КИРПИЧ НА ГОЛОВУ
«Кирпич ни с того ни с сего никому
и никогда на голову не свалится»
Воланд
(Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита»)
1.
- Народу-то, народу, конец рабочей недели, пятница-пьяница, - Виталик пропустил вперед Гарика Кобахидзе и слегка оттер меня от толпы, снующей на остановке, к стене здания, - пойдем в Угловой в двух шагах, там хороший армянский коньяк «Арарат» семилетней выдержки продается. Расслабимся.
Мы и двух шагов не прошли, как позади меня раздался грохот от врезавшегося в асфальт и расколовшегося на двое силикатного кирпича.
- Совсем совесть потеряли строители хреновы, людей поубивают, - шарахнулась в сторону какая-то женщина
- Ну ты, блин, в рубашке родился. Еще б несколько секунд раньше, и пришлось бы тебя хоронить, - Витасик истерично засмеялся, а мы с Гариком, отойдя поближе к краю дороги, внимательно оглядели фасад здания с крышей. Там вроде бы показалось все чисто. Похоже было на то, что кирпич упал с неба.
Вечер показался мне удивительно теплым. Жахнули коньячку за здоровье, женщин и за «не дай Бог, там всякие случайности», покурили и перешли на анекдоты. Было весело, хотя осадочек остался…
В субботу прихватив свой театральный бинокль и прикупив в специализированном магазине спецовку, я доехал до места вчерашнего инцидента. Внизу все было тщательно прибрано - дворники поработали, и я внимательно оглядел крышу дома. Так там и падать нечему, нету там никаких кирпичей. А вот повыше, я до упора увеличил разрешение бинокля, точно, угол какого-то белого многогранника. Второй что ли кирпич?
Универсального ключа от двери подъезда у меня не было, поэтому пришлось устроить сплошной обзвон по квартирам, представившись мастером из ЖЭУ.
В конце концов, открыли, и пока я поднимался вверх по лестнице, на третьем этаже меня поджидала маленькая сухонькая старушка с горящими глазками. Я сразу же включил диктофон.
- А ваши тута ужо были, проходили по стояку. Вона прямь до крыши дошли. Обящали стояк пробить. А ничаво и не сделали, - бабулька обреченно махнула рукой. Ужо около шасти было.
- Вот я и проверяю объем выполненных работ, теперь им мало не покажется! – парировал я, - опишите-ка, бабушка, мне этих специалистов.
- Один, маленькай такой, крепкай, нос картохой, ежик; второй худой, жилистай, Носастый, прячесаный. Симпатишный мущина.
Знашь, мастер, я яшо со двора кагда выходила, они меня обогнали, через дорогу перебяжали и прямком в эту ФСБ. Я яшо подумала, что это под конец работы, контору позасрали. Щас им убяруть. Вядать то ж напартачали…
Замок лючка выхода отсутствовал, и я беспрепятственно оказался на крыше. Ну, да, так оно все и было: у самого у края свисающей крыши лежал второй кирпич, которым очевидно должны были добивать, если бы первый достиг цели, а неподалеку – два окурка – я их узнал: один с золотистой оберткой у фильтра, а другой тонкий коричневый. Rothmans Royals и St. Moritz – эти сигареты моей молодости очень хорошо помню. Покупали у фарцовщиков втридорога тогда, и сейчас такие сигареты редкость. Понюхал– фирменные, не какая-нибудь Турция. В общем, сантехники ни тогда в союзные времена, ни теперь в двухтысячных такие сигареты не курили, если конечно не работали в каком-нибудь зарубежном посольстве…
2.
Улик было маловато: два окурка, бережно запаянные в целофановый пакет, видео и фото-кадры места преступления и показания бабульки, записанные на диктофон. Все это выглядело легковесно; бабулька вообще могла не дожить до суда…
Значит, контора. Всесильное и всепроникающее ведомство страха и подавления инакомыслия во все времена. КГБ СССР. Никогда не задумывались о том, что уже в самом названии «государственная безопасность» обществу и его безопасности места не оставалось. И чем дальше отделялось государство от общества, сориентированного на перемены, и чем большую опасность представляло оно для государства, тем выразительнее становились внутренние интересы ведомства государственной безопасности от общественных угроз – свободы и демократии.
Однажды, еще в самом начале моего обучения на «идеологическом» историческом факультете незадолго до смерти Брежнева на курсе проводили отчетно-выборное комсомольское собрание. Во время выдвижения кандидатур в президиум поступило ну совершенно абсурдное с позиции сегодняшнего дня, вообще – здравого смысла, предложение об избрании в состав президиума почетного члена – генерального секретаря Коммунистической партии, четырежды героя Советского Союза Леонида Ильича Брежнева. Ничем абсурдным в те годы такое предложение не выделялось. Так было сплошь и рядом. Проголосовали, разумеется, тоже единогласно, почти. При одном - против. Когда меня спросили, почему я, комсомолец, голосовал против, я так и сказал: где Москва и где наш областной центр? 200 километров. И что вы представляете себе, как уважаемый Леонид Ильич, который лежит (еще более усугубил я свое шаткое положение) сейчас в Кремле, будет выполнять роль члена президиума нашего собрания: задавать и отвечать на вопросы, делать реплики, а возможно даже и выступать в прениях?
Как-то это моих сокурсников не убедило. Все прошло как всегда, правда в решении собрания отмечалась настойчивая необходимость усиления идеологической работы среди студенческой молодежи…
На выходе с факультета меня подхватили «под белы рученьки» два здоровячка в черных костюмах, белых рубашках и галстуках, и небрежно кинули, как коробку с мусором, на заднее кресло серой «Волги». И уже минут через двадцать я сидел за столом перед моложавым майором на фоне огромного портрета Дзержинского. Оба пристально разглядывали меня.
- Ну, что достукался? - подмигнул Феликс Эдмундович, - теперь будешь отвечать по всей строгости советского закона.
- Фамилия, имя, отчество, год и место рождения, национальность? - моложавый приступил к протокольным вопросам.
Я назвал.
- Уже хорошо, что не еврей, - майор немного подобрел, - с этими всегда одни проблемы, что не еврей, то «узник совести». А у нас, что совести нет? Я тебя спрашиваю: есть у нас совесть или нет?
- Как посмотреть.
- Это ты брось, комсомолец! Есть у нас совесть. В лице Коммунистической партии Советского Союза и нашего Генерального Секретаря. Понял? Вот так надо отвечать.
- Понял.
- Так… Явки, пороли, связи? Кто надоумил исключать Брежнева из почетных членов президиума?
- Я …, я не знаю, я никого не исключал.
- Еще бы? «Голос Америки» слушаешь? «Свободу», «Немецкую волну»?
- Глушат, ничего не слышно.
- И правильно, что глушат. «Советские руководители – пожилые люди»? Эх, молодой человек, молодой человек, старость - это мудрость. А вы решили обидеть пожилого человека, генсека нашей родной партии.
- «Старость – это мудрость», хорошо сказано, - подтвердил Дзержинский.
- Так я ж не его…Его ж здесь нет…
- Как это нет. Он есть. Он здесь! Он с нами! Вот смотрите: Ленин умер? Но он с нами – и сегодня живее всех живых! Не хочется отправлять вас по этапу в Магадан, молодой человек, там холодно, там сидят настоящие закоренелые преступники – воры, убийцы и насильники. Может они вам ближе? С насильниками хотите пожить на Колыме?
- Не хочу я с ними, я всего Ленина, Маркса и Энгельса прочитал, хотя Маркс – и еврей.
- Похвально, - заметил «Железный Феликс».
- Пустое, – подытожил майор, - посиди, подумай, как тебе с этим жить дальше. Не надумаешь, так я подскажу. Выход всегда есть.
И выскочил за дверь.
«Да, влип», - думал я, - И что теперь делать? Что ни скажешь, все против тебя.
- Мне б твои беды, - поморщился Дзержинский, - посидел бы четверть жизни по каторгам, тюрьмам и ссылкам – оценил.
Стол под зеленым сукном казался безжизненным, пара телефонов, календарь и канцелярский набор… Но вот рядом с одним из черных телефонов что-то краснело.
- Посмотри, никто же не увидит, - кивнул старый конспиратор.
Я быстро схватил удостоверение с надписью КГБ СССР и изображением герба Советского Союза и раскрыл его. Майор. Старший оперуполномоченный управления КГБ (далее указывалась область) Егоров Виктор Владиленович.
«Оставил удостоверение на столе» перед «врагом народа» и убежал – непозволительный ляп, - подумал я.
- А ты проучи его, как Жеглов Шарапова в сериале «Место встречи изменить нельзя», когда спрятал оставленное на столе Шараповым дело, - подмигнул Феликс.
- А узнают - будут бить?
- «Страх не научит … отличать добро от зла; кто боится боли, тот всегда поддастся злу», - резюмировал Феликс.
Мне нечего было возразить, и я сунул удостоверение в задний карман джинсов.
… Подумали?.. Читали, НТС, «Посев»? – майор постоянно то тыкал, то выкал, то наоборот.
- А мы завсегда в колхозы ездим студенческими отрядами на посевную, сенокос. Дело государственное, понятное.
- Ну, ты, дурочку не валяй, не зли меня! НТС – это Народно-трудовой союз – эмигрантская организация, а «Посев» - это их журнал, сеющий чуждые буржуазные ценности: «Человек человеку волк», «Око за око, зуб за зуб». Последователи Деникина и власовцев. Они хотели, что бы Гитлер захватил нашу Родину. Это враги настоящие. Если узнаешь, что кто-то распространяет, срочно доложишь мне, вот тебе мой телефон, - он быстро записал и сунул мне квадратик бумаги с записанным телефоном. Читай лучше «Камасутру», - майор улыбнулся, - дело молодое. Но на всякий случай тоже сообщи про тех, кто распространяет.
- Я вас понял, Виктор Владиленович, обязательно сообщу.
- Постой, а откуда ты знаешь, как меня звать, я вроде тебе не говорил.
- Как же в самом начале и представились – Егоров Виктор Владиленович, старший уполномочный УКГБ
