менялись. Хотя и не слишком.
Взорванные цеха авиационного завода в Таганроге оккупанты тоже так и не восстановили
ПРАКТИЧЕСКИ ПОД КАЖДУЮ ФАЗУ воссоздания разрушенной экономики, под каждый следующий результат немцами выставлялась и следующая программа. Заранее и далеко планировать немного удавалось. Как бы Берлин ни подгонял. Политические амбиции всех без исключения нацистских прорабов в России были последовательно и довольно решительно примяты «интересами крупного германского капитала», который просто не мог допустить разукрупнения, деконцентрации русского производства, тем более какой-нибудь мелкотравчатой «приватизации», махинации с «ваучерами», наподобие той, которую провёл в России полвека спустя некий Чубайс. За эту явную диверсию в экономике у рачительных оккупантов - он что-нибудь весомое получил бы точно. В диапазоне «Железный Крест — пуля в затылок».
САМИ ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ в России не слишком способствовали значимой «приватизации русской промышленности». Немцами никак не ожидалось и не планировалось НИ «массового притока местного частного капитала» в промышленность (по причине его полного отсутствия), НИ «частной инициативы» в этом направлении «хозяйничающих» здесь туземцев, НИ даже попыток образования чего-то наподобие акционерных компаний национальной направленности и происхождения. [11] (Преступные цели - преступные средства... с. 242). Наверно этим можно объяснить и многократно приводимый большевистскими авторами факт того, что немцы уже в течение первого года пребывания в России, попробовав, постепенно перестали как-то системно реконструировать русскую промышленность, менять порядок и способ учётности, ГОСТы, ставки, тарифы и пр. и др. Даже в лёгкой промышленности, сфере обслуживания и сбыта. Оккупанты попросту смирились с существующей системой. Уж слишком жёстко она сложилась!
Днепрогэс немцы восстанавливали целый год!
СВЕРХ-МОНОПОЛИЗАЦИЯ РУССКОГО ПРОИЗВОДСТВА казалась немецким реформаторам необыкновенно сильным его достоинством. На деле никто из них не собирался дробить русские заводы на мелкие цеха, мануфактурки и промыслы или, например, вместо тракторов и танков на Сталинградском тракторном гиганте мастерить какие-нибудь кастрюльки (как это стало потом, при нацистском преемнике Ельцине). Что бы там кто из власть предержащих ни говорил, как бы ни завихрялся даже фюрер, - а вся русская крупная промышленность должна была оставаться такой какой она уже была. В этой масштабной основательности было её самое важное достоинство. Да, национал-социалистическая рабочая партия Германии всегда выступала против монополий. Против них она была и в России (как Наполеон против крепостного права). Но только не против крупного производства - основы технологической цивилизации. В начале 1942 года Гитлер ещё категорически отрицал необходимость создания или сохранения на оккупированных территориях России каких-либо негосударственных монополий. Но и в форме госсобственности - монополизм также должен был знать свои пределы, играть по правилам и обеспечивать предельную управляемость русской экономики. Не только о новых сверх-монстрах не могло быть и речи, но также и о мелких, дробных сегментах крупных производств. Они, не будучи единым целым, а только частью, просто не потянули бы серьёзное дело освоения Востока. Прежний сравнительно высокий уровень интеграции в производстве должен был обязательно выдерживаться. Скатываться до мелко-феодального ремесленничества русской экономике никто не собирался дозволять. Никакой архаизации и натурализации! Такой бы она просто не вписалась в промышленно развитую, сверхконцентрированную и монополизированную Европу.
[12] (Пикер Г.Застольные разговоры Гитлера... с. 119).
Такое ремесло немцы терпели лишь как экзотику
ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ИНСПЕКЦИЯ «Митте» группы армий «Центр» ещё 20 октября 1941 года издала директиву, запрещающую открывать мелкие «монотоварные» магазины (для отдельных товаров), а также однопрофильные и маломерные мастерские и промыслы на базе больших и мощных производств. Никаких малых предприятий из больших! Или даже на их основе. Предпочтение отдавалось большим универсальным магазинам, многопрофильным, если и не слишком огромным, но непременно высокопроизводительным предприятиям, давно доказавшим свою эффективность на Западе. [13] (Загорулько М.М., Юденков А.Ф. Крах плана "Ольденбург"...с. 173).
МЕЛКАЯ ПРИВАТИЗАЦИЯ отпускалась поначалу почти беспрепятственно только в сферу обслуживания (мастерские, ремёсла, ателье), лёгкую и пищевую промышленность (но не везде), на интеллектуальную область (частная практика специалистов). Огромные комбинаты, заводы-гиганты, электростанции - на всё подобное сразу же накладывали твёрдую руку германские сверхмонополии типа «Остверке», «Рейхсверке», концерна Флика, а также смешанные государственно-частные объединения, вроде широко известного ЦТО «Восток», которые и призваны были сохранить, по мнению фюрера, оптимальный уровень монополизированности восточной, русской экономики.
СЛЕДОВАЛО НЕ ТОЛЬКО СОХРАНИТЬ, но и один к одному прибрать к своим рукам, сделать собственностью рейха и монополий смешанных форм - некоторые средние и мелкие предприятия основных и вспомогательных отраслей, обосновывая это потребностями централизации и мобилизации экономики в условиях военного времени (так что всё-таки монополизировать нужно было и дальше и не только одной лишь государственной рукой).
Фридрих Флик (третий слева) и другие германские магнаты, заинтересованные в крупной русской индустрии
САМИ НАЦИСТЫ и все последующие германские «фальсификаторы» истории всегда заявляли, что немцы никогда всерьёз не собирались допускать РАЗГОСУДАРСТВЛЕНИЯ крупной русской индустрии. Частнособственническим мелким и небольшим интересам они отводили вполне локальные, не ключевые в восточной экономике участки. В то же время безусловен факт того, что берлинские реформаторы пытались и предотвратить захват какой-либо отрасли только одной своей имперской (или смешанной) сверхмонополией, то есть, нацисты не хотели в России и слишком высокого уровня монополизированности. [14] (Преступные цели - преступные средства . с. 242). Разумеется, исключительно так, в лоб вопрос Берлином всё же не ставился: монополия или нет, а если монополия, то чтоб только немецкая, европейская, да ещё и не очень могучая.
Лучше всего оказывалось ИГРАТЬ НА СТЫКЕ. Это предпочтительнее для всех и всегда. Да и во всём. Потому что тогда остаётся возможность для маневра. Удачнее переходных, смешанных форм, где сам чёрт ногу сломит, ещё никто не придумал. Хорошо можно зарабатывать только на переходе форм, на их смешивании! На самом деле для предпринимателей в России куда более полезны бесчисленные крыши и навесы, завалы и сеновалы, под которыми и в которых кто только не сможет укрыться, прежде всего от конкурентов! Разумеется, чтобы отсидеться и снова начать действовать! В иной форме и другим способом. То есть, более эффективно.
ПОЭТОМУ КРАЙНЕ ВАЖНО было создавать именно смешанные формы бизнеса или даже просто периодически менять вывески старым, почаще производить пере-регламентацию и хотя бы этим, но непременно обновляться. Хоть это всё и суетные метаморфозы, однако крайне полезные. БИЗНЕС ДОЛЖЕН МЕНЯТЬСЯ ВСЕГДА! Производители немецких перестроечных работ в России это прекрасно понимали, поскольку не упускали из виду основную, конечную цель своих действий - всё же добиться подлинной экономической эффективности страны. Но теперь им становилось страшновато.
Масштабы предстоящих дел всё чаще пугали оккупантов, теперь готовых схватиться за голову
ОТЧЁТЛИВЕЕ МНОГИХ это выразил «нацистский Сперанский», госсекретарь третьего рейха Герберт фон Бакке ещё 1 июня 1941 года (материалы из «Папки окружного сельскохозяйственного фюрера»): «Наша задача - снова втянуть Россию в европейские рамки разделения труда - осуществима лишь при условии ломки существующего в настоящее время
