Так вот про абрикосовку. Кто-то с ходу в ответ, самогонка-де это, и будет прав, но частично. Очень уж по душе мне она когда-то была. Оттенок в ней позитивный присутствовал, вроде как золотистый, и крепости в ней было в избытке, да и на вкус отменная штука. Само собой, я про ту, которую Вовка, двоюродный брат мой, гнал.
Ну, да ладно, проезжаем однажды мы Кругляковку, внушительного размера село такое, огибаем последний местный бревенчатый терем, и Вовка на тормоз запорожец свой, потому как приехали – река впереди, а если совсем быть точным - водохранилище, усеянное, сколь глаз хватает, камышом, а в тех камышах заводи - в них рыба плещет и дикие утки гнезда вьют.
Достаем мы, значит, свои рыбацкие атрибуты и узреваем вдруг, не на чем нам по воде передвигаться - забыли в гараже надувную лодку. Не сходя с места, покричали, ясное дело, друг на друга немного, но виноватого, кто б сомневался, единогласно назначить не вышло.
В общем, как ни крути, только и осталось, что озирать с тоской недоступные теперь камышовые дали и сокрушаться, за здорово живешь, мол, в галимую ситуацию влипли. Вдруг в поле зренья у нас возникает замухрышистого вида дедок. Шаркает он к кромке воды туда, где просмоленная плоскодонка, привязана к стволу ивы, и вроде как порядок какой-то наводит в ней. Вовка тут же к нему. Пошептались они между собой, и вижу, оба направились к хатке на отшибе села, которую мы чуть ранее объезжали, а через какую-нибудь минуту обратно идут и на плече брат весла несет.
Словом, получили мы в свое распоряжение нормальное такое плавсредство. Перед самым отплытием Вовка на радостях достает банку со своей абрикосовкой и наливает старичку до краев граненый стакан. Дедок без долгих слов употребил его, крякнул, утер губы ладошкой и ушел восвояси, а мы на рыбалку отправились.
Особой удачей день нас не порадовал. Наловили плотиц, но немного. Так, вечерком ухой развлечься, и поскольку рыбалка не очень-то задалась, возвратились мы в исходную точку засветло.
Не успели к берегу пристать, как там сухонькая старушечка в беленьком платочке нарисовалась. Кулачками трясет она в нашу сторону и визгливо вопит что-то ругательное по нашему адресу, а что почем сам черт не разберет. Одно напрашивалось, основательно в чем-то мы перед ней провинились, а в чем гадай только.
Короче, выбираемся мы из лодки, и, наконец, выясняется, что она обвиняет нас ни больше ни меньше, чем в скоропостижной смерти ее супруга. Ну, того дедульки, который нам лодку от щедрот своих предоставил.
Вовка, что и говорить, пустословия не терпел. Сдвигает он сурово брови и по-деловому перебивает не в меру агрессивно настроенную вдову:
- Где он счас?
- Там сердешный пластом лежит, - машет старушенция в сторону своей избушки.
- Идем, - кивает мне Вовка и решительным шагом правит путь в указанном нам направлении.
В голове у меня мелькает: «Ни хрена себе, какой карамболь нарисовался. Вот ведь вклепались в историю!» Думать-то я так думал, но от Вовки не отставал. Хотя чего спрашивается спешить было - увидеть бездыханное тело?
Огибаем мы, значит дом и тут же в глаза нам бросается небольшой стожок, из которого торчит нижняя половина тела нашего старичка. Без долгих слов Вовка вытаскивает за ноги дедка из его последнего убежища и переворачивает на спину. В ответ объявленный покойником дед неожиданно оживает: причмокивает сладко губами и норовит опять укрыться в сене.
- Живой, - резюмирует Вовка, - отдохнуть захотелось человеку чуток.
Пока бабка, сокрушенно охая, тормошила своего ненаглядного, мы возвратились к машине, разбили палатку, а дальше всё по известной программе: костер, уха, под которую уговариваем до дна мы банку с абрикосовкой, и, доложу вам, весьма забористый продукт пребывал в ней. И так хорошо на душе стало: ночь, река, а вокруг на сотни верст степи Донецкие! Вспомню их, плечи сами собой расправятся. Вдохну полной грудью, и раздольность тамошняя перед глазами встает. Охотники тогда там из ружей только постреливали, и коршуны парили себе в небесной выси. Не то, что ныне. Сам удивляюсь, как давно это было.
