Свою судьбу читая между строк…/ О стихах Леонида Кутырёва-Трапезникова

Эстетическая информация в голове каждого человека подобна библиотеке – дабы выяснить для себя, что представляет собой то или иное художественное явление, нам необходимо найти ему место в своем личном внутреннем «каталоге». Впрочем, не всегда это удаётся. Некоторые вещи не так-то просто разложить на эстетические составляющие. В силу их тонкости, сложности и нюансам. Особенно с поэзией часто «не всё так однозначно». Одно из таких сложных и очень интересных явлений – поэзия Леонида Кутырева-Трапезникова, великолепного русского поэта, к стихам которого хочется возвращаться, стихи которого заставляют взглянуть на жизнь иначе, увидеть её глубже и чётче.
Леонид Кутырёв-Трапезников – из тех, кого можно назвать «поэтом империи» - такова его эстетика, образный строй, где переплетается личная судьба человека с непростой, подчас трагической, историей судьбы России. Бескомпромиссный, с твёрдыми политическими убеждениями в жизни, в своем творчестве поэт напрочь лишён политической ангажированности, конъюнктурности, тенденциозности. Патриот своей страны, он отличается трепетным отношением к языку, безусловной преданностью русской поэтической речи. Отношение к литературе для него – это действенное служение, оценить которое можно по конкретным делам: журналы, книги, поиск современных творцов, поэтически талантливых авторов, в толще сетевой «изящной словесности».

...

Леонида Кутырева-Трапезникова можно отнести поэтам-традиционалистам, представителям русской поэтической классической школы. Об этом говорят многие стилевые черты его поэзии. В первую очередь, это творческий метод – поэтический реализм, как инструмент отбора образов действительного мира и выразительных средств.
Мир образов, населяющих его стихи – реален, конкретен и убедителен, поэт обходится без искажений, пафоса, романтизации окружающего пространства. Иногда кажется, поэт сознательно дистанцируется от того, что описывает поэтическим языком. Его взгляд объективен, подчас - беспристрастен. Мир, отраженный в стихах поэта, самодостаточен, он существовал всегда и будет существовать и впредь по своим законам. Поэт отражает его, ничего не приукрашивая, не привирая ради придания большей яркости и живописности. Он – наблюдатель и свидетель всего, что происходит вокруг. И если попробовать сформулировать задачу, которая – независимо от осознания этого факта – всегда стоит перед серьёзным автором, то задача эта – постижение законов бытия и фиксация событий и обстоятельств, в которых эти законы проявляются.
Эта поэзия – сама по себе философия, пишет ли поэт о любви или о войне, о духовном начале в жизни людей или описывает достоверный сюжет «из жизни». Каждое стихотворение – осмысленно и пережито лично, и в этом секрет воздействия текста на читателя. «Трещина мира» в стихах Кутырёва всегда «проходит через сердце поэта», это и делает настоящую поэзию поэзией. Каждому явлению, отраженному в стихе, соответствует ясное и внятное авторское отношение. Оно никогда не бывает безразличным – в нём часто содержится горькая нота собственной ответственности за всё, что происходит в мире.

Брат мой, истекает срок иллюзии,
дальше – только мгла и перегной,
…
– Брат мой, истекает срок империи,
дальше – только скорбные дела,
…
– Брат мой, истекает срок истории,
дальше – только тёмный мир химер,
а совсем недавно планы строили,
как уехать к морю, например.
Просто суть по-прежнему одна
– эти планы ничего не стоили,
посмотри -- за окнами война…
(Финал 90-х годов)

Внятность и глубина - пожалуй, наиболее яркие черты творчества этого автора. Такие качества напрочь исключают любое лукавство. Эти стихи честны, иногда до жестокости честны, потому воздействуют на читателя «напрямую», а эмоциональная сдержанность это воздействие на сознание читателя только усиливают. Обычно такое «прямое» воздействие присуще лирике, прямому лирическому высказыванию. У Леонида Кутырёва-Трапезникова этим ярким качеством обладает вся поэзия – при этом не теряя ни сложности, ни многослойности, ни глубины содержащихся в ней смыслов.

Связь с предшествующей школой русской поэзии в стихах автора проявляет себя на каждом шагу, будь то отсылки к советской поэзии 30х или 60х, к высказываниям Серебряного века или к знакам и символам пушкинской поэтической эпохи. Она выражена и в исторических сюжетах из разных эпох, и в тонких, опосредованных аллюзиях, отсылающих к текстам предшественников.

Например, здесь, в тексте, где сквозь современный городской условный « вид из окна» просвечивает иной, блоковский, вневременной пейзаж («Аптека, улица, фонарь…»). Оба мира – современный и тот, иной, существующих в иных измерениях, для автора - реальны, и граница, отделяющая их друг от друга – предельно тонка...

Сберкасса, булочная, дом 120,
рядом – «Ювелирный».
Больней всего мне, что сейчас
одна к одной кладутся строчки,
как будто в мир иной стучась…

Отдельная тема – бытовые поэтические сюжеты, связанные с образами современников и современниц. Поэт с изяществом и настоящим мастерством облекает в рифмы человеческую судьбу – будь то биография лирического героя/героини, или криминальная драма, которая, кажется, списана с натуры, взята из самой гущи кипящей, бурлящей страстями, жизни современных многоэтажек.

Показательными в этом плане являются, например, стихотворения «Тёмное прошлое из слоновой кости» и «Трали-вали».
В «Тёмном прошлом» - история «советской Галатеи», судьба которой оказалась жестокой к блистающей, обожаемой некогда женщине, чей путь из артистических салонов закончился в психиатрической больнице. Стихотворение разбито на две части, на две «серии», отчего возникает ассоциация с маленьким кинофильмом: первая часть драмы - 1977 Москва. Новослободская. Вторая - 2017, окраина Москвы, Химки.
Путь из 1977 года 20 века в 2017, во время которого у героини изменилось всё: внешность, адрес, состояние духа и разума. Вместо мечты о красивой любви и красавце-герое – «дурная богадельня», вместо квартиры на Новослободской, в одном из центров московской жизни – однокомнатная нора на окраине. Да и сама героиня, оступившись в юности, следует избранному пути из центра – на периферию жизни. В стихах фигурирует символ – «Три семёрки». Символ также многозначен и окончательно «отшлифовывает» концепцию стихотворения% с одной стороны это бренд, ассоциировавшийся с пороком (эмблема злачного игорного заведения, марка крепленого недорогого советского портвейна). С другой стороны – три семёрки в нумерологии означает ангельское происхождение человека. И в стихах героиня предстает в первой части – ангелоподобным хрупким светящимся существом, а во второй части – безумной спившейся старухой на окраине столицы.
Сюжет звучит из уст автора-рассказчика, как воспоминание, проскользнувшее в сиреневых сумерках. Сиреневые сумерки – еще один образ, обрамляющий стихотворение, отсылает к Серебряному веку «лиловых сумерек», как и всё стихотворение – при очевидном несходстве в технике и подаче - к спетой Александром Вертинским старинной «Кокаинеточке»:

Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка,
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка.
Облысевшая, мокрая вся и смешная, как Вы...
…
Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная,
И я знаю, что крикнув,
Вы можете спрыгнуть
С ума…

Ещё одно стихотворение – «Трали-вали» - виртуозно изложенная поэтическим языком криминальная история любви, ревности и ненависти, рассказ о трёх человеческих судьбах, переплетенных в кровавой бытовой драме страстей. Поражает мастерство автора: в небольшом по объему стихе рассказано несоизмеримо больше, чем использовано слов – через метафоры и детали. Реальное переплетено с мистическим, небытие с бытием настолько естественно, что невозможно отделить одно от другого.

Радио «Маяк». Поёт Эдита Пьеха.
Коммунальная квартира. Ревновали
две души в известном стиле – трали-вали.
Сашка, друг, давно с планеты нашей съехал,
чемодан иллюзий и желаний бросив
по дороге, – там за три копейки смеха рюмку
слёз налил ему Святой Иосиф
(из библейских текстов – плотник, муж Марии).
Сашка был весёлый и до женщин падок:
две из них о браке так его молили,
что пришили к юбкам пулей меж лопаток…

События излагаются без открытых эмоций, почти бесстрастно. И от этой скупой, полной внутреннего драматизма, подачи, стихотворение воздействует ещё острее.
Появление автора в финале, резюмирующего произошедшее – своего рода неожиданный поворот, эффектное завершение поэтического рассказа. Позиция автора далека от морализаторства в духе «О, времена, о, нравы!» В то же время она не обнаруживает открытого сочувствия героям. Автор в этом стихе автономен, отстранён от бытового, «человеческого», а вся история в сознании художника обретает черты артефакта, предмета искусства:

Леший что ли камыши в душе колышет?
Жулик что ли по рассудку шарит шустро?
Жизнь моя, спустив босые ноги с крыши,
смотрит вниз и видит смерть как вид искусства…

Связь с предшествующими традициями есть у всех, как бы поэты это не отрицали, и как бы ни рвали связи с поэтическими нормами, установленными предшественниками. В стихах Леонида Кутырева-Трапезникова эта связь не только не отрицается, но сознательно подчеркивается, на ней делается лёгкий акцент. Лучшая поэзия русской школы, будто камертон, слышится в этих стихах, присутствует изначально, как естественная питательная среда, как эстетическая атмосфера – растворена повсюду, поэтому исключает даже самую возможность дистанцироваться от неё. В некоторых текстах традиция проявляет себя на жанровом уровне, как, например, в цикле из трёх стихотворений, объединённых финальными строками, рефреном, поэтической формулой, которая сама по себе является квинтэссенцией русского лирического высказывания и отсылает к русскому романсу:

Ах, почему мне грустно? Да потому что это
такое свойство русской загадочной души…
…
Ах, почему мне горько? Да потому что это
такое свойство русской загадочной души…
…
Ах, почему мне больно? Да потому что это
такое свойство русской загадочной души…
(Русский романс в трёх вариациях)

Аллюзии, скрытое цитирование и другие отсылки к классической поэзии у поэта никак не связаны проявлением постмодерна. Они чужды иронической «подаче», в стихах Леонида Кутырева-Трапезникова практически нет ни «пересмешничества», ни ядовитого сарказма. Только естественная, как от родителей к детям, преемственность – и благоговение. Явление, в современной поэзии не так часто встречающееся…

...
Бережное отношение к русской классической поэтической традиции выражается у поэта и в формах поэтического высказывания. По его убеждению, стихи должны быть безупречными от заглавной первой буквы – до последней точки. Поэт не очень-то благосклонно относится к экспериментам в области поэтической техники – к верлибрам и другим «бесструктурным» опытам, к текстам,