Произведение «37. Нулёвка» автора Венера Петрова

Всё, что хотела бы я рассказать вместилось бы в одно хокку:
«Травы — те, по которым
я прошёл, не оставив следа,
все давно увяли…» (Танэда Сантока).

Сама баловалась такой формой, но выжать три строки уже проблематично, ибо стихов не пишу, тем более, на чужом языке. Хотя иногда кажется, что можно писать на любом, хоть на мёртвом языке, ведь дело не в слове, а в образе. Раз три строки выжать не в состоянии, триста страниц выдать – не проблема.
Что делать с этими нулевыми? Вытравить совсем из памяти, тем самым обнулиться? Такое впечатление, что вместо крепкого холодного пива пьёшь нулёвку. Вкус есть, даже вот послевкусие осталось, но нулёвка есть нулёвка – фальшивка, обман зрения и вкуса.
Методом тыка пройдусь по нулевым чисто ради галочки. «7 марта 2002 года. В пять утра стихотворение «В пять утра» и одно другое дописала. Один час свободы, может быть, полёта, тишины. Тишь да благодать, лучшего подарка не сыскать. Итак, начинается новый день. Обыкновенный. Тем он и необыкновенен».
«9 марта 2001 года. 6 марта умер Пётр Тобуроков. Вот и его не стало… Годовщина смерти Артёма Боровика, сына Генриха Боровика. О его яркой жизни узнаём только после смерти. Есть одно беспокойство. Вроде беспочвенное. Дай-то бог…». И через год в этот же день: «Вторая годовщина смерти Артёма Боровика. И есть одно беспокойство. Дай бог, чтобы мимо. Истории повторяются». Зацепило на ровном месте. Что за беспокойство, которое повторяется из года в год в один и тот же день? Это как-то связано с Боровиком или личное? Хотела пройти мимо нулевых, а тут вот оно как. Затеять собственное расследование своей жизни, которая всё же считывается в контексте малой и большой истории? Так я застряну в нулёвке по самые не могу. А что теряю? Люди, чтобы проскочить эти лихие дни в любую параллельную реальность готовы голову засунуть, а прошлое – это самое то. А беспокойство-то было не зря, и связано оно было не с моей серой жизнью, а кое с чем другим, более масштабным. Когда умирает не своей смертью журналист, да ещё президент холдинга «Совершенно секретно», есть о чём беспокоиться. Всем. Ну, почему я тыкнула именно на эту дату? Чтобы по башке стукнули? А башка-то в то время не только стихи выдавала… Безопаснее о другой смерти – о смерти поэта пару слов, и то устами тоже почившего другого поэта – Моисея Дмитриевича Ефимова.
«20 февраля 2001 года. Состояние у Петра Николаевича крайне тяжёлое. Родственники (зять министр Наумов) говорят, что будут хоронить на родине». Помнится, он в каждом письме того времени сообщал о состоянии народного поэта.
Всё-таки есть корни у зла. Застрять в нулевых – по второму разу разгребать то дерьмо, будто его тут не хватает. Уж лучше притвориться вновь поэтом, не тем, настоящим, ибо в России поэт – больше, чем поэт, а так с широко закрытыми глазами грезить о том, чего нет и быть не может.