Произведение ««Чертовщина какая-то» 1-й тур 4-я группа 2-й поединок» (страница 3 из 4)
Тип: Произведение
Раздел: Без раздела
Тематика: Без раздела
Конкурс: Конкурс «Чертовщина какая-то»
Автор:
Читатели: 64 +36
Дата:

«Чертовщина какая-то» 1-й тур 4-я группа 2-й поединок

открыл дверь. Под неподвижным зеркалом воды тихо шевелили хвостами золотые рыбки. Солнце на плакате таяло кровью в вату облаков.
Он принес из кухни табурет и сел, опершись на край ванны локтями и уложив лоб на ладони. Так Вовка просидел до вечера. А когда свет от кухонного окна сменился темнотой, Вовке показалось, что он слышит пение – далекое, прощальное…
Он включил свет, принес из кухни нож и залез в ванну. Холод воды и заметавшиеся рыбки породили страх, который тут же ушел. Вовка подтянул кверху рукава пиджака, подковырнул острием ножа вену на запястье и рывком располосовал ее. Потом то же самое сделал с другой рукой. Свет от солнца с плаката окрашивал дно ванны в красный цвет, и кровь над галькой была почти незаметна. Громады облаков над морем расползались вширь, волны вздымались невысоко и спокойно. Вовка сел поудобнее и увидел вдруг, что алые с золотом рыбы дружелюбно кружат вокруг него, подчиняясь теплому контральто, а из зеленой глубины к нему плывет, протягивая ласковые полные руки, его Ундина – ясноглазая, светлая, с гривой темно-медовых волос. «А где же хвост?» - изумился Вовка и угас вместе с солнцем, которое наконец-то смогло завершить свое бесконечное падение за горизонт.
***
Владимир Николаевич приехал в Ялту в первых числах сентября. Он поселился в отеле близ Приморского парка и стал обходить адреса по объявлениям о продаже жилья, заодно приглядываясь к городу и прикидывая, удастся ли сродниться с ним.
Лет десять назад Владимир Николаевич (в ту пору по причине относительной молодости прозывавшийся Вовкой) переживал нелегкую пору своей жизни. Была ссора с матерью из-за непонравившейся ей невесты, потом – разрыв с девицей, оказавшейся и в самом деле совсем чужой, и внезапная смерть матери, и накатившее безразличие ко всему. А еще навалилась тоскливая ненависть к родному городу Краснобрееву, навеки застывшему в скуке.

Тут-то и приключилась с Вовкой странная история. То ли во сне привиделось, то ли что-то дало сбой в бедной Вовкиной голове, но он решил, что в квартире поселилась русалка: вроде бы слышался временами ее низкий певучий голос, и даже пригрезились участие и взаимная симпатия.
Невозможность ситуации Вовку не удивляла. Он стал строить какие-то планы, связанные с русалкой, но прожекты его были размытыми и состояли из ожидания и туманных мечтаний, а действий не предполагали. Но однажды случился миг просветления, и Вовка обнаружил, что русалки-то никакой и нет. Это было так горько, что он залез в ванну, доверху наполненную водой, и располосовал себе вены на запястьях.
На том бы всё и кончилось, но семь ведер воды, вытесненных из ванны Вовкиным телом, протекли сквозь дрянную гидроизоляцию ванной комнаты и за порог, а затем обрушили штукатурку потолка в квартире этажом ниже. Вопли соседки, незадолго до того сделавшей ремонт, милиция и врачи и вернули Вовку к жизни.
Встряска преобразила Вовку. Вялый созерцатель прежде, он сделался жестким и цепким, как кусок колючей проволоки, устроился на работу в строительную бригаду электриком, где освоил тьму специальностей, включая премудрость отыскивать выгодные подряды и ругаться с начальством. Его оценили и сделали прорабом.

Вот только с женщинами у Вовки не складывалось. Влюбляться было поздно, и он рассчитывал найти ту, с которой надежно и уютно, и даже сошелся с одной. И в самом деле, было удобно и сытно, но чужой человек в доме раздражал сильнее, чем одиночество. Вовка наговорил сожительнице несправедливых гадостей, и она ушла, гордо задрав остренький подбородок.
Вовка нашел для себя простой критерий успешности бытия, выражавшийся в размере суммы на счету. Кризисы приходили и уходили, а деньги прирастали, пока не скопилось достаточно для покупки собственного домика взамен опостылевшей «хрущобы».
К этому времени Вовка начал терять жизненный запал, разгоревшийся с исчезновением Ундины. По ночам снова начал сниться грудной женский голос. А однажды он поймал себя на том, что бормочет: «Не знаю, что сталось со мною, печалью душа смущена» - и далее об ундине, золоте волос и волшебной песне. Вовка утешался тем, что, наверное, проходил этот стих в школе, и вот он всплыл – но помогало слабо. Казалось, что это пригрезившаяся русалка из времени уходящей молодости напела ему про скалу и печаль. И Вовка, вспоминая об Ундине, сожалел, что так ее и не увидел.
Вовка снова пристрастился к пиву. Вечерами он сидел на продавленном диване и то беззвучно повторял: «Ich weiss nich, wass soll es bedeuten, dass ich so traurig bin», то пытался вытеснить из головы проклятую мелодию. Как-то он нашел в интернете песню «Лорелея». Бодренькая немка ладно и трубно пела знакомый текст – но мелодия была совершенно не похожей на ту, призывно-печальную, что крутилась в бедной Вовкиной башке. От этого становилось еще тошнее.
Вовке стало казаться, что другие движутся по жизни через дивные города, а ему досталось плестись мимо серого забора, который скоро закончится у заросшего полынью и колючками кладбища, и тогда кто-то скажет: «Приехали! Конечная!». Потому-то Вовка и задумал бросить все и поселиться в приморском курортном городке, избавившись и от мертвящего Краснобреева, и от морока Ундины.
Вовка мечтал, что купит небольшой дом с верандой, увитой плющем. Оттуда будет виден кусочек моря, которое по утрам отсвечивает тусклым золотом, исчерченным серыми зигзагами бриза. По вечерам он станет сидеть на веранде, пить из глиняной кружки вино и слушать звон цикад и музыку, доносящиеся с приморского парка. Ночью ветер наполнит комнату сквозь открытое окно запахом моря, а далекий рокот гальки в волнах убаюкает и даст сон без видений. Внизу в садике летом вызреют черешни и персики, и аромат плодов, тяжело падающих на землю и брызжущих соком, станет смешиваться с приносимыми из приморских ресторанчиков запахами лагмана, пряностей и мидий.

Ялта поразила Вовку праздничной яркостью, мощью платанов и обелисками кипарисов. Горы его, степняка, заворожили. Но улицы вдоль моря были изуродованы безликими громадами отелей, павильонами с сувенирной чепухой, рекламными баннерами. Здесь толпы фланировали вдоль моря, насыщаясь впрок теплом и солнцем, у драмтеатра девицы фотографировались с бронзовым Чеховым, фамильярно приобняв его, а Антон Палыч брезгливо и недоуменно отворачивал в сторону покрытое патиной лицо. Орали дети, торговцы кукурузой и фруктами вразнос, кто-то норовил всучить рекламки экскурсий и распродаж…
Выше над морем террасами шли тихие зеленые улочки, застроенные с хаотичной гармонией. Здесь плющ и виноград скрывали стены, было тихо. Поначалу Вовка решил, что именно в таком месте и устроился бы доживать век. Но в сквериках вдоль чугунных изгородей лежала листва вперемешку с мусором, казалось, спрессованная столетиями. Окна были непрозрачны от пыли. В ручье скопился всяческий хлам.
Хандра снова придавила Вовку. Казалось, что он заглянул за декорацию, изображавшую праздничный город, а увидел за ней ссохшуюся мумию Краснобреева.
Вовка прекратил подыскивать квартиру. Он целыми днями сидел на скамейке приморского парка или же глядел на иссушенных солнцем рыбаков и поплавки их удочек в море под парапетом.

В тот вечер он зашел в какое-то кафе, расположением своим обреченное на безлюдность. Официант лениво бросил на столик меню. Вовка пробежал его глазами, почти не видя написанного. Но что-то было в нем неправильно и неприятно царапнуло глаз. Вовка прочел снова, уже внимательнее – и в разделе «Фирменные блюда» обнаружил единственное: «Икра русалки нат. сл. сол.»
Вовка подозвал официанта и брезгливо ткнул пальцем в карту:
- Это что у вас?
- А, это… Очень советую, если будете брать пиво. Оригинальное блюдо.
- А что значит – натуральная?
- Ну, это шутка.
- И из чего сделано?
- Вроде как желатин, соль, рыбный бульон, специи – и из всего этого шарики. Прозрачные такие, желтые и зеленые.
- Кто же у вас придумал такое?
- А есть тут одна. Вроде как официантка, уборщица, поварихой подрабатывает. Кафе-то маленькое, каждый на все руки. Мы ее из-за этой икры русалкой зовем.
- Ладно. Давайте пива и этой, как ее… русалочьей икры. – Вовка поморщился и вдруг ни с того, ни с сего спросил: «А эту вашу русалку можно позвать?»
- Лида! – гаркнул официант.
Откуда-то из-за перегородки вышла немолодая женщина в несвежей униформе.
- Ну чего тебе?
- Вот, клиент спрашивает.
Лида подошла к Вовкиному столику.
- Насчет икры, что ли, хотите спросить? Ешьте смело. Не бог весть что, но многим нравится.
Вовка слушал ее, и по спине потек вниз холод, сердце сделало паузу, а потом вяло затрепыхалось. Это был тот самый голос, голос Ундины, голос, певший десять лет назад в его ванной комнате песни, словно бы сотканные из печали и тепла.
- Ты? – спросил Вовка севшим голосом.
Женщина близоруко вгляделась в Вовкино лицо.
- Вовка? Но ты же умер! Вены порезал!. Вернулась, а ты аж зеленый, мокрый и кровищи полная ванна. Неужто откачали?
- Откачали, как видишь.
На Вовку накатило ощущение безумности происходящего: вот он, почти старик, бывший покойник с запястьями, покрытыми шрамами, сидит в ожидании русалочьей икры  и разговаривает с бесхвостой состарившейся русалкой.
- Ты кто? – спросил Вовка.
- Или забыл? Рыбок золотых завел, песни просил петь, а теперь спрашиваешь?
- Ты мне голову не морочь, - Вовка угрожающе привстал и сжал кулаки. – Ты скажи, откуда знаешь про русалку в моей голове.
- Я и есть русалка.
Лида устало опустилась на стул рядом с Вовкой.
- Дурку-то не гони. Русалок не бывает. – Внезапно Вовку осенило:
- А может, ты медсестрой была в той психушке, куда меня определили, когда хотел себя порешить? Там наслушалась?
- Я Ундина, ты же знаешь.
Лида повернулась к официанту, прислушивавшемуся к разговору:
- Рассчитай клиента, я ухожу.
Тот осклабился и махнул рукой.
Вовка и официантка шли по узким ночным улицам старой Ялты к морю. Пахло увядающими олеандрами, луна то пряталась за облака, то скалилась между ними. «Куда я иду?» – думал Вовка.  «Заведет куда-то – и пропал не за понюх».
Лида взяла его за руку:
- Что, так и не поверил?
- Хватит трепаться. Не знаю, кто меня заморочил, но снова номер не пройдет.
- Да откуда тебе знать, что бывает, а что – нет?
- А ты мои запястья пощупай. Там вся наука осталась.
Какое-то время они шли молча. Лида все так же держала Вовку за руку, и вдруг он понял по тому, как вздрагивает ее рука и прерывается дыхание, что та плачет.
- Да ладно, дело давнее. Может, к моим глюкам ты и не имеешь отношения…
- Какие там глюки! Ну, отлучилась я ненадолго. Я ж полгода в твоей квартире провела безвыходно – а тут на волю потянуло, в дикой воде поплескаться, небо увидеть…
- Опять двадцать пять, - с тоской протянул Вовка. - Ну какая ты русалка? Ты старуха. Космы седые. Морда в морщинах. А хвост? Где хвост, спрашиваю?
- Дался тебе этот хвост! Вовка, ну я же вижу, как ты на части рвешься. Ты не веришь, что я настоящая, но хочешь, чтобы я была. Так ведь?
- Не знаю. Может, и так. Ну и что? Не бывает русалок!
- Есть я, Вовка, есть. Ты только на себя давить перестань.
- А почему же ты такая… - Вовка неопределенно повел рукой.
- Старая? Бесхвостая? Это просто. Когда решила, что ты помер, я искала, где бы пристроиться. Мой-то ручей давно осушили. Ну, и нахваталась от ваших баб

Реклама
Обсуждение
10:27
1:2, но оба с натяжкой.
00:43
1:2
22:53 12.01.2025
1:2
Тема конкурса: "Ундина" сильнее соответствует заявленной теме "мистика, сказки для взрослых". Мистика здесь глубже интегрирована в сюжет, а сказочный мотив русалки раскрыт многогранно.
Сюжет и развитие: "Судьба" предлагает понятную и логичную историю, но она слишком простая. "Ундина" сложнее, и в ней больше оригинальности и эмоциональной глубины.
Финал: У "Судьбы" финал предсказуемый и закрытый, тогда как у "Ундины" он оставляет простор для интерпретаций.
21:22 12.01.2025
1:2
19:16 12.01.2025
1:1 Первый  -  все  бы хорошо, но откровенный  дуплет  в концовке.  Второй  -  нафантазировано,  намучено, накручено, да
еще суицидный  мотив,  перегружено.
Книга автора
Феномен 404 
 Автор: Дмитрий Игнатов
Реклама