«Есть» - молнией прочертило мозг. Конечно, еще предстояло разметить партии тубы, валторны и гобоя, все соединить, аранжировать. Но это мелочи, техника. Главное – есть тема.
Лев Витальевич почувствовал на губах соленый вкус и не сразу догадался, что это слезы. Лицо его приняло решительное выражение. Тема готова, а если Г.Р. будет опять недоволен, он отстранится от работы в спектакле. Лучше ему все равно придумать, да и не хочется.
Он перестал играть, и некоторое время сидел, бросив руки на клавиши. На откинутой крышке отразилась темная тень. Ему показалось, что маленькая женская фигура в черном платье с надменным и насмешливым лицом порывисто поклонилась ему. Конечно, только показалось…
– Мой концертный костюм с бабочкой. – Он изумился: настолько спокойно и уверенно прозвучал его голос. И тут же смягчился:
– Пожалуйста.
Жена молча указала ему на заранее выглаженный костюм.
– Ты не пошла к биологичке? – спросил он, одеваясь. – А как же орхидеи?
– Завтра пойду, – тихо сказала жена. – Тебя когда ждать?
– Репетиция затянется, наверно. Ужинай без меня.
– А ты?
– Я поем, не волнуйся.
И вот ступени. Как нотный стан. Два лестничных пролета по десять ступенек и еще шесть вниз до входа в парадную. Потом ступеньки подземки, две автобусных и, наконец, пять – в святая святых. Служебный вход в театр.
В полутемном зрительном заде было пусто. На сцене тоже. Как непривычно видеть голую сцену, освещенную только дежурной лампочкой. Нет ничего, что делает театр волшебством. Ни огней рампы, ни костюмов, ни декораций, ни реквизита. Сегодня репетиция только с музыкой. Режиссер, завлит, актриса в роли Настасьи (Господи, как можно было назначить на такую яркую роль сероглазую щуплую Мухину?) и он, завмуз – Лев Каждан. Как бьется сердце…
Через сорок минут все было кончено. Из-за мощной фигуры Г.Р. была видна только трясущаяся тень завмуза.
– Ну! Ну!!! Ведь можешь, да еще как можешь, – тряс руку Льва Витальевича растроганный Грозный. – Ты мне скажи на милость, чего фордыбачил, нервы трепал и себе, и всем, а меня чуть до инфаркта не довел? А ведь какую красоту создал. Нет, Лева, если бы не лень твоя адская, цены бы тебе не было! Колдун ты, ей Богу! Это же надо было придумать тему, – гремел он, обращаясь уже к крохотной завлиту и еще дальше в пустые и гулкие коридоры – там к двери каждой затворенной гримерки приникли чуткие уши актеров! – взять куплеты Мефистофеля, вальс Шопена и пьесу Моцарта с гобоем. И из всего этого сделать образ героини. То, что надо! Ломаное, дикое, сумасшедшее – то, что я и хотел. Молодец!
– Это не Шопен, это Рахманинов. Вокализ, – отбивался раскрасневшийся завмуз.
– Неважно. Главное – найдено. Душа ее запела, видишь. Остальное все на уровне.
Это означало: что к музыкальным темам других персонажей замечаний нет. Высшая похвала в устах Грозного.
– Репетиция завтра. С музыкой и светом. В костюмах!
Последняя реплика была отрублена в сторону ошалевшей Мухиной. Той еще предстояло примерить на себя тему героини.
Лев Витальевич шел по коридору размеренными шагами победителя. И каждый шаг его гулко отзывался в стеклах окон, в шорохе растворяемых гримерок, во взглядах актеров – от изумленных до почтительных или заискивающих. Благосклонность Г.Р. дорогого стоит…
– Ну как? Как репетиция? Уже все? – голос жены прозвучал с порога. Ему показалось, что она постарела за несколько часов.
– Как обычно, – пожал он плечами. – Ужинать будем?
– Конечно. Сейчас.
– А как ты смотришь на то, чтобы немного выпить? Хорошего вина?
– Тебе выписали премию? Представили на заслуженного? По какому поводу?
– Просто так! Не имею права выпить с родной женой за ужином?
– А у тебя есть неродная? – простодушно удивилась она.
Он улыбнулся. Лиза верна себе. Юмор никогда не был ее коньком.
– За что пьем? – настороженность не слетела с нее даже за накрытым столом.
Он посмотрел на вино в бокале. Настенный рыжий фонарь переливался в напитке разными цветами: от зеленоватого до темно-рубинового.
– За счастье, – ответил он просто. – Я говорил тебе, что был в жизни счастлив несколько раз: когда пела бабушка, когда встретил тебя, когда родились наши дети и в работе с Г.Р.
– Ты его так любишь?
– Он талантлив. Иногда мне кажется, что он колдун. Умеет видеть то, что скрыто за семью печатями, и извлечь это. Или заставить извлечь.
– Ты сам колдун, – улыбнулась жена.
Потом она мыла посуду, и звуки воды успокаивали его. Рояль за дверью гостиной уже не казался бесформенной глыбой, походил на добродушного и сонного медведя.
Лев Витальевич только сейчас ощутил страшную усталость. Но с ней пришло облегчение: он знал, что в эту ночь будет спать крепко, спокойно. И не разорвет его сон ни тревожная звезда в бесприютном небе, ни несчастная героиня Достоевского. Тема найдена.
– Найдена тема, – выкрикнул он, проваливаясь в сон.
– Что? – окликнула жена.
– Ничего, – пробормотал он. – Хочешь, вместе поедем к биологу, отвезем орхидеи. Надо же их вылечить. Только не завтра, завтра репетиция. Послезавтра тоже, скорее всего. Репетиция…
Жена улыбнулась, аккуратно подоткнула под него одеяло и погасила свет. Потом вернулась в гостиную и записала в своем ежедневнике:
«Завтра в 13.00 – отвезти орхидеи к биологичке. На обратном пути занести Левин костюм в химчистку».
[sup]1. Мечислав Вайнберг – автор оперы «Идиот» (1986 г.) Первое представление оперы состоялось в 1991 году на сцене Камерного Музыкального Театра в Москве[/sup]
[sup] [/sup]
Созидания... Умение одного (Г.Р.) заставить найти, что тему нужно, другого - выразить в музыке, то что всколыхнет многих. И это действительно - радость творчества!