«Линия России шла вверх, со страхом
и завистью смотрели на неё другие»
С. С. Ольденбург
Ликующие толпы заполонили улицы. Рабочие братались с солдатами. Студенты обнимались с мужиками. Все были как пьяные, хотя иные успели и так хватануть. Это действительно была полная свобода и, может быть, братство. Однако равенства не было. Оставалось ещё слишком много не таких, как все. Таких, кто и происхождением, и манерами, и принципами выше других. Ещё живы были Великие Князья и армией пока командовали генералы. И образованных толпа пока слушалась. Равенства ещё не было. Его ещё предстояло достичь.
Открывали тюрьмы и выпускали заключённых, всех подряд, не заботясь политические или уголовные. Само собой происходили эксцессы. Разбивали витрины и грабили. В основном, продуктовые лавки. Но пока не очень активно. Толпа ещё не ощущала своей силы. Люди просто бродили по улицам. Довольно быстро сообразили, что надо заняться врагами, долго искать не пришлось. Солдаты ненавидели генералов, рабочие своих хозяев. И все ненавидели полицейских. Городовые вмиг поисчезали с улиц. Полицейские чины пытались ещё что-то сделать, навести порядок. Пытались воздействовать на солдат. Поздно. Солдаты уже были с толпой. И толпа требовала крови. Взялись за полицию. В первую голову расправлялись с «главными притеснителями». Но и городовых тоже не щадили, если удавалось отловить. Активно помогали солдаты. Вместе с босяками и уголовниками рыскали по домам, искали мифические «пулемёты» и переодетых полицейских. Это действительно было братство. Братство по крови, по пролитию крови. И свобода, свобода делать что хочешь. Тщательно выискивали всевозможных начальников. Беда, если находили. Почтенных седых генералов полиции, жандармских офицеров выволакивали на растерзание буйствующей толпе. Обезумевшие, опьянённые или вовсе пьяные мужики, истерящие бабы буквально разрывали живых людей на части. Отцы семейств, мужья, преданные Престолу слуги погибали ужасной смертью. На глазах своих семей и торжествующих журналистов. Полицейских никто не жалел. Думали, на этом пролитие крови и остановится. Никто не предполагал, что запущенный маховик дойдёт и до него. Гражданская война уже шла. Русский рабочий резал русского городового. Русский солдат стрелял в русского же офицера. Русский убивал русского. Разве это не Гражданская война?
Спасаясь, городовые бежали в Думу. Больше им негде было спрятаться. Соседи знали, где они живут, и с удовольствием выдавали их. Многие из прибежавших уже были с ссадинами и порванными мундирами. Кто-то вообще в штатском, что, впрочем, не спасало. Их знали в лицо. Знали и ненавидели. Так сильно и страстно, как ненавидят того, от кого совсем недавно зависели. Прибегали и офицеры. Толпы шли к Думе и требовали выдать всех, кто там прятался. Сохранившим остатки совести депутатам стоило огромного труда убедить людей не проливать излишней крови. «Излишней». Убийство уже казалось необходимостью и неизбежностью. Революция только наращивала обороты. Не удовлетворившись смертями полицейских, стали арестовывать или просто убивать чиновников высокого и среднего уровней. Хуже всего приходилось армейским генералам. После жандармов они были самой ненавидимой группой. В толпе было полно солдат. А для революционного солдата нет большего удовольствия, чем прикончить своего командира. Небезопасно стало носить погоны, небезопасно стало ходить в форме. Если генералов не убивали, то отвозили судить, пока к той же Думе. Порой не успевали довезти. Солдаты были взбудоражены. Безнаказанность убийства возбуждает древние инстинкты. Всегда хочется большего. Во время пути легко могли и «шлёпнуть».
Россия пока только орошалась кровью. Позже ей предстояло умыться кровью основательно. Многим из разъезжавших в ощетинившихся штыками грузовиках, из расхаживающих с красными тряпками и такого же цвета рожами — многим из них тоже было не жить. Но они не задумывались о своей судьбе, тем более о судьбе своей страны. Старый мир пошатнулся. Но не рухнул. Слишком много оставалось от старого. Живы дворяне. Офицеров пока не всех нашли. Церкви стояли не тронуты. Царь был жив. Россия ещё не была уничтожена. Она ещё жила в верных сердцах. Так что эти сердца надлежало с беспощадностью вырвать. Это опять же инстинктом своим восставшие хорошо понимали. Призывать к расправе не надо было. Итак были готовы к крови, жаждали её. Революционный огонь горел в их душах. Чтобы разжечь его поярче и приехали большевики. Вместе с эсерами они лаяли речи. Призывали не останавливаться на достигнутом, углубить разрушение, усугубить преступление. Святотатство их не пугало. Буйный, но богобоязненный Пётр, чтобы спасти Россию, переплавлял церковные колокола в пушки. Бешеные и безбожные большевики, чтобы окончательно сгубить Россию, уничтожали сами церкви.
Убийство городовых стало первой капелькой, слетевшей с каинова ножа, обагрённого братской кровью. Это был результат «бескровной революции». Европа могла вздохнуть с облегчением. Мощная Россия обратилась против самой себя. Французы и англичане не очень заметили этих событий, занятые добиванием немцев, собирая все пенки и лавры от одержанной за счёт русских победы. Радовались немцы. Им было куда откатиться. Открывался богатейший «восток». Украина спасала их от голода и полного провала. Союзники бросали своих братьев по оружию, с лёгкостью забывали тех, кто жертвовал собой, чтобы спасти их, забывали Царя, ещё в начале века делавшего всё, чтобы оттянуть надвигающуюся войну. Его родственникам, европейским монархам было не до того. Им самим приходилось не сладко. Революции зрели и в их государствах. Английский король протянул неуверенно руку своему царственному кузену, чтобы тут же её отдёрнуть. Естественно, из соображений государственных интересов. Политика выше чести. Политика выше крови. Не большевики приговорили Царя и Его безвинных детей к смерти. Это сделала Европа. И в первую очередь Англия. Одно решительное слово. И династия была бы спасена. Но слово не было сказано. Ради своих корыстных интересов пожертвовали Романовыми, пожертвовали всей Россией. Зато обрели сиюминутную выгоду. Лишившись мощной, но предсказуемой и живущей по благородным принципам, соперницы, спустя пару десятилетий обрели опаснейшего беспринципного беспощадного врага. В схватке Георгия Победоносца и Змея, предпочли Змея. Презирали, не знали России, не ведали, что в ней таится. Опасались её порядка. А хаоса её ещё не знали. Европа помогла утвердиться Советскому Союзу, чтобы потом с её же поддержки, как противовес, появился Третий Рейх, после чего разразилась уже Вторая Мировая, плавно перетекшая в Холодную войну. А началось всё, как водится, с малой крови, привившей вкус, научившей убивать. Малое зло предшествует большому.
