Невеста

Невеста
Как выйти из комнаты, Мишель не знала. Пробовала открыть дверь,  не смогла.
Жизнь ушла. Последнее, что запечатлелось в голове: кусок жирной колбасы в грязной руке.
Комната была «живая». То расширялась. То сжималась. Когда комната уменьшалась, в  тесной комнате оставалась лишь печь.  
В большом пространстве появлялся стол и стулья. Тогда приходили они. Гости. Угрюмые. Суровые. Всегда в черном.
Рассказывали, что происходит  за дверью. За дверью был солнечный свет.  Свет сохранялся в течении дня, до наступления темноты.
Шептали: «За дверью мы можем перемещаться». «За дверью сохранилась архитектура. Её не нужно создавать заново».
Говорили медленно. Смотрели пристально. Не моргали. Даже, когда были встревожены.
Мишель моргала. На её веках сохранились ресницы.
У незнакомцев ресниц не было.
«Где ресницы?» Как-то спросила Мишель.
«Свет такой сильный, что нам заменили глаза. Мишель, тебе нужно выйти из комнаты».
«Нет».
Мишель прильнула к печке. Тепло разлилось по телу.
«Вот ты в комнате и мне плохо. Всё из-за тебя».  Гость показал руки. Его руки дрожали.
Тремор рук бывает у немощных стариков. Мужчина не выглядел старым.
Темные волосы без проседи. Лицо без морщин.  Крепкий торс.
Черный сюртук ладно сидел на нём.
«Почему вы всегда в черном?»
Мишель переодевалась каждое утро. У Мишель было много одежды. Как вещи попадали в дом, Мишель не знала. Более того, Мишель не могла контролировать их появление. Только Мишель отворачивалась, аккуратно отглаженные вещи появлялись на широком подоконнике окна. Рассортированные по предназначению, были собраны в стопочки.
Ситуация была сложная. Мишель оказалась в замкнутом пространстве. Будущее было в тумане. Мишель бы разобраться в своих чувствах и принять верное решение. Откуда берутся вещи, об этом Мишель подумает позже. Знания о проникновении вещей в дом, не обогатит её внутренний мир.
Воспоминания: школьная пора, расписание уроков, домашние задания – Мишель внутри себя расставляла всё по местам.
Было ли ещё что-то, кроме детства? С какими трудностями Мишель столкнулась во взрослой жизни? Мишель не помнила.
А если  Мишель умерла молодой? Лет так в девятнадцать? Пожить не успела, богатств не скопила, успеха не добилась.
«Похороны».  Ответил Главный.  «Тут всегда похороны. Наша работа: присутствовать на них. На погребении положено быть в черном. Таков обычай. Других санитарных требований нет».
Главный,  подчёркивая свой статус, всегда много говорил и указывал всем, что нужно делать. Подчиненные, занимающие более низкое положение,  прислушивались к его требованиям.  
- У тебя осталось семь дней. –  Главный на что-то намекнул. – Соберись и открой эту чертову дверь! Ты нам нужна. Мы сами не управляемся Мы остались без художника.
Мишель разозлилась.
-   Я тут сама по себе.
Главный фыркнул и исчез. С ним пропали и его сообщники. После гостей в комнате задержалось легкое мерцание. Вскоре померкло и оно.
Следующий день начался с рассвета. Обыденное утро. Мишель умылась. Таз с чистой водой всегда стоял у плиты. Приготовила завтрак. Свежие яйца появлялись в корзине ровно в восемь. Вспомнила кошку. Дворовая кошка часто норовила перейти Мишель дорогу. Иногда они здоровались.
- Мяу. – Говорила кошка.
- Привет. – Отвечала Мишель.
Если бы кошка хотела, Мишель забрала бы её к себе. Вдвоём веселей. Но кошка не желала. Только Мишель протягивала к ней руки, чтобы погладить её, кошка отскакивала на расстояние и издалека укоризненно смотрела. «Оставь меня в покое».  Мишель «считывала» кошачью информацию по кошачьим глазам. У кошки были жёлтые глаза.
Иногда Мишель подкармливала бродягу. Та ела нехотя. Словно делала одолжение. Скорее всего, кошку с желтыми глазами кормил ещё кто-то.
Мысленно погладив бездомную кошку, Мишель достала холст.
За работой время бежало быстро. Мишель изобразила море и чаек. Белые чайки парили над черной бездной. Чайки получились, как живые. Вот-вот птички покинут полотно и усядутся на подрамник.
Ближе к вечеру в комнате возник субъект. Подол длинного платья коснулся деревянного пола.
- Держи. Это тебе. Метка.
Объект без гендерного определения, зашуршал подолом платья.
«Мужчина? Женщина?» Неясные характеристики анатомического различия ввели Мишель в смущение.
В сумерках блеснуло кольцо.
«Твоё». Сказал субъект. «Ты потеряла, когда бежала».
Мишель отвернулась. Зевнула.  Мгновенно провалилась в сон.
Сны. Они помогали Мишель быть.
На Мишель было красное платье. Ветер буйствовал.
Красивое платье, намекающее на социальную роль, в жизни были и лучшие времена, Мишель не всегда нищенствовала, раздулось парусом и понесло Мишель навстречу мужчине.
Мишель была счастлива.  
«Вставай! Мишель, проснись». В ухо орали.  
В комнате собралась толпа.  
- Мишель, у тебя всего одна попытка обрести бессмертие. – Строго произнес Главный.  -  Мы поможем тебе открыть дверь. – Главный взглянул на Мишель по-отечески.
Мишель нехотя сползла с печки.
-  Ай – да! Навалились! Все вместе! – Приказал Главный подчиненным.
 ***
Мишель вышла из комнаты. И … ослепла.
- Ничего страшного. – Сказал Главный. - Тебе нужны новые глаза.
Ей дали новые глаза. Ресниц не было. Вначале без ресниц  было непривычно.
- Кто я?
Мишель парила над облаками. Облака быстро собрались в тучку. Пошел дождь.
- Я –  дождь? Мелкая капля? Мокрая трава?
- Возвращайся! – Потребовал голос. – Скоро похороны.
- Мои?
- Свои ты пропустила.
- Зачем мне чужие похороны?
Мишель вручили черную одежду.
Не то, чтобы торжественно. Под заглушенный звук барабанных палочек. Под оглушительное звучание египетской трубы.
И все же. Собрались. Приосанились. Взяли в круг. Застучали каблуками башмаков.
Новое платье было к лицу. Белое лицо. Черное платье. И туфли не жали. Туфли на каблуках. Крепких каблуках.
В них можно было и грязь месить. Если что. Грязи не было. На кладбище оказалось сухо и пыльно.
У открытого гроба столпились люди. Живые. С румянцем на щеках. Они издавали разные звуки. Сморкались. Кряхтели. Многие из присутствующих были в преклонном возрасте.
- А кто там? – шепотом спросила Мишель у соседа.
Сосед пожал плечами, но произнес:  
- Уважаемый. Почитаемый. Пышные похороны. Дорогой гроб.
Так Мишель поняла, что ее новый знакомы  понятия не имеет – «кто там».
- Тайна. – Потянул сосед. – Всегда интересно, кто внутри.
Сосед выглядел странно. И вел себя не по-соседски.
Наступил Мишель на ногу. Пощипал ее за локоть. Пихнул в бок. Дернул за волосы.
Сосед хотел знать, чувствует ли Мишель боль.
Мишель ничего не ощущала. Легочные приступы остались в прошлом.
В толпе живых зашевелились. Заколотили гроб. Опустили на дно ямы.
Самый отчаянный бросил в яму ком сухой земли. Брезгливо обтер руку. Украдкой смахнул набежавшую слезу. Спрятался за вдову.
Вдова всхлипнула. Облокотилась на молодого. Тот поправил усы. Улыбнулся. Вдова хоть и была суха, но не бедна.
Вот и открылась тайна.
Покойник: старик. Покойник улепетывал.
- Стой. – Кричали ему в  спину сослуживцы Мишель.
- Мне  домой надо. -  Старик не обернулся. Старик припустил так, что только пятки сверкали. В новом костюме с разрезом на спине он бежал быстро и преображался на глазах.
- Новенький! Остановись! - требовала толпа сослуживцев Мишель.
Как Мишель оказалась среди них?  
В центре толпы.
В гуще событий.
Мишель быстро передалось общее настроение толпы. «Поймать и обезвредить». Толпа стала угрозой для отдельного объекта. Покойник спасался бегством.
Вдруг Мишель вспомнила, как в панике удирала. От них?
Улепетывая, Мишель не планировала оказаться в доме с одной комнаткой. Дом появился внезапно. Мишель спряталась в доме. События стерлись.
Что произошло, если бы Мишель не открыла дверь, а осталась в комнате?..
Вдруг комната – это начало теплого мира. В комнате сформировалась бы новая личность.
Какая жалость, что Мишель так внушаема. В её голову внедрили идею: выйти из комнаты.
Мишель расплакалась.
«Что ты! Не плачь.» Ветер был рядом. И больше никого. Ни одного человека. «Полетаем?» Дружелюбно взвыл ветер.
Она могла быть с ветром. Она могла быть ветром.
  ***
Похороны. Похороны. Упреки. Претензии. К покойникам!
Живые были уязвимы. Живых раздирали обиды. Им нужна была поддержка. Живых нужно было поддержать и успокоить.
Группа по зачистке занималась новопреставленными.
Трудная работа.
Непривычная деятельность, сопряженная с негативными эмоциями, изматывала. Мишель не нравилась работа.
До того, как Мишель покрылась морщинами и умерла от старости, она писала картины масляными красками.
Пейзажи. Лица. Жизнь. Смерть.
Незнакомые люди. Вымышленные герои с душевными муками.
У Мишель получались странные картины. Ненастоящие люди, одетые в красный бархат, проходя через дверь, попадали туда, где источником света был Бог.
Другие художники писали то, что видели, а она с помощью красок раскрывала иной непостижимый мир.
Ее картины считали ценными на рынке. Были популярными даже среди художников. Все хвалили её за насыщенные яркие цвета.
Потом. Пребывая в безумии, она стала рисовать его руки и маки.
В клинике Мишель просила, чтобы ей вернули краски, кисти. Разрешили пользоваться  карандашами.
Доктор был молодой и строгий.
И она стала писать кровью.
Просроченную и неиспользованную донорскую кровь переливали в специальные банки. Вскрыть пластиковую емкость не составляло труда.
Белая стена. Красные маки.
- Маки? - удивился доктор.
- Мои любимые цветы. – Призналась Мишель.
- Хорошо. –  Сказал доктор и назначил нейролептики. – Психомоторная активность будет снижена. Психическая возбудимость уменьшится.
Доктор поправил очки. Он был близорук.
- Ходят тут. – Добавил.
- Я буду медленно двигаться?
- И разговаривать не получится.
Доктор был профессионал.
У Мишель изменился аппетит. Увеличилась масса тела. Исчезло необычное поведение. Мишель больше не воровала кровь.
Лежа на мятой постели, Мишель рассматривала потолок. Не мигая, созерцала точку. Точка становилась большой.
Точка медленно превращалась в его руки.
Мишель не считала себя сумасшедшей. Но бесчувственному доктору не рассказывала про руки.
Он ушел неожиданно. Однажды не вернулся домой. Остались его рубашки, костюмы.
Запахи.
Что ей было делать?
Мишель никогда не знала, как правильно распорядиться жизнью.
«Горемыка». – Смеялся он, когда они только встретились. – «Выходи за меня замуж. Пропадешь без меня».
Санитар бил по щекам. Большой. Жилистый. Бывший грузчик. Устав от тяжелого труда, он перебрался на легкую работу.
Теплая каша текла по усохшей груди.
«Лучше умереть». Подумала Мишель.
И … умерла.
Она нравилась новым знакомым. Она была чудачка. Рисовала для них желтые шляпы.
Бегать в шляпах за недавно умершими было трудно. Покойники всегда улепётывали. И прятались.
Искусно скрывались. Кто где.
Таились в заброшенных помещениях. Под старыми крышами покосившихся домов. Любили свалки.
Мишель их  искала. Находила. Уговаривала.
Мало кто решался сразу покинуть физический мир с колосистой пшеницей, воздухом наполненным ароматами. Мир, где земля освещается солнцем,  а сутки длятся двадцать четыре часа, прекрасен. Некоторые были готовы остаться в физическом мире, чтобы бродить по нему призраками. Да кто ж позволит?