Но Крис не сделала этого. Она задала следующий вопрос:
– Ты нам друг?
Тишина, только испуганный судорожный вздох Бетти.
– Ты нам враг? – спросила Крис и свеча рядом с нею снова повторила уже знакомый путь от всполоха до почти угасания и прежнего ровного горения.
***
Проблему я увидела быстрее, чем она дошла до свечи и смогла воздействовать на её горение. Она началась ещё на фразе «как уходит в землю плоть людская» – даже удивительно, что с таким явным дилетантским подходом у девчонок и впрямь что-то получилось призвать. А то, что пришло явно не то, чего они ждали – дело, так и быть, десятое.
Оно заклубилось в самом тёмном углу, пошло вверх дымкой, поползло змеёй… в полумраке было плохо видно даже мне, но я ощутила присутствие всем остатком своего существа и обернулась. Мне очень хотелось, чтобы Крис замолчала или говорила страшные свои вещи где-нибудь за пределом дом Бетти.
Но они были здесь, говорили здесь, и призывали на свою голову проблему в моём присутствии, и проблема ширила свою черноту, ползла всё выше и выше и обретала фигуру. Сверкнули два алых зрачка, и чернота отделилась от угла, вырастая передо мной. Девчонки её не видели, а может и не могли, зато я видела в полной мере.
И не хотела видеть больше. Страшно было лицо черноты, сложенное из каких-то дымчатых, растекающихся и тут же скрепляющихся меж собою черт. Чернота, в которой недобро посверкивало алым…
– Ты кто? – спросила я. Нужно было что-то спросить. Хотя бы попытаться. Девчонки явно не видели что происходит совсем рядом с ними. Они смотрели на всколыхнувшуюся свечу, и не подозревали, что она колыхнулась от того, что чернота была рядом и имела вполне себе различимый облик.
– А ты? – голос был бесплотный. В нём нельзя было угадать мужчину или женщину. Это было что-то, выходящее за пределы привычного восприятия. Даже моего восприятия, ведь я-то всё-таки когда-то была человеком, пока не умерла и не осталась тенью в этом доме! А чернота не была жизнью, она изначально была чем-то другим и всё это я отчётливо поняла.
– Тень жизни.
Чернота кивнула, ей мой ответ либо сказал всё, что нужно, либо изначально был безразличен, но отозвалась:
– Я тень мира. Зачем я здесь?
– Ты враг? – испуганный голос девчонок донёсся до нас одновременно.
Тень мира обернулась к ним так резко, что колыхнулась в очередной раз свеча, пугая и без того уже испуганных девчонок. Я дёрнулась к ним, готовая, если что, быть хотя бы рядом. Защитить всё равно не смогу, но быть может от моего присутствия, пусть и незримого, им не будет так страшно?
– Это что? – голос тени мира наполнился холодом. Он оставался бесплотным и страшным.
– Живые, они не со зла. Они… хотели будущее знать. Вот, – я попыталась оправдать девчонок.
– Будущее? – тень мира воззрилась на меня алыми зрачками, – для чего? Там для них ничего нет. Будущее у всех одно.
– Наверное, не столь далекое будущее, – нашлась я, чувствуя себя полной дурой. Это ложь, что тени жизни не могут смущаться или бояться. Мне вот было крайне неловко, я ощутила себя слабой и смешной, а ведь даже не была виновата!
– Будущее…– задумчиво повторила тень мира и скользнула к девчонкам. Не трогая их, но разглядывая.
– Если ты тут, то скажи – я буду богата? – Крис обретала голос. Неуверенность и ужас Бетти давали ей сил.
Тень мира обернулась на меня и мне показалось, что алые глаза её подмигнули, затем она обернулась к девчонкам и поползла к ним, спускаясь, чтобы шепнуть…
Шёпот долетел и до меня, свистящий, неприятный, от него нельзя было скрыться:
– А что ты можешь дать за это? – спросила тень мира.
Крис не выдержала. Она взвизгнула, подскочила и принялась озираться. Бетти, тоже завизжав, хотя не знала причины, рванулась за подругой. Обнявшись, две дурехи, стояли прямо перед чернотой, но не видели её. Зато она видела и хохотала.
Ей было весело, зато мне вот не очень. Я представила, прочуяла сама их испуг, и острая жалость кольнула там, где когда-то было сердце. Жаль мне было и Бетти, к которой я привязалась, и Крис, которая была неплохой, просто очень уж подвижной.
– Не пугай их.
– Они стучатся в мир, который не понимают, в мир, который им не доступен…– тень мира смотрела на меня, напрочь, кажется, утратив интерес к девчонкам, – а мне не пугать? Да их отвадить надобно, а то и вовсе в ничто свести.
– В ничто? – что такое ничто я не знала. не могла представить, но когда чернота взглянула на меня алыми глазами тени мира, я почувствовала как знание вползает в меня змеёй и сковывает.
Ничто – это пустыня. Песок из перетертых воспоминаний. Один шаг в Ничто и этот песок, словно зыбучий, тебя утягивает. Он попадает в твои глаза, в уши, в нос и в рот и перетирает тебя изнутри, точно также как и любое другое ненужное уже воспоминание. И ты становишься песком. Таким же алчным, хищным, живым песком, у которого нет своей воли и есть только одно умение – проходить через чужие уши, глаза, рот, нос и обращать жертву в такой же песок.
– Не надо! – я взмолилась за себя и за них – глупых, незнающих.
Чернота разглядывала девчонок с любопытством мясника, точно решая с кого начнёт.
– Они глупые, просто глупые. Пощади их. Они не знают что делают.
– они все не ведают, – согласилась чернота, но разглядывать не перестала, – а мне, думаешь, легко сюда из глубин идти было? Да во имя чего?
– Всё хорошо, всё хорошо…– шептала Крис, прижимаясь к Бетти.
Они явно что-то чувствовали. Свечи больше не горели, но это не было самым страшным. Чернота разрасталась, клубилась вокруг них, словно большая змея, обвивала кольцом, отрезая путь к отступлению.
Была ли тень мира в своём праве? Не знаю. Может и была. Может быть и её, древнюю, достали все эти напыщенные самодельные магички. Но бездействовать я не могла.
– Пощади, – я рухнула на призрачные колени рядом с растущей чернотой.
Та взглянула на меня странно, я ничего не могла прочесть в алом взгляде тени мира. Да и не хотела, наверняка там было что-то вроде обещанного Ничто.
– Пощади их, они должны жить. Такие молодые, глупые, что с них взять?
– Пощадить? – чернота засмеялась бесплотным смехом. – Левую или правую?
Следовало бы выбрать левую. И пусть Бетти никогда не узнала бы об этом. но я взглянула на Крис, втянувшую её в это, и не узнала своих мыслей. А если Бетти предложат что-то похуже? Она что, также легко согласится? И Крис держится храбрее, да и вообще – у неё в доме, наверное, есть своя тень жизни, которая дорожит ею, и которая любит смотреть за тем, как Крис растёт, меняется, радуется и огорчается.
Вправе ли я?.. нет, не вправе. Я не чернота, не тень мира. Я была живой и неважно какая у меня была жизнь – я знаю смерть, и не хочу, чтобы Крис висела в своём доме или ушла в Ничто, и пусть даже из-за собственной глупости и умения влезать куда не следует.
– Может быть обеих? – голос был моим и не моим. Жить в посмертии – всё равно жить. Да, обрезано, не умея достучаться до настоящих живых, не умея сказать им и не имея голоса. Но это всё равно жизнь.
Но я прожила жизнь, а эти две идиотки нет. И они даже не представляют, что висит над их головами, и что может ждать их. А я видела. И я не могу, зная что есть в мире Ничто, позволить хоть одной пойти туда и не попытаться их защитить.
Им ещё жить.
– Можешь забрать меня, – но отступление я отрезала и себе.
Чернота взметнулась, оставляя девчонок жаться друг к другу, оказалась рядом со мной, нависла над головой, пытаясь всмотреться в моё посмертие.
– Во имя чего? – прошелестела тень мира, вглядываясь и прожигая меня взглядом. Благо, я мертва и мне это не навредит. – Ты можешь остаться здесь.
– В доме что опустеет? – я усмехнулась, хотя меня жгло запоздалым страхом, стучавшимся из жизни забытой, прошедшей. – Нет уж, спасибо. Лучше я.
– Люди! – чернота переместилась удобнее, чуть спустилась, чтобы быть со мной на одном уровне, – даже в смерти люди!
Она распахнула объятия – чёрные руки разметались в стороны, точно крылья, и когда мир угасал для меня второй раз, тень мира шепнула:
– Лучше зажмурься, так будет быстрее.
Милосердие было знакомо и ей. Может быть зря она возмущалась на людей или сама прежде была человеком?
***
– Что это было…– спёртый воздух сменился потоком свежести, точно где-то кто-то окно открыл. Крис даже посмотрела на задёрнутые шторы, не колышатся ли? Но нет. Неподвижны – Бетти, всё хорошо. Ты что, испугалась? Дурашка…
О том, что испуг только что разжал когти на горле самой Крис девчонка предпочла не упоминать. Бетти смотрела на неё со слезами.
– Трусиха, – улыбнулась Крис, но улыбка вышла невеселой, – давай собирать, не работает всё это.
Не работает! Да, так они сказали себе. И Крис убедила себя, что бесплотный голос ей почудился, и всё остальное стало казаться сном. Ну подумаешь – свечи колыхались, так то сквозило! А то, что воздух вдруг стал тяжелым и точно сдавливать их начало со всех сторон, и всё вдруг стало как бы бесцветным – так это игра воображения! Сами себе накрутили, сами себя убедили, а теперь сами и отмывают пол от следов воска.
– Крис, – позвала Бетти, отскребая воск от пола, – давай больше ничего подобного не будем делать? Нехорошо это. Страшно.
– Страшно! – передразнила Крис и посерьезнела. Ей и самой было всё ещё жутко и неловко. Отчаянно хотелось почему-то помыться в горячей, почти кипящей воде и ещё лечь спать до самого утра, даром, что на улице всего восемь вечера. – Не будем, Бетти, обещаю.
[justify]– И про это не расскажем.
