Диагноз

 

На следующий день рано утром Пётр Николаевич уже маячил под знакомым кабинетом. Врач появился часа через два.

- Что Вы, больной, - спрашивает, - ни свет, ни заря явились? Я Вашей супруге всё объяснил, лечение назначил и лекарства выписал. Идите, лечитесь до полного выздоровления.

- Какого выздоровления? – упавшим голосом просипел Пётр Николаевич. – Какое при таком кладбищенском диагнозе может быть выздоровление? Господь с тобой, доктор.

 

- Значит Вы в курсе, - смутился врач. – Я же просил супругу Вашу не вводить Вас в курс, так сказать, дела.…  То есть, не ставить в известность…

- Не ставить, - ярился Пётр Николаевич. – Да она сама не своя от радости. Это ей лотерея в расцвете лет выпала, маленькое счастье посреди жизни.

Он смутно помнил, как пришёл домой, как сел за стол, обхватив голову руками, и просидел в таком положении до позднего вечера.

«Всё. Конец. Всему конец. Время пошло на часы и минуты. Что же делать-то? Как доживать с таким грузом? А жена-то рада. Вон, какая морда счастливая. Теперь дура эта спустит все нажитое за полгода…. Ну-ну, радуйся, резвись. Пока. Недолго тебе веселиться. Поживёшь ты у меня в своё удовольствие, - злорадствовал он, доставая из кладовой две бутылки водки. – Я т-тебе покажу скупердяй».

 

После первого стакана полегчало так, что он стал ощущать вкус и запах водки. Вкус понравился, запах умиротворял. После второго в голове мелькнула шальная мысль – а гори оно всё синим пламенем! Сколько осталось, столько и осталось, и прожить эти дни надо так, чтобы покидая этот мир, не было мучительно больно оставлять нажитое трудовым горбом добро чужим людям. Всё-таки замечательный этот напиток – водка. Как психологию мышления выворачивает.

 

Вторая бутылка ушла под разработку комплекса стратегических мероприятий на конец жизни. Требовалось уложить в укороченные болезнью сроки то, что планировалось растянуть на тридцать – тридцать пять лет. Задача трудная, но при грамотном подходе вполне разрешимая. Первым делом в самом навороченном магазине ритуальных услуг был приобретен шикарный дубовый гроб и со всеми почестями водворён в свободной комнате, как напоминание о недолговечности и тленности всего живущего на грешной земле. Супруга узнав, что стоимость последнего пристанища мужа не намного дешевле соседского гаража вместе с находящимся там запорожцем, проявила первые признаки беспокойства. Наследство поползло...

 

Следующий шаг был продуман Петром Николаевичем не менее тщательно и взвешенно, поскольку человек он был обстоятельный и во всём любил порядок. Он приобрёл себе место на кладбище в престижном районе, почти в самом центре погоста. Судя по надписям на памятниках, здесь собралась чудная компания – несколько бизнесменов средней руки, павших от рук злых конкурентов, директор мясокомбината, заведующий «коммунхозом», другие ответственные, но, увы, уже покойные лица. Будущие соседи по погосту устраивали изысканный компанейский вкус Петра Николаевича. Затем, он дал куму денег на поминки, сопроводив их письменными указаниями в отношении проведения самой процедуры захоронения и предшествующей ей небольшой траурной вечеринки.

 

- Будет всё, как у людей, - заверил кум, оценив уровень обязательных приготовлений и выделенную для этих целей сумму.

– Ну, а теперь, - решительно хлопнув в ладоши, заявил Пётр Николаевич, - повеселимся на смертном одре так, чтобы чертям тошно стало, а живым и здоровым завидно.

 

Первым делом он привёл себя в божеский вид и отправился в ресторан, туго набив карманы пиджака и брюк отложенными на несостоявшуюся старость купюрами. Он всегда мечтал побывать именно здесь, повеселиться, расслабиться, но как-то жалко было деньжат. А сейчас чего их жалеть? Заказал столик, принял меню из услужливых рук официанта, открыл его и растерялся. Ассортимент блюд поражал воображение. «Гратэн» из копчёной индейки с брокколи и двумя сырами, морские гребешки с овощами в чесночном масле, креветки с чесноком и лимоном, белая рыба в луково-имбирной глазури.…  И так на пятнадцати страницах. Мама дорогая, что творится! Из знакомых по неприхотливому быту блюд встретил только борщ по-украински, сельдь и салат из свежей капусты. Заказал по богатому, но водку, пиво и селёдку велел принести сразу, чтобы, как говорится, начать с привычных вкусовых ощущений.

 

После третей рюмки водки настроение поднялось настолько, что Пётр Николаевич стал проявлять нестойкий интерес к публике. Взгляд его вычленил из веселящейся толпы девицу, одиноко сидящую за соседним столиком. Она явно скучала, время от времени затягиваясь длинной, как карандаш, сигаретой. Девица, в свою очередь, уже давно оценила «пассажира». Обнаружив, что замечена потенциальным клиентом, представительница древнейшей профессии многообещающе подмигнула кавалеру, призывая последнего ускорить процесс знакомства и не разводить понапрасну бодягу. Пётр Николаевич икнув от неожиданности, принялся более внимательно исследовать «объект». Девица была молода, вульгарна, доступна и полностью вписывалась в его планы на сегодняшнюю ночь.

 

Несколько взаимных перемигиваний, известных разнополому человечеству со времён Адама и Евы как приглашение к знакомству, и вскоре девица уже хозяйничала за столиком Петра Николаевича, поглощая блюда с замысловатыми названиями и запивая съеденное заказанным по случаю знакомства шампанским. Во время танца Петра Николаевича не покидало ощущение, что он обнимает не живого человека, а лодку-плоскодонку, на которой в дни далёкой молодости ему приходилось переправлять по мелководью малые грузы. Пальпируя худощавые телеса избранницы, Пётр Николаевич, привыкший иметь дело с объёмными женскими формами, стал всерьёз сомневаться в самой возможности проведения финальной части любовных игр со столь эфемерным существом. Он не без основания опасался, что попытки близости могут закончиться травмами, возможно, даже несовместимыми с чахлой жизнью его новой пассии.

 

Обхватив девичью талию, Пётр Николаевич с удивлением обнаружил, что оставшейся частью свободной руки он мог легко почесать свой глобусообразный живот, особо не беспокоя партнёршу. Девица нашептывала в ухо Петра Николаевича нежные слова, называя его «котиком» и «папашкой» и строила заманчивые планы на ближайшую ночь. Он отверг навязываемую гостиницу, и вскоре подвыпившая пара предстала перед ошарашенной супругой, не ожидавшей подобной прыти от стоящего на краю могилы Петра Николаевича. Молодые, продефилировав мимо потерявшей дар речи законной жены, укрылись в спальне. Вскоре оттуда донеслась любовная возня, сопровождаемая женским эротическим визгом и мужскими похрюкиваниями. Жена, исполнявшая семейный долг, предусмотренный брачным свидетельством, как обязательную программу, без огонька и выдумки поняла, что проиграла окончательно, и тяжело вздыхая, принялась собирать вещи.

 

Утром Пётр Николаевич пробудился от испуганного женского вопля и глухого удара, как выяснилось позже, вызванного падением человеческого тела на пол. Гостья без сознания лежала рядом с гробом, который в темноте приняла за входивший в моду «евросундук» для хранения нижнего белья. А поскольку такой сундук считался мебелью высочайшего класса, то и содержимое его должно было быть соответствующим. Это и вызвало нездоровый интерес у нечистой на руку девицы. По полу были беспорядочно рассыпаны похищенные из тайников деньги, золотые украшения и заготовленная на смерть одежда. Любовь, как и следовало ожидать, оказалась не бескорыстной. Реквизировав у девицы похищенные ценности и купюры, Пётр Николаевич вынес неподвижное тело на свежий воздух, оставив его приходить в себя на лоне природы, под кустом можжевельника, и вернулся домой. Разочаровавшись в любви, он принялся обдумывать дальнейшие шаги.

 

Шикарно, с блеском завершить жизненный путь не складывалось. Не получал он столько удовольствия, сколько хотелось. Потягивая пиво у одного из многочисленных киосков, натыканных по всему городу как грибы, он излил душу первому подвернувшемуся собутыльнику, оказавшемуся за его столиком, и встретил полное понимание и сочувствие, казалось бы, постороннего человека. Добрых, отзывчивых душ, проникшихся проблемами Петра Николаевича и готовых оказать моральную поддержку, было так много, что деньги, которые он запланировал прокутить сегодня, закончились быстрее, чем ожидалось. На следующий день ситуация повторилась. Пиво, водка, скорбные лица и траурные речи заканчивались полной амнезией к вечеру.

 

Походы к киоску превратились в ежедневный, обязательный ритуал. Петру Николаевичу общение с новыми друзьями нравилось. Здесь он получал всё, что хотел – сочувствие, понимание, забвение. Пётр Николаевич потерял счёт времени. Куда-то запропастилась благоверная супруга вместе с частью совместно нажитого добра. Но его мало беспокоила потеря имущества. По зрелому рассуждению он пришёл к выводу, что так оно и лучше. Понятнее. А вещи…. Зачем ему теперь это барахло? Ни к чему. Новый траурный костюм, рубашечка да пара туфель и всё остальное, что необходимо для проведения прощальной церемонии были аккуратно складированы в гробу и надёжно прикрыты крышкой. Осталась сущая ерунда – вставить туда его, Петра Николаевича, усопшее тело. Но это мероприятие пока терпело. Того же немногого, что было одето на нём живом с лихвой хватало на оставшиеся дни.

 

Он потерял счёт времени. И вот, наконец, как и следовало того ожидать, наступил роковой день, когда готовясь в очередной раз выйти к ларьку, Пётр Николаевич с удивлением обнаружил, что золотой дождь иссяк. Он добросовестно обследовал заначки и тайники, но не нашёл даже самой мелкой купюры. Странно. Денег с лихвой должно было хватить на отведенный медициной полуторамесячный срок.

 

Новые знакомые холодно отнеслись к неприятному известию о постигшем Петра Николаевича финансовом кризисе. Предложение же взять на себя расходы по удовлетворению необычайно сильно резвившейся пагубной страсти собутыльника, вообще, встретили в штыки. Домой Пётр Николаевич вернулся трезвым, уничтоженным человеческой подлостью и коварством. Перспектива доживать последние дни голодая его не веселила, и сказать, сколько времени будет тянуться вся эта канитель, было крайне затруднительно.