Под маской вечности

Маленькая Аля годами томилась в пустой комнате, ощущая себя пленницей. Гадкая тётя Шура убеждала, что это для её блага.
А в окно давно барабанила весна! Девочка открыла плотные шторы. Солнечные лучи влились в сердце. Аля ощутила себя счастливой до слез. Все равно, что другие дети играют во дворе, а её не пускают.
Щелкнул замок. О, злая тётка явилась!
Аля быстро закрыла шторы. А то ещё попадет под горячую руку…
Не поймёшь эту тётю Шуру! Иногда она могла вызвериться, узнав, что Аля открыла шторы и купалась в солнечных лучах, а порой сама подталкивала девочку:
– Посмотри в окно! Видишь, другие дети играют? Им весело! А ты так не сможешь. Тебе нельзя! – и словно наслаждалась, когда уголки Алиных губ опускались. Хотя по щекам тётки тоже текли слёзы. Она явно сочувствовала Але.
– Если ты меня выпустишь, я тоже смогу поиграть!
– Нельзя, Аль. Это не дети на самом деле, а монстры. Они притворяются людьми. Ты выйдешь на улицу, а они тебя – цап! – и съедят.
– Я ни разу не видела, чтобы они кого-то схватили, – в Алиной груди занималась надежда. Может, тётка смилостивится и пустит её к ребятам, к ребятам, к ребятам?
– Ничего ты не понимаешь, глупая девчонка! Сколько мы будем повторять этот разговор? И потом, у тебя важная миссия! – произнесла тётя. – Поверь, если ты её выполнишь, то поймёшь, что не зря сидела одна в этой комнате и не играла с маленькими монстрами!
Сегодня тётя Шура выглядела возбужденной.
– Помнишь, Аля, я говорила тебе о важной миссии, из-за которой ты должна находиться здесь? Так вот. Мы выполним её сегодня.
– А что это, что?
– Конкурс талантов «Хочу в Вечность»!
Тю.
– Так мне надо стихи какие-нибудь выучить, платье новое купить!
– Не, поедешь так. В этом вся соль. Ты должна выйти на сцену и рассказать о том, какой несчастной чувствовала себя все эти годы! Одна! В мире монстров! – тёткины глаза блеснули. Она выглядела безумной. Страшно-то как!
Что ж, если после этого конкурса тётя Шура наконец-то разрешит поиграть, Але придётся постараться! Оно того стоит!

…

Перед Алей выступала экстравагантная мадам, представившаяся Алексис. Конкурсантки делили гримерку – там можно было подготовиться. Разумеется, компанию им составляла вездесущая тётя Шура.
Судя по шее и рукам, Алексис была пожилой женщиной. Её лицо скрывала жуткая маска. Наверное, когда-то пытались изобразить загадочную улыбку и наивные синие глаза, но то ли дожди, то ли вьюги размазали краски. Теперь вместо лица была страшная размазанная гримаса. Аля боялась смотреть на эту даму.
– Честно говоря, я вовсе не честолюбивая натура, – поведала Алексис Шуре. Болтливая дама пыталась завладеть ее вниманием с самой первой секунды. – Я, я, я!
– А меня держали в пустой комнате и не пускали гулять, – подала голос Аля.
Дама поморгала:
– Понятно. А я, я, я творю, потому что умру.
– Я ни разу не гуляла! – Алю потрясло, что особа в жуткой маске не взволновалась, не вскрикнула от испуга: «Кто с тобой так поступил, бедное дитя?». А то позвала бы полицейских – упекли бы гадкую тётю Шуру, чтобы больше над Алей не издевалась.
Вот только Алексис было всё равно. Она и не слышала девочку:
– Вы спросите: почему же тогда я, я, я приехала на конкурс? Что такому таланту делать среди дилетантов? Ведь ясно, что Алексис Карр вне конкуренции! – она выдержала паузу. – Вы же хотите об этом спросить? – пауза. – Я спустилась с небес на бренную землю, потому что меня уговорили, ибо людей, пребывающих в гунне невежества, нужно озарять лучами таланта безбрежного... – дама вдруг закашлялась, сплевывая... песок.
«Наверняка не один километр проползла, чтобы сказать, будто и не хотела здесь находиться, да еще зубами в землю вгрызалась», – сардонически ухмыльнулась Шура.
Алю увиденная картина отчего-то рассмешила. Тётя Шура как дала ей подзатыльник! Девочка застонала.
– Больно? – спросила тётя Шура. – Это очень хорошо, Аля, потом поймёшь… А то придумала – гоготать, когда надо плакать! Ты просто маленькая и не понимаешь, за что мы боремся! Приз – попадание в Вечность! Вне очереди!
– А вот я не нуждаюсь в этом! – дыхание Алексис участилась, словно глаза её бежали за слушательницами поневоле трое суток. – Кто они такие, чтобы меня оценивать? Алексис Карр уже творит для Вечности!
Шура снова не ответила. Из гадкого чувства, выскочившего из самых тёмных уголков сознания. Раздражала её эта истеричная Алексис, так страстно желавшая внимания, но так наивно это отрицавшая. «Я, я, я». Пух от мотыля! Шуре хотелось что-то сделать ей назло. Например, проигнорировать.
– Я просто вот развлечься решила... – всё не унималась Алексис. – И уговаривали меня долго- долго... На коленях... В Вечность я и так попаду!
– Не будьте столь самонадеянной, – не сдержалась Шура. Она всё-таки была озлобленной на жизнь женщиной, не могла скрывать свою натуру долго. – А почему ваши таланты тогда не оценили вне конкурса, если вы и так выше всех? В жюри не взяли?
– Просто я слишком гениальная, а сейчас эпоха временщиков, пустоты, никто не в состоянии оценить мой талант! А я ещё время на вас трачу. Вы - такая же посредственность, как и все. Вот увидите, тот факт, что вы общались с самой Алексис Карр, станет главным событием в вашей жизни! – воспламенилась пожилая дама.
– Неужели у вас нет никаких других ценностей в столь почтенном возрасте, кроме как ездить по конкурсам и убеждать всех, что вы слишком гениальны?
Когда пришёл черёд, экстравагантная Алексис вышла на сцену, испытывая радостное волнение. Её словно взболтали. Только вот под насмешливыми взглядами из Вечности в судейской трибуне, она сникла.
– Какая страшенная маска, – услышала дама.
– Художник из этой конкурсантки средний! Такую гримасу нарисовать... Уважаемая, покажите нам хоть, что под маской.
– Это мое истинное лицо.
– Да бросьте!
Алексис выдерживала театральную паузу.
Прошло минут пять.
Шуре, наблюдавшей за выступлением конкурентки, стало не по себе, как и самой участнице. От судей веяло холодом.
А чего она ждала? Мёртвая Вечность.
Алексис помялась. Она ждала, что её будут уговаривать, мол, выступите, явите таланты миру, но эти… в судейских мантиях переглядывались и хихикали. А лучше бы просто объявили победительницей. Ведь Алексис – талант! Это очевидно! Она еще подумает, принимать ли титул. Потому что эти судьи – непрофессионалы.
Однако никто пожилую даму не уговаривал.
– Я пришла сказать, что... Да пошли вы все козе в трещину! Я выше вас! Я не стану выступать, ибо вы недостойны этого! Я! Я! Я! – и Алексис вылетела из зала под гомерический хохот.

Следующей на сцену вытолкнули горемыку Алю.
Судьи напряглись.
– Здравствуйте. Меня зовут Аля Картошкина. Я всю жизнь прячусь от монстров. Меня держали в пустой комнате. Я страдала. Мне так хотелось стать нормальной!.. Во-от, – произнесла юная конкурсантка, глядя на жюри подёрнутыми пленкой слёз огромными глазёнками.
– И что теперь? – скептически скривился кто-то их судей.
На сцену выбежала тётя Шура. На подмогу.
– Вас не трогают страдания ребёнка? – тётка коршуном накинулась на судей. – Девочку всю жизнь обижали, а теперь ещё и вы?..
– «Ребёнку»-то уже тридцать один.
– И что? Александра осталась маленькой девочкой. Посмотрите, как ей больно! Она страдала, кровоточила, от монстров пряталась…
– По-вашему, ей надо только за это дать прописку в Вечности?
– А для чего она тогда страдала?
– Вот-вот. Родила бы детей, помогала бы приютам. А то сидела всю жизнь, ничего не создавала, только ковыряла свои раны, а теперь за призом пришла, – м-да, а судьи эти были циничными людьми.
Аля слетела со сцены, покинула зал. За ней побежала тётя Шура.

…

Тётя Шура бушевала:
– Ох, как я ненавижу этих судей! – выкрикнула женщина. – Будь они прокляты!
– И ты держала меня взаперти, чтобы доказать что-то этим людям? – маленькая Аля возвела на нее несчастные глаза, как дула.
– А я вообще не хотела ничего доказывать! – булькнул знакомый голос.
Женщина и девочка обернулись. Экстравагантная дама Алексис сидела на лужайке. Под маской её накопилось море слёз.
– Да снимите вы эту кошмарную маску, ё-моё, не то задохнётесь! – посоветовала Шура, даже попыталась помочь.
– Нет! – захлебывалась Алексис. – Ни за что! Я срослась с этой маской… Она оторвётся с кожей! Буль… буль…
– Да клей уже из-за слёз отстал. Снимайте маску!
Аля поморщилась. Фу, какая гадость!
– Нет! – крикнула Алексис. – Я лучше помру!
Тётя Шура все-таки сорвала маску с пожилой дамы и вскрикнула от удивления. Под ней оказалась... лицо девочки. Копия Али!
Маленькая и обиженная…
Теперь на Шуру с упрёком смотрели две девочки.
Сознание покинуло женщину. Тётя Шура рухнула на землю…

…

Поэтесса Саша Картошкина, она же Алексис Карр, покачала головой, стряхивая с себя морок переживаний. Критика стихов, она не вошла даже в длинный список литературного конкурса, омерзительные комментарии на литературном сайте – всё это как штырём в сердце.
Это несправедливо! Да Саша всю жизнь страдала! А в итоге?! Где компенсация?
Почему ей никогда не воздаётся?
Перед внутренним взором Саши опять появились её части, состоявшие в конфликте: обделённая Внутренняя девочка Аля, которую она столько лет «мариновала» ради будущих побед, пожилая Алексис, которая так и не стала зрелой из-за своих обид, всё выгрызающая землю ради победы, чтобы сказать «А не очень-то и хотелось, теперь вы за мной побегайте»… И она сама в нынешнем состоянии - злобная тётя Шура.
Сколько можно-то? Тяжело, когда внутри тебя ругаешься… ты сама.
Саша помотала головой, решительно подошла к окну и открыла портьеры. Солнечный свет залил комнату.

Пора поиграть с другими детьми!