Два пожилых казака вели под узцы впряжённую в телегу лошадь. Трое молодых шли позади, из почтения к старшим, к их наградам и возрасту, соблюдая дистанцию. Несмотря на седины казаки смотрелись молодцом. Видна была прежняя выправка, какую у нынешнего солдата уже не встретишь. У обоих на груди висели Георгиевские кресты. В страшную годину, в тяжёлые времена, когда наступление русских войск захлебнулось, когда война затягивалась и как никогда нужны стали преданные проверенные солдаты, старики не могли сидеть по домам. Записывались в армию, просились на фронт. Хоть в третье-очередные, хоть в обозные. Лишь бы на фронт.
Они ходили в деревню за провиантом для всей своей сотни. Телега была завалена тушами баранов. Солдату, особенно сражающемуся, без мяса не обойтись. Не всё же консервы есть.
Старые казаки степенно беседовали между собой.
— Не согласен с вами, Матвей Евграфович, немец теперь не тот пошёл. Потвёрже стал. Это вам не австрияк. Чуть надавить — побегит. Немца просто так не возьмёшь. Опять же пушки у него не чета нашим.
— Насчёт того не спорю, Михаил Парамоныч. Только немец как был силён, так и остался. Всегда драться умели. Французов опять же как ловко расчехлыстили. С немцем воевать идёшь, готовься основательно. Потому как....
Он не успел договорить. Навстречу им хлынул поток пехоты. В серых грязных неопрятных шинелях. Кто старший и был ли такой у них вообще не разобрать. Шли беспорядочно. Толпою. Непонятно, то ли отступали, то ли на переформирование шли. Многие были небриты. В основном, всё новобранцы. Только прибывшие, необстрелянные, плохо обученные, уже заражённые бациллой разложения. Даже если с ними и были офицеры, они, как правило, не очень отличались. Набранные из студентов и мещан, не желающих служить простыми солдатами. Не умеющие командовать, не знающие как общаться с подчинёнными, так же не верящие в победу. Никто из них не хотел воевать. Ни за веру, ни за Царя, ни за Отечество.
— Ты смотри, чего у казачков. Мясца сколько. Сытно кушают.
— Да, хорошо питаются.
— Гляди, у папаши вся грудь в крестах.
— Папаша, тебе лет то сколько? Почитай, все 60 будет? Что ж ты на войну попёрся?
Зная о настроениях, царящих в армии, казаки предпочитали молчать. Только беззлобно отшучивались. В сотне очень рассчитывали на них. А солдат было слишком много.
Потихоньку телегу окружили. Мешали продвигаться. Залезали на телегу, чтобы посмотреть получше. Трогали наградные кресты. Смеялись. Появились унтера такого же безобразного и развязного вида. Но командовали не они. У солдат были свои заводилы.
— Поделитесь. Нам тоже жрать охота.
— Куда вам столько? У донцов, слышно, потери большие. Вам столько теперь и не нужно.
— Верно. Хоть одного барашка дайте.
— Не жидитесь, казаки.
— Да что вы, братцы? Мы ж за провиянтом. Нас же ждут. Так же воюем, — пытался объяснить старый казак.
— А мы не воюем? На нас весь фронт держится.
— Достали уже консервы. Дайте мяска. Одного барашка всего. У вас вон сколько.
— Да как же? — у казака заканчивались аргументы.
— Пропустите. По добру, по здорову, — вставил второй казак.
— Глядите. Дедок угрожает, — солдат нагло рассмеялся, чувствуя за собой поддержку.
— И потом мы же силой взять могём.
— Без всего останетесь. А так одного только барана уступите и идите себе дальше.
— Вы что, солдатики? Христа на вас нету.
— «Солдатики». Вона как заговорили. А раньше всё землееды были.
Молодые казаки уже начинали терять терпение. Крепко сжимали шашки, готовились. Старые пытались словом образумить солдат.
— Нас же ждут.
— Ну и пусть ждут. Нас тоже дома ждут.
— Голодные же сидят.
— А мы что обжираемся?
— Вот ведь жадный народ. Дайте мяса.
— Мяса!
— Мяса!
Солдаты кричали «мяса», как позже будут кричать «земли». Говорить с ними было без толку. Это уже была толпа. Казаки понимали, что просто так их не пропустят. Но не выполнить приказ они не могли. На них рассчитывал сотник, ради которого они и в огонь, и воду готовы были пойти. На них рассчитывали другие казаки.
— Где ваш старший?!
— А хрен его знает?
— Мы все старшие.
— У нас же приказ. Такие же солдаты как и вы.
— Врёшь. Когда это вы такие же были? В окопах вам сидеть не надо.
— На конях налетите да ускачите. А нам без вылазу сидеть.
— Да чего с ними разговаривать, с холуями?! Забрать и вся недолга! — крикнул кто-то.
Те, что понаглее, уже принялись стаскивать туши с телеги.
— Да вы что?! Это же подсудное дело! Хопёрсков! Ребята! — старик выхватил шашку, но не успел ею взмахнуть. Его проткнуло сразу несколько штыков.
Впятером казаки ничего не могли сделать против нескольких десятков озлобленных солдат. Их били прикладами, кололи штыками. Не задумываясь, что это такие же русские люди, так же проливающие свою кровь, как и они. Среди солдат было много городской молодёжи, детей рабочих. Они с детства приучались ненавидеть казаков. Их не беспокоило, что убивают двух Георгиевских кавалеров, отличившихся ещё на прославленной Русско-Турецкой войне. Солдаты хотели мяса. У казаков оно было. Но они не хотели его отдавать. Значит, его надо было забрать у них силой.
Казаков убили. Трупы их выбросили в канаву. Враг был недалеко. Казаки могли нарваться на немецкий авангард. Все единодушно решили, что казаки сами виноваты. Поделились бы, ничего бы и не было. Всего одну тушку просили. Но им и этого жалко было. Холуи, что с них взять? Зато солдаты в кои то веки мяса поели. Всем, конечно, не хватило. Больно много народу было. Но самые наглые и сильные свой кусок получили.
Солдаты не голодали. Им просто хотелось разнообразить свой рацион. Они считали, что все им должны. Спустя несколько месяцев точно таким же образом восстанет петроградский гарнизон. Вслед за которым восстанут все части.
В мирное время Русская Императорская Армия состояла из полутора миллионов солдат и офицеров, прошедших хорошую подготовку, живущих единой семьёю. Почти все они полегли в первые месяцы Мировой войны. Требовалась замена. На фронт вынуждены были посылать плохо обученных, не желающих воевать, уже деморализованных людей. Этим потенциальным преступникам давали в руки оружие. Все понимали, что война губит Россию. Но иного выбора у государства не было. Россия не могла проиграть войну. Не могла предать Францию. Это было бы позором. А честь ещё ценилась. Хотя позже всё равно будет и поражение, и позор, и бесчестье.
Солдаты, встававшие под революционные знамёна, хотели не «мира любой ценой». Они хотели лишь побольше и посытнее жрать.
