На карте города Брянска это — небольшой отрезок AB на бесконечной многорельсовой железнодорожной кривой.
«A» здесь — станция Мальцевская, а «B» — вокзал Брянск-I.
Есть ещё и «C», и «D», и т.д., но о них — как-нибудь в следующий раз, а сегодня нас интересует только AB.
Этот отрезок небольшой, но пройти его пешочком не так-то просто: на карте всё — хорошо и гладко, а здесь....
Я даже представить себе не могу, как и какими словами описывать Вам Брянск, если Вы живёте, например, где-нибудь в провинциальном колхозе — построили там себе трёхэтажный коттедж и живёте, горя не знаете, соседей давите, а эту книжку читаете, только потому что её Вам, вместе с пустыми бутылками, строители в погреб подбросили!
Начался этот рассказ правильно — с карт.—
Карты — везде одинаковые, тридцать шесть штук, а если колода — больше, то это нарочно сделано, чтобы с нас лишние деньги содрать!—
Но и по картам нельзя AB описывать, потому что отечественные карты специально составляют неправильно, для того чтобы иностранные шпионы заблудились в нашей Родине и, поголодав несколько суток, добровольно сдались полицейским.
...а описать AB нужно обязательно, иначе рассказа не получиться.—
Порочный круг!
Попробуем сделать это по-простому — опишем то, что там есть, хотя сквозь эту картину постоянно будет чудится некое славное прошлое; но оно — здесь повсюду — отражается в каждой луже.
Вдоль железной дороги — засыпанная мелкими камнями, «трасса» для проезда служебных машин, а рядом с ней шумит старинное «питейное» место — живописные неухоженные заросли.
С большим трудом верится, что это — часть крупного современного города: трава — по пояс (кроме, вытоптанных алкашами, «полянок»), а в траве — всё разнообразие мусора, которое только бывает на свете.
Раньше здесь стояли деревянные избушки, так что эти джунгли — чьи-то бывшие заброшенные сады и огороды.
Растут здесь яблони (неплохая закуска по сезону!) и груши (горькие мелкие плоды, совсем деревья одичали).
Но в основном роща состоит из высоких тополей, дубов, берёз и разнообразного кустарника, слившегося в непроходимое единое целое.
Кое-где на полянках изредка встречаются пучки щавеля, но ими не закусывают, потому что мочой пахнут.
Кстати будет сказать, кала человеческого там тоже порядочно навалено!
Дорогостоящие холопи Росэнерго прорубили сквозь эти заросли просеку вдоль своих столбов с проводами.—
Особо переросшие деревья повалили на землю, расчленили и вывезли, но до вывоза поленья несколько дней живописно валялись без присмотра.
За это время мужики, кто поумнее, откатили несколько обрезков стволов и создали из них на «полянках» настоящие рестораны в стиле кантри.
Что ни говори, а пить здесь сразу же стало приятнее, и почему-то меньше закуски уже требовалось.—
Из разных кусков деревьев получилась самая разнообразная мебель: и «столы», и «стулья» и даже «диваны»...
Ресторан!
* * *
Как-то раз ближе к вечеру шли по AB четверо мужиков, одетых так, как все нормальные мужики сейчас одеваются: в чёрное, в тёмное, без каких-либо индивидуальных отличий и особых примет.
Шли они не пустыми, а — с ПАКЕТАМИ.
Мужики глядели на грохотавшие мимо составы мрачно, исподлобья — устали за день, таская в пункт приёма «цветнину» и ржавые железки.
Слава Богу! всё сдали!
Затем, первым делом, конечно же — в магазин, а затем — сюда, чтобы напиться и поделить сдачу.
Степан был серьёзен, дальше некуда — родился без мозга, поэтому и будет всю жизнь из себя мудреца корчить.
Шурик, клоун по жизни, бубнел под грохот пустых товарных вагонов старые несмешные анекдоты, но его никто не слушал — все думали только о Водке, да и клоун был занудным, с бадуна.
Двое других, Димон и Миха, молча смотрели под ноги и шли куда-то за Степаном, и больше нечего о них написать.
...а перегаром от этой четвёрки воняло, наверное, метров на десять вокруг.
Наконец мужики свернули от железной дороги и, с треском сухих сучьев и хрустом под ботинками битых бутылок в траве, вошли в один из «ресторанов».—
Постелили на «мебель» пакеты, грузно присели на них и принялись подготавливать к «делу» закуску.
—Ну и параша — тут! прямо как в Союзе!— сказал Миха, который был здесь впервой.
—Обижаешь! Почему «как»? Щас мы тоже фигни всякой накидаем,— резонно возразил Степан и «уронил» прямо под ноги пустую пачку от сигарет.— Щас то, что не сожрём, разбросанм по кустам. Не хрен бомжей кормить!
—Что они тебе сделали?
—Пусть работать идут!
—Куда?
—Дворы мести.
—А цыганкам многодетным куда деваться?
—Каким ещё цыганкам?
—Таким, которые дворы метут.
—Мне это — по фигу! Наливай и давай закурим!— Степан поджатужился и пёрднул, так что по пню под ним побежала трещина...
Побежала она, наверное, не от этого, и вообще — ещё несколько лет назад, когда дерево ещё не распилили на «позвонки», но всё равно...
Мне — всё равно, и Вам — всё равно, поэтому и живём, как бомжи в помойке, и дышим степановой пердью!
Шурик и Димон в социологическом диспуте не участвовали — один ломал руками закуску, другой наливал Водку в пластиковые стаканчики.
—Душевно сделано!— сказал вдруг Шурик, имея в виду странную «мебель».
—Могём, когда приспичит!— гордо ответил Степан, хотя сам он эти пеньки сюда не таскал и даже не знал, кто этим занимался.
Тут у него неожиданно появилась мыслишка, что именно такого гарнитура на даче как раз-таки и не хватает...
—Ты это дело брось!—А пить мы на чём будем?! У тебя рядом с дачей леса нет, что-ли?— возмутился Димон.
—Да есть... — нехотя согласился Степан и перевёл разговор на другое, но мыслишка о «дачной мебели» крепко засела ему в голову — упрямый был мужик, заскорузлый.
Миха внезапно рыгнул почти в самое ухо Шурику.
Звук был такой, словно медленно повалилось на землю старое сухое дерево.
—Ну ты — как динозавр, в натуре! Что Вы, интересно, жрёте, господин?!
—То же, что и Вы, милорд...
Мужики, похмелившись наконец после вчерашнего, совсем окосели, кое-как допили Водку, а закуски осталось море, и пришлось её, действительно, разбросать по кустам, чтобы ханыгам не досталась.
Мысль украсить пнями свою дачу Степана не покинула.
Пока он шёл домой, вроде бы, слегка протрезвел, поэтому он взял велосипед и опираясь на него полупошёл-полупоехал обратно в злачные заросли.
Все обрезки деревьев и кучи мусора, набросанные вокруг, естественно, были на своих местах.
Только совсем стемнело... но это было и к лучшему!
Чтобы мужики не подумали, что это он спёр «стол» на дачу, Степан разбросал по кустам остальные пеньки.
Утомился.
Присел и сходил по большому в старое кострище.
Подтёр задницу травой и покатил велосипед с пнём на свою дачу.
* * *
Следующим вечером мужики приспособили под стол другой пень, но пьянствовать стало неудобно, потому что он был меньше, и пришлось положить на него сверху какую-то доску, с которой всё постоянно падало под ноги.
20 сентября — 30 октября 2018
