«Такова жизнь» 4-й поединок четвертьфинала

Сегодня у нас четвёртый поединок четвертьфинала конкурса «Такова жизнь».
Тема – рассказы о жизни. Такое вполне могло или может случиться в жизни.
Объём:
Верхний предел – 20000 знаков с пробелами
Нижний предел – 5000 знаков без пробела

Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтено.

Не имеют право голосовать:
1) Гости
2) Анонимы
3) Клоны

Оценивать рассказы следует, примерно, по таким критериям.
Содержание: соответствие, сюжет, интрига, концовка. Не обращая внимания на буквы, словно вы смотрите фильм.
Повествование: стиль, герои, эмоции, ошибки. То есть, то, что зависит от автора.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2,   2:1,   1:2, 2:0,   0:2   1:1,   1:0,   0:1,   0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.
За победу в поединке даётся 2 очка, за ничью – 1 очко, за проигрыш – 0 очков.

ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИ ДО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТА – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!

Итак, в этом поединке встречаются рассказы «Мой зять» и «Пятьсот оттенков настроения».



Мой зять

В соседней комнате раздался звон. Опрокинув кастрюлю, Зинаида бросилась туда. Мальчишка растеряно смотрел на разбитую вазу.
- Ты, что наделал? – закричала хозяйка и огрела внука мокрым полотенцем.
- Баба, сейчас уберу! – бросился тот к осколкам.
- Я тебе сейчас уберу, - и полотенце вновь опустилась на спину мальчика. – Сядь на кровать и не шевелись!
Убрала, вернулась на кухню. На полу лужа, в которой лежит картошка, хорошо хоть, сырая. Собрала, перемыла, поставила в печь. Села и заплакала, мысленно ругая дочь:
«Ну, почему, почему у всех нормальные семьи. А у меня? Своего мужа – нет, и у дочери – тоже. Хоть бы так всё и осталось. Так дочь в город на вокзал поехала, привезёт на мою голову нового мужа… который в тюрьме сидел. Ведете ли, хороший он. Она с ним три года переписывалась. Любовь у них, а сама его в глаза не видела. И он теперь у меня жить будет. Мало, что я её саму с внуком кормлю, так теперь ещё и его кормить придётся. Ну, я этого «зятя» со света сживу! Убежит, как миленький».
- Баба, можно на улице.
- Иди, иди! Только оденься хорошо. И к реке не ходи, со дня на день ледоход начнётся.
- Ладно, баба!

«Вроде, приехали, - Зинаида посмотрела в окно. – Отсюда видно, что всё рожа в шрамах. Что же она, дура, делает? Мало того, что сидел, так ещё и страшила».
Дверь открылась. Зашли.
- Мама, знакомься! Это – Харитон.
Зинаида, смерила его взглядом, едва кивнула, и стала доставать картошку из печи. Выложила в тарелку. Поставила рядом грибы, огурцы, капусту, и бутылку с мутной жидкостью.
- Садитесь! – хмуро кивнула на стол.
- Спасибо, тётя Зинаида! - произнёс мужчина. - Но я не пью.
- Что совсем? – ухмыльнулась хозяйка.
- Совсем.
Зинаида скривила лицо. Непьющие мужики в деревне всегда вызывали подозрение.
- Ну, как хотите. Обедайте! - накинула на голову платок. – Пойду, посмотрю, где там Ярослав.
***
Вышла хозяйка во двор. И тут участковый:
- Привет, тётя Зинаида!
- Привет, Юра!
- Что такая хмурая!
- Фаина жениха привела.
- Во, я как раз к нему, - ухмыльнулся участковый. – Справочку об освобождении проверю. Да и посмотрю, что за человек твой зять.
- Иди! Они, как раз обедают. Только никакой он мне зять, и никогда зятем не будет.

Пошла Зинаида за внуком. А что его искать? Вон с мальчишками бегает. Но так ей домой идти не охота. Постояла с соседками поговорила. Хочешь, не хочешь, а домой идти надо.
Зашла во двор. Огляделась.
«Совсем дров не осталось».
Посмотрела на огромные чурбаны. Разве их разобьёшь? Зашла в сарай, взяла топор, и стал откалывать от самого маленького чурбана щепы. Размахнулась в очередной раз и…, чья-то сильная рука перехватила топор.
- Тётя Зинаида, дай-ка попробую!
- Попробуй! – хмуро взглянула на зятя.
Тот провёл пальцем по острию, покачал головой:
- Брусок, какой-нибудь есть?
- Зайди во времянку, там, у мужа мастерская была.

Зашёл Харитон в мастерскую и глаза разбежались. Чего там только нет? Включил наждак. Работает! Наточил топор. И колун взял, который рядом стоял.
Вышел и давай чурбаны колуном разбивать на две части. А затем уж топором эти части на поленья разрубать. До вечера все дрова перерубил и в сарай перетаскал.
Вышла тёща головой покачала. И даже улыбка, по лицу скользнула.
- Тётя Зинаида, - говорит он тут. – У забора, брёвна лежат.
- Они уже третий год лежат. Распилить-то некому.
- А я в мастерской бензопилу видел.
- Не работает она.
- Может, я посмотрю?
- Вот завтра и посмотришь, - проворчала Зинаида. – А сейчас баню затопи! Помыться тебе надо. Да и мы все помоемся.
- Сейчас истоплю, - улыбнулся зять.
***
На следующий день вытащил Харитон бензопилу во двор. Разобрал по частям. И понял, что не заработает она – звёздочка маленькая полетела и всю цепь размолотила.
А тут старик, какой-то подошел:
- Привет сосед!
- Привет!
- Тебя, как зовут, мил человек?
- Харитон.
- А меня – Василий. Вот моя изба! – кивнул он на соседний дом, затем над запчастями наклонился. – Что не работает?
- Не! И уже не заработает.
- Пошли ко мне у меня такая же. И тоже не работает. Может, из двух одну соберёшь.

Пришли к деду. У того бензопила совсем убитая, а звездочка – цела, и цепь вполне справная.
- Забирай всё! – улыбнулся Василий.
- Спасибо! А чего я должен?
- Ну, если заработает, и мои брёвна перепилишь.
- О чём разговор?
- Да, Харитон, у меня мотоплуг есть. Забери, может, и его починишь.
- Дядя Василий, а ты как?
- Мне уже восемьдесят скоро, и без плуга-то кое-как хожу.
- Ну, тогда я тебе огород вскопаю и картошку посажу.
- Ну, лады! – улыбнулся старик.

Собрал Харитон бензопилу. Перепилил дрова и тёщины и деда Василия. И даже соседа – бизнесмена. Тот для камина целую машину березовых брёвен привёз.
А сосед этот и говорит:
- Слушай! Ты мне переколи их и в сарай перетаскай! – и пятитысячную купюру суёт.
Сделал Харитон, всё как тот бизнесмен просил. Вернулся домой, положил деньги на стол:
- Тётя Зинаида, возьми деньги!
Покачала та головой, на лице довольная улыбка мелькнула. В деревне редко деньгами расплачиваются. Обычно, другая валюта в ходу.

На следующий день Харитон мотоплугом занялся. Скоро и огороды пахать нужно будет. Сидит во дворе запчасти перебирает. Тут пацан забегает, глаза перепуганные. Как закричит:
- Мы на льдинах катались, а вашего Ярослава унесло… он спрыгнуть не может…
Выбежала и Зинаида с дочерью, и все к реке побежали.
Льдина, со стоящим на ней мальчишкой медленно отходила всё дальше и дальше от берега к средине реки. А по течению другие, огромные, льдины надвигались, видно, где-то, выше по реке, затор прорвало.
- Сейчас раздавит мальчонку, - раздался чей-то испуганный голос.
Завопила Фаина.
Но Харитон уже бросился в холодную воду и поплыл к льдине. Доплыл. Забрался на неё. А к ним уже огромная льдина приближается. Сейчас сомнёт их.
- Слушай, Славик! – наклонился Харитон к мальчишке. – Ты ведь настоящий мужик.
- Да, - утвердительно кивнул головой пацан.
- Когда большая льдина приблизится, нам нужно перепрыгнуть на неё, иначе она нас раздавит. У нас будет всего пара секунд. Сможем? Давай руку! Приготовься! Прыгаем!
Харитон схватил мальчишку за руку и, буквально, бросил на льдину. Прыгнул и сам, сильно ударившись о край ногой. Штанина брюк стала окрашиваться в красный свет. Мальчишка с испугом смотрел на свои расцарапанные руки.
А льдина уже на средине реки, где течение набирает силу. И их понесло в неизвестность.

С берега все с ужасом наблюдали за удаляющейся льдиной.
- Пропадут ребята! – вновь раздался чей-то голос.
Его заглушил женский плач.
- Может и не пропадут, - вслух стал размышлять участковый. – Впереди река делает резкий поворот…, а Харитон, вроде, человек умный.
И Юрий бросился к своей «Ниве», стоящей здесь же на берегу.

Харитон обнял мальчишку, стараясь, хоть немного его согреть:
- Слушай, сынок! Одно испытание мы преодолели. Сейчас будет другой. Льдина не сможет обогнуть вон тот выступ суши, и мы в него врежемся. Очень сильно врежемся! Давай отойдем на другой край льдины.
Суша всё ближе и ближе. Удар! С огромной силой они перелетели всю льдину и очутились на прибрежной гальке.
- Жив! – поднял Харитон мальчишку.
- Руку больно и ногу – тоже.
- Пустяки! – улыбнулся мужчина. – До свадьбы заживёт.
- Ага! А кровь течёт.
- Терпи! На дорогу выбираться надо.
- Болит, - потер мальчишка локоть.
- Не ной! Ты мужик.

Через пару минут они вышли на дорогу. И тут из-за поворота показалась «Нива». Из неё выскочил участковый:
- Живы?!
- Вроде, живы! – кивнул головой Харитон.
- Ой, что-то вы мне не нравитесь! Быстрей садитесь! В город в больницу поедем!

Дочь лежала на кровати и ревела. Зинаида не отходила от окна. Мелодия на сотовом заставила вздрогнуть обеих. Фаина схватила телефон. На дисплее высвечивалась надпись: «Участковый».
- Что, что с ними? - крикнула она, прижав телефон к уху.
- Ярослав, твой вон сидит, весь перевязанный и заклеенный. Сейчас ему трубку дам.
- Мама, - послышалось в трубке.
- Сыночек, сыночек, с тобой всё в порядке?
- Нормально, мама! Я не мужик что ли?
- Вот видишь, Фаина, всё нормально! – раздался голос уже участкового.
Зинаида выхватила телефон из рук дочери:
- Юра, Юра, а как там мой зять?
- Зашивают его… Подожди, вон вышел.
- Что, Харитон? – послышалось в трубке.
- Да, нормально всё.
- Тётка Зинаида, всё нормально! – послышался голос участкового. – Сейчас привезу тебе и внука, и зятя.
Зинаида облегченно вздохнула и прикрикнула на дочь:
- Хватит лежать. Сейчас наши мужики приедут, голодные, поди, с утра не ели.



Пятьсот оттенков настроения

У Серёги Плотникова день рождения, ни сегодня, но скоро. Пол ста два. Кто скажет мало, кто много. Сам себя ощущает, как будто и не было этих лет. Сердцебиение застыло где-то на тридцатке. Вес набрал немного, да ведь это, само собой.
А сердце стучит, то ровно, то бешено...
***
Стихи как оттенки настроения, как формула сиюминутного ощущения. Как отпечаток момента времени, как фотография прошлого. И если совпало, то стихи нравятся...
Серёга усмехнулся своим мыслям. Поэт-философ. Четыре исписанных тетради. То нервным, то ровным почерком, то печатно, то веревочно.  Наискось и поперек.
Как-то пересчитал - пятьсот одиннадцать историй про то настоящее, которое ушло, про будущее какое не наступит никогда, про работу и жизнь, про любовь...
Я летаю так, в облаках своих
И на землю спускаться не хочется...
Там всё честно, а иное и лубочно-сказочно. Но откровенно, как считал и думал, как ощущал.
Совы ухают в болоте: -Угу!
Зацепилась тьма на лунном роге...
Всегда со всеми и всегда одинок, сам с собой. Только стихи вырывались наружу как какое-то средневековое кровопускание и становилось легче, а иногда и радостнее. А бывало и нестерпимо грустно. Всяко бывало.
Стихи и музыка. Вот это как бутерброд. Легче есть, вкуснее что ли. Музыка — это громко сказано, так, стихи на распев. Эх бывало...
В электричках, в зажатых тамбурах то стоя, то развалившись на