(подражание М. Зощенко)
Сергей Иванович громко высморкался, вздохнул, вытер нос рукавом рубашки и начал рассказывать:
— Я, братцы мои, очень люблю баб, у которых грудь большая. На таких я, как и многие мужики, завсегда засматриваюсь и оглядываюсь... И оцениваю не походку или юбку, прическу или, скажем, даже ножки, а именно то, что у бабы за пазухой имеется.
Лично мне абсолютно всё равно в шляпке она или в чулочках фильдекосовых, или даже мопсик у ней на руках, или зуб золотой во рту. Для меня главное, чтобы баба не была доской-«плоскодонкой». И чтоб грудь у неё не висела, как уши у спаниеля, а торчала вулканами — чем выше и дальше, тем красивше...
В свое время я, конечно, увлекался одной такой… дамой с пышными формами. Даже гулял с ней по улицам. Правда, она завсегда шла впереди, а я сзади ее телепался. Дама была высоченная – на две головы выше, а у меня рост… «полтора метра с кепкой». Частенько я к ней в гости хаживал... Под разными такими предлогами…
А встретился я с ней около лифта. Я сантехником работал в кооперативном доме. Стою, значит, на площадке шестого этажа - жду, когда лифт приедет. Приехал. Открываются дверцы… А из двери… женская грудь под блузкой нарисовалась! А потом… из лифта и сама её хозяйка выплыла. Этакая фря, что ты! Улыбается во весь рот, а в нём… зуб золоченый блестит.
— Откуда, — говорю, — ты, гражданка? Из какой квартиры?
— Я, — говорит, — из двадцать восьмой.
— Пожалуйста, — говорю, — живите.
И сразу как-то мне ужасно понравились её формы. И зачастил я к ней, в двадцать восьмую квартиру. Бывало, приду, как лицо официальное, как старший по данному подъезду или как сантехник. Дескать, что у вас, гражданка, в смысле порчи водоснабжения, мусоропровода, ванной комнаты или туалета? Есть проблемы?
— Нет, — отвечает, — проблем нет. Всё действует. Спасибо вам за заботу...
А сама на диване лежит, грудь свою вперед выставляет и ни «мур-мур» больше. Только глазами на меня стреляет. И лицо у ней при этом такое... индифферентное. Ну а дальше — больше, стал я к ней каждый день заходить. Очень уж хотелось мне на её грудь полюбоваться. Честно признаюсь: очень я мечтал… прикоснуться к той груди. И даже не телом своим, и не всей пятерней, а хотя бы… одним пальцем!
Ну, вот... Прихожу как-то к ней, а она мне и говорит:
— Сергей Иванович, что-то у меня сегодня сердце шалит. А баба Фрося сказывала, что вы когда-то на фельдшара учились. Так…не могли бы вы, — говорит, — мое сердце послушать? Будет оно дальше работать или как?
У меня от этих её слов аж голова закрутилась… Представляете, она просит её сердце послушать!
— Можно, — говорю, — послушать ваше сердце. Будьте любезны, раздевайтесь. Стетоскоп я с собой не ношу, — говорю, — но ваше сердечко я могу ухом послушать, ежели не возражаете...
— Не возражаю, — говорит. Снимает она свою блузку и просит меня помочь расстегнуть у неё на спине застежки от лифчика. Когда она сняла лифчик, и на свет божий выкатилась её грудь, верите, братцы, я чуть сознание не потерял! Но… устоял...
— Ложитесь, — говорю, — пожалуйста, на кушетку на спину. Слушать ваше сердце стоя, мне очень неудобно из-за вашего высокого роста.
Легла она. А я стал около кушетки на колени и говорю:
— Будьте столь любезны, сударыня, приподнимите свою левую грудь повыше, а когда я прислоню свое ухо к вашему нежному телу, — говорю, — опустите её, так слышнее будет.
Влез я головою под её богатство и… Короче, ни хрена я не услышал, бьётся у ней сердце или нет, поскольку был на седьмом небе, укрытый пышной грудью. Полежал я немного, чувствую надо вылезать оттуда и рассказывать даме о результатах. Но как же мне, братцы, хотелось ещё полежать, о-ой, вы не можете себе представить! Но вылез...
— У вас, — говорю, — гражданка, сердце мотается, как телячий хвост. Вам, — говорю, — надо принять двадцать капель валерьянки и все нехорошие ощущения за вашей прекрасной грудью, как рукой снимет.
— Мерси, — отвечает, — Сергей Иванович. Обязательно приму капельки. Успокоили меня... Спасибо вам...
Ну, вот... А примерно через неделю моя дама опять захворала. Сказала по телефону, что шибко поясницу ломит. Попросила зайти проведать и, может быть, даже полечить как-то...
Собрался я к ней с очередным визитом. Порылся в карманах,
нашел деньжат немного. Сходил в магазин. Купил пирожных с кремом… аж четыре штуки, бутылку портвейна и кружок колбаски... Думаю, посидим с ней… поближе, выпьем, поболтаем на разные темы...
Пришел. Гляжу: лежит она на своей кушетке и как-то ужасно стонет или может даже слегка плачет.
— В чём дело, — спрашиваю, — сударыня? Какая хворь вас одолела?
— Помогите, — говорит, — Сергей Иванович. Поясница шибко болит. Надорвалась я... Вчерась на кухне большой шкаф передвигала с места на место... Очень прошу вас: может быть, массаж спины мне какой-нибудь сделаете... или вывихнутые позвонки на место поставите...
— Можно, — говорю, — помочь и даже специальный массаж сделать. Мой дед, — говорю, — в деревне известным костоправом был. Всем в округе позвонки там или суставы, какие вывихнулись, вправлял. Я это всё видал, как он делал... Снимайте свою блузку и лифчик, пожалуйста. Я буду вашу спину исследовать. Ложитесь на живот.
Разлеглась она, вся манящая такая - сил нет… Ну, а я, значит, пощупал позвоночник, постучал кулаком по косточкам. А сам волнуюсь от красоты такой… — Вам, — говорю, — сударыня, не только поясницу, но и весь хребет желательно слегка помассировать, ежели не возражаете, конечно...
— Не возражаю, Сергей Иванович. Массажируйте всё, что по вашему уразумению требует лечения... Я буду вам очень даже благодарна...
А ведь я, братцы, честно говоря, настоящий массаж делать не умею. Только глажу руками да ребром ладони по костям её легонько постукиваю. Так когда-то мой дед делал... После моего массажа встала она с кушетки:
— Спасибо вам, Сергей Иванович, за столь обстоятельный массаж моей спины и всех позвонков. Очень я довольна вашими действиями.
Надела на себя всю одежку и говорит:
— Пойдемте, Сергей Иванович, на кухню... Посидим, откушаем ваших пирожных, портвейна выпьем, поговорим «за жизнь» или о международной обстановке.
А я-то уже весь в запа́ле! Жду от неё совсем другого приглашения… Но… попёрли мы с ней на кухню. Дама моя только присела за стол и все пирожные мгновенно и скушала, граненый стакан портвейна хлебанула и колбасой закусила! Я даже глазом не успел моргнуть!
А она потом и говорит:
— Устала я очень. Отдохнуть организму требуется. А вы приходите, — говорит, — почаще, Сергей Иванович, с пирожными и с этим портвейном… вонючим. Приходите… даже когда я совсем здоровая... Посидим с вами, пообщаемся. Может, когда-либо снова сделаете мне массаж спины или ещё чего-нибудь помассируете...
Приходите... Я буду вас очень ожидать...
Как-то обидно мне стало... Зачем, думаю, я-дурак поясницу и хребет ей растирал?.. И, окромя словесной благодарности от неё ничего более не получил... Неужто не могла хотя бы в макушку поцеловать или… к своей пышной груди этак ласково прижать... по голове погладить...
Ну, конечно, у меня весь аппетит пропал от несправедливости такой!
— Пирожные и портвейна вам бесплатно хочется покушать?! – спрашиваю. — Нет! Я вам не буржуин какой, чтобы всяких дам угощать да сердца у них слушать и хребты массировать без всякого такого… ласкового ответа и понимания с их стороны...— Даже… ежели у них, — говорю, — грудь большая... Не выйдет! Не на того напали, — говорю... Другую даму найдем... поласковее...
Схватил со стола бутылку с остатками портвейна, отгрызанное колечко колбасы, хлопнул дверью и ушел от неё. Навсегда...
Теперь вот ищу другую даму с пышными формами. Ничего с собой не могу поделать — очень я таких баб люблю...
Братцы, ежели у кого на примете такая дама… свободная имеется, сообщите мне адресок. Я в долгу не останусь.
