— Алёнка, чего удумала? Батька без вести пропал. Недели не прошло, как на Стёпку похоронка пришла. Хочешь и ты сгинуть в этой проклятой войне? Мать одну совсем оставить? — худенькая мать-старушка сидела на коленях, на полу посередине хаты, раскачиваясь из стороны в сторону, держа двумя руками две темно-русые, толстые, обрезанные косы, и утирала ими своё мокрое от слёз лицо.
— Батька, может быть, живой. А брат должен был перегнать грузовик на линию фронта. Значит, за него это сделаю я, — девушка, сидя перед помутневшим, с чёрными точками зеркалом, беспорядочно выстригала ножницами оставшиеся на голове волосы.
— Кому нужен этот грузовик? — заголосила старушка, одной рукой опёршись об пол, а другой зажав косы дочери и поднося их к лицу.
— Мама, как вы можете так говорить? — Алёнка села на пол к матери, подогнув под себя ноги, — да, возможно, этот грузовик батька ждёт! и потом я не одна поведу его. одиннадцать грузовиков будут перегонять, и всего сорок километров до линии фронта, — придумывала на ходу дочь, желая ободрить мать. — также и назад с солдатами вернусь.
— Косы зачем срезала? двадцать пять лет растила! — мать бережно перевязывала лентами концы кос.
— Сейчас они только мешают. вырастут, — Алёна поднялась на ноги, — коль живою вернусь. — последнюю фразу девушка сказала себе под нос, и мать, к счастью, не расслышала её.
— Ждите меня, мама, — девушка нагнулась к сидящей на полу матери, сжала её худенькие плечики, чмокнула в мокрую щёку, стремглав выбежала в сени, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней напряженной спиной. на миг она замерла, слыша рыдания матери и, схватив тулуп, выскочила в студёную ночь.
Пурга нараспев рассказывала свои сказки. Алёна выставила руку вперёд, будто отталкивая от себя метель, и, проваливаясь в снег, побрела на тускло святящийся огонёк в одном из покосившихся домов. там собирались шоферы из ремонтного батальона.
Вместе с холодным клубом пара в прокуренную избу ввалилась Алёна. Четверо мужчин в военной форме перешептывались, склонившись над расправленной на столе картой.
- Двигаемся в ночь. Добро бы полпути пройти под прикрытием темноты, всё ж таки шестьдесят километров, — тыкал пальцем в карту нахмуренный лейтенант.
— Проходь, девонька, — навстречу Алёнке с трудом поднялся седой старшина. — Война не ведает мужского или женского пола, всех забирает.
— Василь, не причитай, Алёна та ещё водила, я Захара с детства знаю. Он детей всему учил, когда…, — лейтенант осёкся и потупил взгляд. — Чуть стихнет пурга, выезжаем.
В колонне шло пять грузовиков. ГАЗ-ААА, ГАЗ-АА, два ЗИС-5В и ГАЗ-ММ. Алёна Захаровна вела ГАЗ-ММ третья в колонне. Она сжимала в маленьких кулачках в потёртых рукавицах холодный руль и вспоминала своё детство. Её отец сажал на одно колено трёхлетнего Степана, на другое — её, пятилетнюю, и они цепко хватали маленькими ручонками огромный, как колесо от телеги, руль грузовика. Широко раскрытые глазёнки с восторгом и страхом глядели между спицами руля на дорогу.
— Не виляйте. Машина должна идти ровно, — отец улыбался в усы, снизу слегка подправляя колеблющийся руль. Потом он учил детей водить трактор. И так, пока не ушёл на фронт, брат и сестра постоянно были около машин и в машинах. В конце 1942 года пришло известие, что отец пропал без вести. Но Алёна верила, что он жив. Верила, что батька ждёт этот грузовик. И это помогало ей преодолевать путь. Двигались медленно, чтоб не забуксовать на обочинах. Техника шла след в след. Прокрадывался серый рассвет. С двух сторон вдалеке стоял лес, но ехали по открытому пространству, и от этого было неуютно. Нарастала тревога, хотелось скукожиться, спрятаться. В подвывающие звуки зимы вплетался только шум моторов. И среди их убаюкивающего гудения стал угадываться какой-то совершенно посторонний, чужеродный гул. Идущий впереди грузовик остановился, и лейтенант с водителем побежали к колонне, размахивая руками.
— Воздух! В укрытие! — лейтенант на бегу махал по направлению к лесу. Грузовики остановились. Небо было испещрено чёрными точками самолётов-штурмовиков.
Алёна спрыгнула в глубокий снег. Она видела, как водители разбегаются. Провалившись по пояс в рыхлый снег, она опёрлась на руки и попыталась, насколько это возможно, быстрее отползти от грузовика. Перед ней взметнулся высокий фонтан снежинок, тут же сбоку взвился столб снега, пролетела деревянная доска. Алёна вдавилась в снег, зажала уши руками, по спине ударило что-то тяжёлое. Она лежала ничком и животом чувствовала вздрагивания земли. Вместе с оглушительным баханьем на неё падало то что-то острое, колкое, то по ней прокатывалось что-то ребристое.
Сколько прошло времени? Время исчезло, звуки тоже. Под девушкой, от живота до шеи, было влажно. Кровь? Она провела ладонью под грудью, двинулась с тупой болью в теле. Чисто. Она не ранена. Под ней подтаял снег, на ней был замёрзший наст.
Сколько прошло времени? Время исчезло. Алёна обводила взглядом, полным ужаса и слёз, белое, вздыбленное поле. На нём зловеще краснели человеческие конечности. Алёна стала бродить по кругу. Лейтенант лежал, глядя неподвижными, синими глазами в задымлённое небо. Спотыкаясь и вставая, она прошла дальше. На спине седого старшины зияла кровавая рана. Это всё, что осталось от людей, охраняющих её в колонне спереди и сзади. Она осталась одна. Алёна раскинула руки и запрокинула к небу голову:
— А-а-а-а-а-а-а….. — от её пронзительного крика качнулись макушки деревьев. Девушка упала навзничь. Сколько прошло времени? Время исчезло. Она поднялась и в отрешённом состоянии потащилась к грузовикам. От её ГАЗ-ММ остались только кабина и колёса. ГАЗ-ААА разнесло в щепки. Один ЗИС-5В лежал на боку. Она подошла к другому ЗИС-5В, села в кабину, нажала на стартер. Мотор заурчал! Девушка выпрыгнула из кабины и побежала к ГАЗ-АА. Мотор не заводился. Алёна вставила заводную рукоятку в храповик и несколько раз повернула. Бесполезно! По небу перекатывались пыльные, пегие тучи, а по грязно-мраморному простору, среди окровавленных трупов, от одного грузовика к другому бегала маленькая женская фигурка. Алёна забиралась в кабины, потом в кузова, снова спрыгивала в снег, присаживалась на корточки, заглядывая под машины, и снова бежала к другому грузовику, размахивая канистрами. Девушка торопилась. Ею двигал страх и желание скорее убраться с этого кровавого места. А ещё её подгоняла мысль: «Батька ждёт!» Она слила бензин с двух грузовиков в канистры, поставила их в кузов ЗИС-5В и стала крепить ГАЗ-АА на жёсткую сцепку к ЗИС-5В. Последняя машина была целая, значит, её надо дотянуть до места назначения. Наконец-то Алёна вскочила в кабину, закрыла дверцу и перекрестилась: «Заводись!»
Грузовик задёргался и качнулся вперёд, таща за собой железного собрата. Небосвод синел, выбрасывая колючие звёзды — спутниц крепкого мороза. ЗИС-5В катился, освещая дорогу одной левой фарой, потому что второй фары в этой модели не предусматривалось. Алёна радовалась, что темнеет: штурмовики ночью не налетят. То, что от холода становится уже жарко, а не холодно, об этом не надо думать. Её грела вера, что батька ждёт. Она прекрасно понимала, что, возможно, папка погиб, но думала: «Чей-то отец тоже воюет и ждёт технику…, снаряды… продовольствие… орудия… подкрепление…» Тело становилось ватным, перед глазами вверх и вниз скакали непонятные тени, сознание медленно уплывало. Девушка крепко держала баранку, но её саму болтало во все стороны. Грузовик подпрыгнул, «чихнул» и встал, как вкопанный. Алёну вытряхнуло из полубессознательного состояния. Пальцы на руле свело судорогой, и она их с трудом расцепила. Несколько раз попробовала нажать на стартер. Ти-ши-на. Из холода кабины девушка выбралась в горячий холод ночи. Откинув капот и подсвечивая фонариком, увидела, что выскочил провод из катушки зажигания. Благо, папка учил не только вести машины ровно. Она старалась не поддаваться панике и не думать, что у неё может что-то не получиться. «Главное двигаться, главное делать», — твердила она себе. Воткнув провод на место, она повернула голову и увидела светящиеся огоньки. Алёна остолбенела. Они передвигались скачками, невысоко от земли. «Люди вдалеке с фонарями? Каратели? Ночью — исключено. Северное сияние от земли? Зимний мираж?» — Алёна терялась в догадках, строя просто невероятные предположения. Она двинулась навстречу скачущим огням. Из темноты стали прорисовываться силуэты. Волки! Первых трёх уже хорошо можно было разглядеть. Позади были ещё, сколько — не ясно, но и трёх волков вполне хватит. Алёна замерла. Волки стояли, скаля свои клыки, на расстоянии короткого прыжка. Бежать к грузовику? Не успеет, волки накроют одним скачком.
— Ну, ешьте! Ну? Много вы насытитесь с моих костей? — спокойно заговорила девушка, медленно делая шаг назад.
Волки, рыча, двинулись за ней. За спиной она услышала рык и вытянулась, как струна, поднявшись на цыпочках. Волки окружили. Алёна осторожно повернулась. Вот..вот… сейчас стоит одному напасть — кинется вся стая и её растерзает.
— Меня не разорвали бомбы, зато разорвёте вы! — девушка закричала во весь голос, — Чего медлите? Предвкушаете игру с жертвой? Ну же, давайте!
Волк в центре оскалил весь ряд зубов и внезапно кинулся на своего соседа справа, схватив его за загривок. Тот пригнулся, по-щенячьи завизжав. Нападавший волк развернулся и пошёл обратно, за ним побрели, скалясь и рыча остальные. Пятясь задом, девушка следила за стаей, которая, нехотя уходила, оборачиваясь на неё. Алёна вскочила в кабину и стала заводить грузовик, проговаривая, путаясь, сразу все молитвы, какие знала. Двигатель затарахтел, и машина поехала. Девушка выжимала из движка всё, на что он был способен. Колёса бойко выбрасывали из-под себя снег. Алёне чудилось, что стая вернётся и нападёт на грузовик, он заглохнет, и она или замёрзнет в нём, или волки всё же выцарапают её из машины. Но нет, серая вереница хищников тянулась к лесу. Скоро она скрылась из виду. В лобовое стекло мелкими снежинками пристально смотрела ночь. Алёна играла с нею в переглядки и точно знала, что она переглядит ночь. Вскоре во мгле замелькали огни. Опять волки? Или галлюцинации? Она встряхнулась, словно нахохленный, замерзающий воробей, вгляделась. Выделялись очертания дома. Навстречу бежали люди. «Свои? Враги? Всё равно», — думала Алёна, теряя сознание. Последнее, что она помнила, — это открывшаяся дверца кабины.
— Пей, маленькая, пей, — капитан поддерживал голову девушки, поднося в чашке что-то парящее, — ты нам чуть дом не разнесла! Спасибо Петьке: успел запрыгнуть в кабину да зажигание выключить. Ты ж на руки нам и вывалилась тут же.
Алёна, лежа на койке, закутанная во множество одеял, беззвучно пыталась разлепить потрескавшиеся губы.
— Отдыхай, милая, — капитан поднялся с табурета. Он почему-то показался ей очень похожим на батьку. Алёна