После

С каждого надо спрашивать то,
что он может дать.
А. С.- Экзюпери.
Часть 1
 
Сегодня утром я проснулась и поняла, что этой ночью меня не стало. Жаль, что я проспала такой важный момент, как собственная смерть. Вспомнилось: «и встретив своё имя на одной из могил, с ужасом почувствуешь, что ты уже был». Нет, мысль о своем исчезновении из этого мира вовсе не ужасала, как это бывало раньше, и правда, когда ждёшь чего-то плохого – страшно, а если уж свершилось – чего бояться? Нечего. Вот я и не испугалась. Просто лежала и думала, как быть дальше, как выкручиваться из этой поистине дурацкой ситуации. То, что, умерев, думать я продолжала, меня нисколько не удивило – мало ли ошибок делает природа? Душа улетела, сознание осталось – нормально, в этом мире вечно творится какая-то неразбериха. Нет меня, и не надо. Только вот как же я теперь разбужу отца?, ему ж на работу скоро. Я встала, включила свет, посмотрела на часы: да, ему – скоро, мне – пора, то есть, в смысле, было бы пора, если б была жива. А теперь мне никуда не надо ни идти, ни ехать, я полностью свободна, а, значит, можно снова лечь в кровать и заснуть, поэтому я оделась, выпила чаю, накинула куртку и вышла на улицу.
Мир был прежним. Небо оперного цвета шелковело вдалеке. Измученная бездомная то ли лайка, то ли дворняга грелась на люке. Где-то на горизонте уходил, конечно – мой, трамвай. Ещё вчера я бы расстроилась, увидев, как он подмигивает мне своим жутковатым глазом, а вечное с ним заодно – светофор -, явно издеваясь, меняет красное на зелёное как раз в тот момент, когда трамвай закрывает двери. Но вчера – это вчера, вчера ведь было до, а сегодня – после. Всё время отныне так и будет делиться на до и после. Правда, надеюсь, после не будет долгим, поскольку отделение души от тела вполне можно посчитать за хороший повод уйти, все-таки не очень естественно, когда мертвецы расхаживают вот так запросто по городу. Хотя, конечно, в данном случае это вполне объяснимо: мои душа с разумом всю жизнь не очень ладили, постоянно спорили, расходились во мнениях, дулись друг на друга, а я – всегда крайняя в этой борьбе, а я – выкручивайся, как хочешь. А сегодня, видимо, пока ум крепко спал (с ним в последнее время такое бывало редко), душа, решив, что нет никакого завтра, есть только сейчас, смылась потихонечку куда подальше. Ну и ладно. И без неё неплохо. Правда, нельзя сказать, что и хорошо. Но спокойно, это главное. Вот люди все бегут, от ветра лица закрывают, от мороза шарфы на уши натягивают – конечно – для них минус тридцать, если диктор не врёт (врёт, наверное), а мне не холодно. Не холодно? Я сняла перчатки, шапку, подставила всю себя ветру, нет, вроде, холодно. Просто безразлично. Теперь можно ничего не бояться: ни холода, ни боли, ни (ха-ха!) даже смерти. Мне теперь всё равно. Всё – равно. Всё равно всему: холод – жаре, счастье – горю, жизнь – смерти. Всё одно. Одно – ничего. Ничего – пустота. Пустота – покой. Покой – хорошо. Хорошо-то – хорошо, но что-то тревожило, какая-то навязчивая мысль погано скреблась в голове, что-то важное, безумно важное, я что-то не сделала, не смогла, не успела, что?, что?! – ах, да, я ж отца не разбудила.


«Чёрт, девушка, что вы тут под ногами болтаетесь!» Болтаюсь! Я!!! Ни фига себе, человека уже нет, а ему – что вы болтаетесь! Я не болтаюсь, я…, кстати, где? Институт. Как я сюда добралась? По привычке, видимо, по той самой, которая свыше нам дана, замена…, в общем, ноги сами пришли туда, куда я… Интересно!, а имею ли я право говорить о себе я? Я – это моё тело, моё сознание, моя душа, душа сгинула, выходит, я – не я. Забавно.
-Привет! Готова?
-К чему?
-К зачёту.
-К какому?
-По литературе, ну, той, как ее? А ты что, не знала?
-Нет. Или да. Не помню. (Литература – это к душе, души нет, спрашивать не с кого).
-Ладно, не расстраивайся, еще завтра можно сдать.
-Я никогда не расстраиваюсь. Во всяком случае, с сегодняшнего дня – никогда. А ты что на этой неделе делаешь?
-А что? В гости зовёшь?
-Да. Или нет. Не совсем – на похороны.
-Господи!, на чьи?!
-На мои.
-Блин, вечно ты со своими шуточками.
-Я серьёзно.
-Жить надоело?
-Скорее, не жить устала.
-Да ну тебя.
 
Странно, всё было по-старому. Раньше, узнав о чьей-нибудь смерти, я не могла понять, как люди в состоянии что-то говорить, делать, когда человека больше нет в этом мире. Сегодня не было меня, но все оставалось по-старому. Кто-то смеялся (я посмеялась тоже), кто-то грустил (я погрустила вместе с ним), ползли лекции (все писали – и я писала), летели перемены (все жевали – и я жевала). Или наоборот, лекции летели, перемены ползли. Живой я даже притвориться не пыталась, но все разговаривали со мной так, будто ничего не произошло. Меня не трогало чужое равнодушие, трогало меня только одно… Я посмотрела на часы – отец давно безнадёжно проспал всё, что только мог, а, быть может, я и могла его разбудить?
Дни бывают разными: длинными, короткими, хорошими, плохими, а этот день был никаким. Никакой день – никакой не день. Вечером я сидела в своей комнате, смотрела в одну точку, и… вот тут-то вдруг и зазвонил телефон. Как это страшно – ждать звонка. Я не ждала, но он звонил, и это звонил Он. Если б вчера, если б до, то я бы вздрогнула, сердце б замельтешило, как ненормальное. Но сегодня – после, сегодня уже нет сердца. Я приложила руку к тому месту, где оно было прежде: «тук, тук, тук, тук…» Орган кровеносной системы был, сердце отсутствовало. Телефон дребезжал. Это было неважно, поэтому я сняла трубку:
-Привет.
-Здравствуйте, а можно…
-Привет.
-Я не узнал. Как ты, как дела?
-Дела отлично, как обычно, а меня нет.
-…?
-Знаешь, сегодня утром я проснулась и поняла, что этой ночью…


 
Часть 2
 
Он нажал на рычажок, чуть-чуть поколебался, потом, уже уверенной рукой,- ведь он всё делал правильно – набрал «03».
 
Возможно, по-другому:
 
Он положил трубку. Потом закурил. Опять снял трубку, подумал. «03»? Или неотложка? Но кому? Ей? Мне? Или и ей, и мне?» Положил трубку. Закурил ещё раз. Встал и походил по комнате. Вспомнилось: «и встретив своё имя на одной из могил, с ужасом почувствуешь, что ты уже был». Усмехнулся. «Нет, врачи не помогут, они не поймут, упекут только, причём обоих. Я тоже не помогу – что я могу?, но я понял, а раз…» Он быстро оделся, захватил с собой её адрес, пачку сигарет и вылетел из дому.
 
А может, так:
 
Пожелав ей спокойной ночи, он бросил трубку, пошёл на кухню, закурил традиционную вечернюю сигарету. Вернулся, глянул на часы: «Чёрт, поздно, завтра вставать рань раннюю». Разделся, завел будильник, лёг и мгновенно уснул.
 
Или так:
 
Он опустил трубку куда-то совсем не туда, где ей предназначалось быть, отвернулся к стене и, прошептав напоследок: «Я обязательно разберусь со всем этим завтра», отключился в ту же секунду. Утром от выпитого накануне жутко болела голова, слегка тошнило и ничего не помнилось.
-----------------
янв. 2001 г.