рюкзаках пел своё и чужое с гитарой в обнимку. Пел так, что люди в вагон двери открывали, чтобы лучше слышать. Приятно, что не говори. Но и старался, чтобы не фальшивить. Людей не обманешь, они всё чувствуют, и ложь, и правду.
Вспомним колес нескончаемый стук
Вспомним перроны и поезда.
Но все проходит, и ощущения, и радость, и боль, и разочарования. Остаются только они-строчки в тетрадях. Серёга помнил их все. И даже когда забывал, потом они приходили опять, в нужный момент.
А сейчас он смотрел на них как на осенние желто-красные листья, которые падая под ноги перестают быть чем-то отдельным, а превращаются в сплошной узловатый цветной ковер. Со временем они потускнеют и выцветут. Станут тропинкой, полем, дорогой в лесу, срастутся с окружающим миром и потеряют свою индивидуальность. Они станут всем и ничем.
Он взял в руки гитару, заголосил высоко, надрывно:
Разозлилась природа в апреле
Вроде было тепло и вот нет
Не услышишь веселой капели
С неба падает хлопьями снег
И на улице холод осенний
И дела все идут не с руки
Виноваты без всяких сомнений
Это нервы всё и сквозняки!
На ля-септ-аккорде на пороге показалась жена, тревожно рассматривая Серёгу спросила:
-Напился что ли?
-Да нет, Маша, почему обязательно напился, вспомнилось что-то...
Жена еще постояла немного, пожевала губы и ушла в дом. Петь что-то расхотелось, не сегодня.
Серёга выворотил старую ржавую бочку на пустую гряду в которой жёг всякий мусор, побросал в неё тетради со стихами. Немного бензина и сухой картофельной ботвы. Чиркнул спичкой, закурил и поджог бензин. Веселые огоньки запрыгали, зафыркали. Накинулись на сухие стебли с голодным урчанием поглощая и дерматиновые корки тетрадей.
Сердце так же ровно билось. Даже обидно. Никому не нужны эти стихи. Ни людям, ни Серёге Плотникову. Всё кончилось так просто.
Он представил, как многочисленные буквы, слова, строчки и столбики корчились в огне и ничего не почувствовал. Теперь это будет только его. Он помнил их все до одной, знал, как себя самого, как свои руки, как своё дыхание...
Большая сизая туча передумала моросить дождем и поплыла дальше по небу. Солнце протянуло свои теплые лучики к земле. Зазвонил телефон. Серёга с удивлением увидел кто звонит и ответил:
-О, привет Москва! Вовка, столичная штучка, вспомнил о провинции? Рад тебя слышать…
На удивление чистый и близкий голос Володьки Сперанского, институтского товарища, донёс:
-Серёга, привет! Я ведь по делу, думаю тебе понравится. Познакомился я тут по случаю с режиссером, он будет сериал снимать про восьмидесятые, ну там студенты, комсомольцы. Наша молодость, одним словом. Так вот ему нужны песни стройотрядовские, обратился он к композиторам и к авторам, и к фондам всяким. А задумка такая, там в каждой серии по четыре песни должно быть. Ну так в контракте прописано. Он туда-сюда, а бюджета не хватает, всякие там авторские права и то и сё, волокита какая-то, я сильно не вникал. Ну я ему твоих несколько песен напел, ему понравилось, то что надо! И он мне такой - бюджет маленький, даже предлагать стыдно. А надо сорок песен, фрагментами и целыми кусками, много, короче. И я ему и говорю, да Серёга знаешь какой парень, он тебе эти песни даром отдаст! Ну, Серега, может я погорячился, отдашь?
Серёга Плотников задрал голову к верху, зажмурился на солнце, расплылся в невольной улыбке просто сказал:
-Отдам.
Первый рассказ хороший. но есть явные опечатки. А второй, что ли, более подходит на тематику жизни. Факт того, что творчество не всегда надобно, очень знакомый...А концовка действительно неожиданная. Так что выбор пал на второй рассказ. Но оба автора молодцы!