Распятая

что у меня «там»?
–  Догадываюсь, – спокойно ответил он. – Весьма уютное «гнездышко».
Я не поверила своим ушам.
–  Что?!!
–  Ну, как у всех женщин. Или вы считаете, что вы в этом отношении уникальны?
–  Послушайте, вы в своем уме? Вы, действительно, психотерапевт или сантехник какой-нибудь, случайно забрели сюда? Да я вас по судам затаскаю! У вас отберут лицензию!! Вы фашист!!! Изверг! Сами маньяк! Таким, как вы, нет места на Земле! Я вас в порошок сотру, уничтожу!!
Он похлопал несколько раз в ладоши, как бы пытаясь вернуть меня на грешную землю. Но я никак не могла успокоиться.
–  «Гнездышко»! Господи, видели бы вы это «гнездышко»!
Однако этого чертова психа трудно было вывести из себя. Он опять нацепил на нос свои дурацкие очки и приподнялся в кресле.
–  Что ж, время есть. Давайте посмотрим.
Я не знаю, что я могла сделать в тот момент. Например, поднять над головой двухтумбовый письменный стол и швырнуть им в окно. Вцепиться, как кошка, в горло этому подонку, и в мгновение ока задушить его. Выскочить из кабинета, просто пробив собой дверь, и разнести вдребезги одним движением руки компьютер в приемной. Но ничего подобного не произошло, я просто расхохоталась. Впрочем, могу сказать одно: я никогда так в жизни не смеялась. Потому что никогда еще не бывала в состоянии полной, безудержной истерики. Я сползла с кресла, швырялась, чем только могла, отбила себе все руки, не помню даже обо что, а в итоге размякла, растеклась по полу, словно медуза, так что «психу» чуть ли не по частям пришлось отдирать меня от него.
–  Хорошо, – бодро объявил он, когда ему, наконец, удалось уложить то, что от меня осталось, в кресло. Затем порылся в шкафах, как я поняла, намеренно растягивая время. В конце концов, достал напольные весы. – Сколько, вы говорили, в вас залили свинца сегодня ночью?
–  Много, очень много, – зло ответила я.
Леонард придвинул весы прямо к моим ногам.
–  Взвешивайтесь! Что же вы? Взвешивайтесь! Интересно посмотреть, прибавили вы в весе или нет?
Я злобно пнула весы ногой, откинув их в сторону. Я уже поняла, что он хотел доказать мне.
–  Да, но это было во сне. А что со мной наяву происходило, вы слышали или мимо ушей пропускали?
Леонард спокойно пожал плечами.
–  Да, слышал, конечно, но все это далеко позади. Что вам мешает сейчас восстановиться, вернуться к нормальной жизни? Ощущение скверны? Ведь из того, что вы мне только что рассказывали, ничто не говорит о том, что вас физически или духовно изуродовали. Травма носила и носит до сих пор исключительно моральный характер.
Мы некоторое время молчали. По сути, он был прав, и крыть мне было нечем.
–  Ладно, – продолжил он, если хотите, вот еще одно ЦУ – ценное указание: вы должны избавиться, временно, разумеется, от всех провоцирующих деталей в одежде: джинсики «в облипочку», мини-юбки… походку слегка приструнить, стараться не выделяться в толпе…
–  Господи, – вздохнула я. – И где вы только набрались таких глубокомысленных знаний? Из газет?
–  Вы не поняли меня, – ничуть не смутился он. – Речь в данном случае идет не о том, чтобы не привлечь к себе нежелательного внимания какого-нибудь другого, очередного, монстра, а о том, чтобы блокировать в вашем сознании страх, что подобное может с вами вновь произойти. Об этом тоже было в газетах?
Я снова угрюмо промолчала в ответ.
–  Хорошо, если вам нравится сугубо научный подход, может, вам попробовать принцип трех «С»?
–  Принцип трех «С»? Понятия не имею, что это такое? – оживилась я.
Он усмехнулся.
–  Вот видите, как что-то непонятное, так сразу интерес: ушки на макушке. А на самом деле, опять же, проще некуда: Слезы, Сон, Смех. Выплакаться, выспаться, рассмеяться. Лучший выход из любой депрессии, любого стресса. Да, да, я уже вижу, как вы скептически улыбаетесь, но скажите, как у вас с этим? Плачете? Да, есть немного, но прошли ли вы здесь весь путь до конца? От слез бессилия, злости, запоздалого сожаления, которые лишь терзают вам душу, растравляют вашу боль – до слез, которые растворяют воспоминания и душу врачуют? Сон. По вашему же признанию, разве можно назвать «это» сном? Скорее, какой-то, неистощимый в своей изощренности, кошмар между бодрствованиями. И не ошибусь, если скажу: пусть истерика, припадок, нервный срыв, назовите это как угодно, но сегодня вы первый раз за долгое время по-настоящему рассмеялись. Все, поздравляю вас, ваше время вышло.
Я вновь ощутила в себе зарождающийся приступ ярости. Нет, мистер мошенник, мсье маньяк, господин главный псих всея Руси и ее окрестностей, я не допущу, чтобы ты сидел здесь и дальше измывался над ни в чем не повинными людьми, выставляя себя царем и богом, надменным всезнайкой. Я тебя просто сотру в порошок. В одном ты, безусловно, прав, я такую школу прошла, через такой ад, что никому не позволю впредь над собой измываться.
–  Верните мне мои деньги, – тихо, но твердо сказала я.
«Профессор» изобразил на лице полное тупое недоумение.
–  Не понимаю. Объясните, почему я должен вернуть то, что я заработал, причем в поте лица. Осмелюсь заметить, пациентка вы не из легких.
–  Я не пациентка.
–  Зачем же вы пришли сюда?
–  Я пришла к психотерапевту, который на деле оказался клоуном. В цирк билет стоит гораздо дешевле. Верните разницу. Пару-троечку евро, так и быть, оставьте себе, мы хорошо повеселились.
Он покачал головой, как бы в состоянии глубокой озабоченности. Затем приподнял брови, наморщил лоб.
–  Вы не совсем правы. Знаете, сколько вообще профессиональных клоунов на нашем, крутящемся без передыху, шарике? Думаю, и тысячи не наберется. Представьте, что столь уникального человека вы наняли себя одну развлекать? Согласился ли бы он это сделать всего только за сто евро?
–  Хорошо, – попыталась я взять себя в руки. – Вы возвращаете мне деньги и обходитесь без всех неприятных последствий. Дурите и дальше голову всяческим идиотам. Или, как я уже поняла, главным образом - идиоткам.
–  Подходит, – кивнул он без раздумья. – Вы можете забрать свои деньги в любой момент в течение месяца, но при двух условиях: начиная с завтрашнего дня, знаете – бухгалтерия-бюрократия, нужно оформить возврат; и еще одно: я никогда больше не приму вас, путь назад будет для вас заказан. Навсегда. По рукам?
Я подумала и согласилась: зачем без лишней надобности лезть на рожон? Один день погоды не сделает. И мы ударили с ним по рукам.