СТРЕЛЕЦ И ЛИЛИЯ. Новая редакция

свое одиночество и пожалел, что до сих пор не сложилось постоянных отношений ни с кем из моих бывших подруг. Думаю, не совсем по их вине. Главным образом из-за  моей неспособности соглашаться на компромисс с жизнью. А может быть из-за крайнего эгоизма, привычки только брать по своему усмотрению. Точнее, происходило это не из жадности на ответные теплые чувства и хорошие поступки, но из-за недостатка времени и  стремления к идеальному творческому результату. Я  вдруг увидел, что вообще использую всех людей для моих «великих» целей, не задумываясь, что у них есть своя жизнь, свои проблемы и ожидания. Конечно, банальность…, но разве возможно иное на нашей  работе? Как я живу ? Где был все эти годы? Я будто бы только сейчас выпал из какой-то предопределенности. Время для меня неожиданно остановилось. Где-то там за высоким больничным забором продолжал вращаться тот круг, в котором продолжали крутиться те же люди, но уже без меня. Я еще не подозревал тогда, что мое высшее Я уже выбрало другую альтернативу жизненного пути, иначе говоря мне предстояла другая жизнь.  Так я  ежедневно проводил долгие часы в самоанализе, который не прибавлял мне здоровья. Но, грустно размышляя о будущей жизни, я почему-то чувствовал предательство по отношению к кому-то незримому. Не найдя никого, я подумал, что мысленно предаю всего лишь свой идеал, который никогда не подходил к реальной жизни. Жуткая депрессия и панические атаки не покидали меня. Я уже догадывался, что спасением от депрессии является возвращение к работе или еще какое-то творческое дело, но работать  сейчас не мог. Часто возникало чувство, что меня самого предали. Проще всего депрессию можно объяснить усталостью и расстроенными нервами из-за неприятностей последнего времени. Вероятно, я сбился с ритма, в котором жил все последние годы. Ритм –это порядок в последовательности. Пропал привычный порядок, который крепко держал меня в жизни – начался распад личности и здоровья. Лечащий врач, спокойная и рассудительная женщина, наслушавшись вдоволь моих жалоб на плохое самочувствие, подкрепленных философскими измышлениями, сказала, что надо выписываться и выходить на работу. «Так будет лучше»,- загадочно прибавила она. Потом намекнула на неврастению и посоветовала читать Зощенко. Этого было достаточно. Я действительно испугался такого «нехорошего» диагноза и поспешил расстаться с врачами. Позднее последовал совету доктора и прочитал книгу «Возвращенная молодость». Оказалось, что неврастенией болело большинство творческих людей. Характерной особенностью этого заболевания было отсутствие какой-либо явной причины. У человека все время присутствует какое-то беспокойство внутри. Что-то там (или кто-то?)  стучится, ищет выход и, наконец, прорывается наружу, но  не полностью. Опять же что-то неопределенное остается,  беспокоит днем и ночью…   Возможно, этой причиной можно считать сам уникальный психический склад личности, позволяющей ей реализовать свой исключительный талант. Неврастения - признак таланта? Вот так, оказалось, нет ничего удивительного, что на умственном поприще люди наживают неврастению. В дальнейшем мне удалось поближе познакомиться с источником беспокойства и узнать много интересного о самом себе.
     В ванной уже шумит вода – не почувствовал, когда встала жена. Я знаю, что сейчас все будет как обычно- метания по комнатам, бигуди, наставления Вовке и её овсянка.
    Тогда я едва не поплатился должностью главного конструктора. Недоброжелатели не упустили бы  шанс меня проучить. Ведь Андрей, наверное,  мог бы погибнуть. Но по инициативе и.о. директора дело быстро замяли и из ОКБ не вынесли. В это время произошли другие,  более чрезвычайные события, и авария вскоре отошла на задний план. Кроме того, я был еще нужен дирекции, и лучше было держать меня в запасе на экстренный случай.  Впрочем, имелось одно неприятное следствие той аварии, которое я тщательно  скрывал от всех. Я не мог вспомнить некоторых людей, и, когда их касалось  дело, то приходилось осторожно выяснять необходимые сведения . Самое сложное для меня почему-то представляли отношения с молодыми женщинами. Я не помнил детали этих отношений *). По репликам своих сотрудников и по поведению одной-двух из них я предполагал, что  могли быть какие-то романтические эпизоды. Но поскольку я слыл в коллективе фанатиком науки, очень серьезным мужчиной и «твердым орешком», то, похоже, не было ничего серьезного.
     Сейчас мне уже совершенно ясно, кем я был на самом деле в то золотое время– прежде всего неисправимым идеалистом, но с физиологией не боролся. Кое-какие слухи о моих быстротечных романах доходили на работу. И за это женская половина человечества прощала мне все прочие недостатки. В отделение приходили молодые специалистки год за годом. Проанализировав всех мужчин на предмет будущего избранника, они неизбежно останавливались на идеале - молодом главном конструкторе, несмотря на предупреждения пришедших ранее о бесперспективности всяких надежд. Мне почти удавалось придерживаться одной известной заповеди -в своем болоте лягушек не трогают, и благодаря этому я не попадал в истории, которыми   славилось ОКБ в нашем уютном городке.
     На науку память не ослабела. Наше отделение фактически было ведущим
разработчиком мощного лазера, строительство которого завершалось на побережье Черного моря. Мы серьезно готовились в самые ближайшие годы стрелять по реальным целям. На дворе была холодная война. Так я вот и жил в начале восьмидесятых. Счастливое было время, несмотря на приближающуюся катастрофу. Понимаешь это только сейчас. А что же теперь ? Кажется, я лежу  слишком долго…..
-        Александров, ты думаешь идти сегодня на работу, или ты уже там не нужен со своими лазерами ? –это произнесла Ирина, моя жена.
     С недавних пор вместо положенного семейного поцелуя по утрам я стал получать эти полунамеки на свою недостаточную социальную состоятельность. Пытаюсь не обижаться, хотя сначала возмущался. Ведь все, что требуется от мужчины в крепкой советской семье, я, кажется, вполне успешно исполнил. Получил трехкомнатную квартиру (это при одном ребенке), купил новую машину и построил гараж. Три года назад взял  участок и уже построил приличный дачный дом. Не все, конечно, сам строил, но многое из внутренних работ успел сделать в своих коротких отпусках. Однако в ОКБ пошли частые задержки с зарплатой. Да и деньги  уже не те, что раньше. А Ирина привыкла ни в чем не отказывать  ни себе, ни нам с сыном. Так что старые заслуги теперь не в счет, а новых пока нет.
      Казалось,  проскочим…. чудесным образом. Вот-вот кто-нибудь, особенно за границей заинтересуется нашими идеями, предложит совместное производство или еще что-то. А в правительстве ?
 
 
 
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
·       См.Отступления-комментарии
Они что  не понимают, чем может закончиться такое отношение к оборонке ? Нет, конечно, там людей, которые помнят сорок первый. Должны же они одуматься, наконец. Тогда, как в предыдущие годы, мы вновь заработаем, будем сыпать пионерскими идеями, сдавать изделия военной приемке, не имеющие аналогов у нашего вероятного противника. И писать свои статейки в научные журналы, бодаясь с первым отделом. Может быть, кто-то из молодых да ранних (каким я был когда-то)  получит  новую лабораторию и примет участие в создании противоракетной обороны страны. Всё для Родины...
      Никто еще не понимал тогда, что это всё уже безнадежно устарело и, в первую очередь, устарели наши взгляды на будущее и настоящее. Неумолимый и загадочный ритм истории должен был превратить, как теперь говорят, застойную жизнь в свою противоположность. Мощные лазеры,  прошибающие в обшивке ракеты дыру метр на метр, оказались не нужны новому российскому государству. Американцы больше не являются нашим стратегическим противником, поэтому ищите, дескать, коммерческое применение вашим разработкам. Любопытно, что на эту же удочку попались  и сами американцы,  прекратившие финансирование многих прорывных технологий двойного назначения. Ходили слухи, что один из корпусов нашего секретного предприятия планировали сдать в аренду под казино. Морально выдержали не все, и вот уже начиналось повальное бегство с «тонущего корабля».
     Я уныло завтракаю крепким черным кофе с бутербродом, закрывая иногда глаза для того, чтобы вновь представить эту ночную женщину – моя бесплотная незнакомка притягивает меня и пугает одновременно. Все же хорошо, что она у меня есть. Кажется, уже боюсь её потерять. Еще я боюсь какой-нибудь психической болезни, которая могла быть дальним следствием той вспышки и вдруг начала прогрессировать, учитывая постоянную депрессию  в связи с распадом нашего ОКБ. Чувства слишком обострились. В последнее время я стал видеть негативные образы предметов, когда закрывал глаза. Иногда «смотрел» на своего дога Фрэда и «видел» чёткий  силуэт, такой как  силуэт Андрея на фоне светящегося шара. Иконы  в нашей спальне , приобретенные Ириной в начале  семейной жизни , я «видел» в каком-то неописуемом цвете, которому  нет названия. И я не знаю - радоваться мне этому чуду, или это явные признаки психической болезни.
     Я не сказал бы, что в последние годы слишком трепетно относился к своей жене. Все-таки главным интересом в жизни была работа, что для мужчины чаще всего правильно. Но десять лет назад Ирина, моя ровесница, была очень привлекательна, и мне льстило обладание такой красивой женщиной. Я ведь особенно не вникал во  внутренний мир жены, ценя  её за женскую красоту и более всего свои достижения в науке. За что серьёзно поплатился однажды…Потом, к сорока Ирина стала полнеть и часто уставать. После работы она часами лежала у телевизора, жалуясь на усталость и «непроходимую глупость» нынешнего руководства завода. С каждым прожитым годом из нее необратимо уходила чувствительность к жизни, кажется, утекала сама жизнь. Появилась вдруг какая-то злость, которую я раньше замечал у ее мамы. По-моему, она так ни в чем и не выразила себя. Надо же, никогда не думал, что так может измениться человек ! Я попробовал с этим бороться, но всегда безуспешно. Ирина меня не слушала и не понимала. И, кажется, понимать не собиралась. Она уже решила, что люди мы не молодые, так что  романтическое время ушло навсегда. Быстро же она отшумела. Тогда мне пришлось оценить шутку Чехова, что женщина сорока лет – квас, а далее, к сожалению,  еще хуже…... Не заметил, когда между нами выросла внутренняя граница. Только какое-то чудо, на которое всегда надеется русский человек, могло нас спасти, но  чудо почему-то не происходило, а время улетало…. Мои чувства к жене приобрели, в конце концов, двойственный характер. Прожитые совместно десять лет и сын, конечно, играли роль, но чувственность во мне все более осознавалась, становилась зрелой.