солдаты, не свистели кондуктора и проводники - за это их ждало суровое наказание! А когда Главком Алексеев раз от разу выезжал на фронт с проверкой состояния дел, - тогда и вовсе все эшелоны останавливались на несколько дней на всём протяжении пути с юга на север, даже с тяжело-раненными, боеприпасами и продовольствием для фронта. Все сидели в закрытых вагонах - голодные, холодные и злые люди, раненые и больные! - и ждали, когда наконец проедет этот чванливый, кичливый и бездушный индюк и освободит им путь...
Понятно, что прибытие Куропаткина Алексеевым было встречено в штыки: он гадил и вредил последнему где только можно. Придирчиво и необоснованно вмешивался в работу, приказы Алексея Николаевича корректировал, а часто и вовсе отменял - делал их тем самым необязательными к исполнению. Что не добавляло Куропаткину авторитета как командиру, как легко догадаться, ибо если приказ не выполнен хотя бы только раз, командир, отдавший его, становится таковым лишь по названию, не по факту, и его, соответственно, надо увольнять с должности и со службы. Это - азбука военного дела. Другой нет.
К чему это всё приводило? - понятно. К тотальному и повсеместному бардаку, к полнейшему отсутствию дисциплины: и в тылу воюющей армии, и на самом фронте. И справиться со всем этим Куропаткин не мог: всё тогда против него складывалось.
Это было тем более обидно и жалко, что Алексей Николаевич старался, делал всё что мог, и претензий к нему как генералу особых не было. Генералом он был не плохим: это потом отмечали все, кто с ним хоть однажды сталкивался и общался.
«Однажды в наш госпиталь неожиданно приехал Куропаткин, - писал про него Вересаев. - Чёрные с сединою волосы, умный и твёрдый взгляд на серьёзном, сумрачном лице, простой в обращении, без тени бурбонства и генеральства. Единственный из всех здешних генералов, он безусловно импонировал. Замечания его были дельны и лишены самодурства...»
Николай II, вероятно, понял свою ошибку с двоевластием в Маньчжурии, а может ему доложили о том умные и деловые люди. И 13 октября 1904 года император назначает уже Куропаткина Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами, действующими против Японии, - чтобы придать Алексею Николаевичу необходимого авторитета и силы. Но и Алексеева не убирает при этом, оставляет своим наместником на Дальнем Востоке. И тот продолжает вмешиваться в дела войны, как и прежде, продолжает жить по-царски в Харбине - развращать себя и народ, и бардак на фронте и в тылу длится с невиданной скоростью.
Другие генералы были под стать Алексееву - ворюгами и невеждами. Так, инспектором госпиталей был назначен бывший полицмейстер генерал-майор Езерский. В начальники санитарной части армии каким-то непонятным образом попал генерал Трепов, про которого Вересаев пишет, что он «отличался разве только своею поразительною нераспорядительностью, в деле же медицины был круглый невежда».
«В бою под Вафангоу массу раненых пришлось бросить на поле сражения, потому что генерал Штакельберг загородил своим поездом дорогу санитарным поездам; две роты солдат заняты были в бою тем, что непрерывно поливали брезент, натянутый над генеральским поездом, - в поезде находилась супруга барона Штакельберга, и ей было жарко».
Вересаев с горечью пишет, что военное начальство думало исключительно о себе, занималось добыванием наград и наживой, - жертвуя жизнями тысяч людей, грело руки.
Поэтому-то и наблюдалось массовое дезертирство из Русской Армии офицеров под разными предлогами. Кто-то из них старался демобилизоваться хитростью, придумывая себе несуществующие болезни, а кто-то приходил в госпиталя и прямо и честно говорил врачам, что надоела, дескать, ему война, и он хочет вернуться в Россию, в Москву или Петербург, к комфорту, балам и ресторанам поближе, к столичным барышням. А когда таких прохиндеев спрашивали доктора, зачем они вообще приезжали, - те отвечали с ухмылкой: «Это надо было для карьеры».
«Иногда хотелось остановиться посреди палаты и хохотать без удержу, - с болью писал по этому поводу военврач Вересаев, наблюдавший все эти постыдные сцены. - Это - воины! Всю жизнь они прожили на хлебах народа, и единственным оправданием их жизни могло быть только то, от чего они теперь так старательно увёртывались. Теперь, впрочем, смеяться мне уж не хочется…»
Что творилось с больными и ранеными солдатами в лазаретах и госпиталях, как вообще погано было устроено санитарно-лечебное дело в русско-японскую кампанию, какое процветало там взяточничество и казнокрадство, писать и вовсе не хочется: больно это. Скажу ещё раз: кто хочет всю правду узнать про те поистине трагические события - читайте Вересаева. Викентий Викентьевич не разочарует Вас и не обманет. Военные записки его - не беллетристика, а чистая публицистика, которая потрясает с первых и до последних страниц такими, например, откровениями:
«На душе было странно и смутно. Перед нами работала огромная, сложная машина; в ней открылась щёлочка; мы заглянули в неё и увидели: колёсики, валики, шестерни, всё деятельно и сердито суетится, но друг за друга не цепляется, а вертится без толку и без цели. Что это - случайная порча механизма в том месте, где мы в него заглянули, или… или и вся эта громоздкая машина шумит и стучит только для видимости, а на работу неспособна?...» /В.В.Вересаев «На японской войне»/.
Чего удивляться теперь, что та война была крайне непопулярна в народе, на плечи которого и легли все её основные тяготы и проблемы. Но не только простые солдаты, но и господа-офицеры часто не понимали её смысл и значение, воевали спустя рукава или вообще “косили” от службы. Не в этом ли кроется причина того, что руководить боевыми действиями на Дальний Восток направлялись военачальники, которые попросту не имели возможности уклониться от столь сомнительной чести?...
И скажите, разве ж не прав был В.И.Ленин, написавший про дальневосточные кровавые события так, что в той войне «не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению». «Поразительно прекрасный в своём беззаветном мужестве, в железной выносливости» русский солдат так и не смог принести новой славы русскому оружию /В.И.Ленин. ПСС, т. 9, с. 158/...
3
28 июля 1914 года, ровно через 10 лет после начала русско-японской, началась Первая Мiровая война, которая народу России была и даром не нужна: двужильные русские бабы не успели ещё новых детишек нарожать и поднять их на ноги, и потом хоть чуть-чуть отдохнуть и пожить для себя, жизни мирной порадоваться. Зато война позарез была нужна мiровым финансовым воротилам с обнищавшими Ротшильдами во главе: чтобы перекроить карту мiра и перераспределить накопленные богатства, отнятые у слабых стран. В число коих, между прочим, входила тогда и империя Романовых, по которой в современной путинской России наша продажная знать плачет и кручинится как о потерянном рае. И мечтает тот романовский «рай» возродить: почти уже возродила. Для себя конечно же - не для народа! А простой народ опять крепостное право ждёт, нищета, позор и унижения со стороны ельцинско-путинской антирусской знати.
Но это так - к слову. А тогда, летом 1914-го в нашей стране началась новая война, похлеще и покровавей японской. Безголовый император Николай II объявил всеобщую мобилизацию, разумеется, после чего бросил ошалевший Русский народ в очередную кровавую бойню.
Из каждой русской семьи, подчеркну - из каждой! были вырваны и угнаны на фронт, часто - без возврата, крепкие мужики и лошади. В осиротевших деревнях и хатах оставались дети, старики и бабы волком выть. Они-то и должны были после этого тащить на своих согбенных плечах огромный государственный воз: кормить себя и страну, поля пахать на себе же, самим сажать, косить, убирать, поднимать на ноги малолеток. Чтобы потом отправить их на убой в качестве пушечного мяса. Что творилось в душе у каждой такой вдовы? - не передать словами!
Поразительно, но великий позор и трагедия русской-японской войны ожидовевшие российские власти с царём во главе уму-разуму не научили. Как не было ничего тогда - так ничего не прибавилось и теперь: ни пушек, ни снарядов, ни винтовок с патронами, ни амуниции. Огромная императорская академия наук в Санкт-Петербурге, под завязку забитая немцами, давно уже и с успехом работала сама на себя - пилила научные опилки, и только. На Россию часто не говорившим по-русски академикам было плевать: Германия им была милей и ближе. А все императорские заводы находились в частных руках - и перестраиваться на войну не хотели категорически. Что хочешь царь-батюшка - то и делай, как можешь - так и крутись и вертись, - смеясь, говорили промышленники. - А нам твои заботы и проблемы до лампочки. Мы думаем и печалимся исключительно о себе: мы - частники, мы - индивидуалисты. Нам своя рубашка и свой кошелёк ближе к телу.
И получилось в итоге, что тотальное отсутствие собственной науки и промышленности кончилось очередной трагедией - теперь уже Первой Мiровой войны, - когда нашим доблестным солдатикам воевать было элементарно нечем и когда из них мясной фарш делали 42-сантиметровые немецкие пушки Круппа; сами же немцы при этом практически не несли потерь. Только за вторую половину 1914-го года - внимание! - мы потеряли аж целых две армии из-за этого: 1-ю генерала Ренненкампфа и 2-ю генерала Самсонова (командарм после этого застрелился). А следующий 1915-ый год был для нас и вовсе самым чёрным и ужасным в смысле убыли боевого состава: 850 тысяч только одних убитых и раненых, и ещё 900 тысяч русских солдат попало в плен. В 1915 году, таким образом, мы за здорово живёшь, спасая каких-то глупых, пошлых и развращённых французов, положили на полях сражений всю Русскую Гвардию - элиту Армии, которую до 1941 года так и не смогли воссоздать. Отсюда - и все русские дальнейшие беды!
А ещё не худо вспомним, что группа генералов Русской императорской Армии во главе с начальником Главного Артиллерийского управления генералом А.А.Маниковским обращалась к императору и Верховному Главнокомандующему в начале 1916-го года с настоятельным требованием:
- немедленно остановить войну и заключить с немцами мир на любых условиях;
- в срочном порядке национализировать всю оборонную промышленность России - горнорудную, металлургическую и прочую;
- начать, наконец, финансировать собственные военные разработки учёных, а не надеяться на помощь Европы техникой и вооружением в обмен на русскую кровь.
«Страха ради иудейска» Николай II Александрович проигнорировал то обращение (на него отреагировали впоследствии большевики): всё сидел и ждал, бедолага, когда англичане с французами отелятся и нам вооружением и боеприпасами помогут, и всем необходимым снабдят. Своего-то не было ничего в стране - не произвели, не подумали, не позаботились. Вся тяжёлая промышленность - парадокс! - была тогда в руках иностранных дельцов, которым, скажу ещё раз, было на нас глубоко плевать: они лишь о барышах думали, о собственном кармане и выгоде...
---------------------------------------------------------
(*) Историческое дополнение. Вот что пишет современный телеграмм-канал «Толкователь» про Первую мiровую войну:
«Россия должна была выходить из Первой мировой ещё в начале 1915 года -
