…Празднование помолвки вкатилось в апогей.
В трех триклиниях, чтобы поместились все гости, расставили столы с разнообразными, на любой вкус, блюдами, ложи и кресла. Гости пили, насыщались, тешились зрелищем, какое перед ними разыгрывали полунагие актеры, совсем юные мальчики.
Мальчики – непреходящая мода в Риме, какую, якобы, они заполучили от развязных этрусков. Такой моды Марий Алкивиад не признавал. В свое время уберег сына от совращения, а с его возмужанием уже не опасался, что тот увлечется мужеложством.
По натуре Кай Валент уродился достойным представителем своего пола, предметом обожания кого была женщина, и никто более.
Среди молодых аристократов, пожалуй Марк Виктор и Теренций Павлин не поддерживали нездоровую моду. Хотя молодой Фабий знал о пристрастии своего отца к мальчикам. Знала и супруга Антония Элия. Возможно, по этой причине она была злой и капризной. Она удерживала подле себя падчерицу, воздвигая между нею и женихом преграду тяжелым взглядом.
Минута слабости, когда Глория дала согласие на брак, прошла. Она вновь замкнулась в себе, боясь смотреть в сторону Кая Валента, кому составляли общество его отец и Антоний Элий.
Марий Алкивиад не приветствовал привычку есть полулежа, и сына приучил больше сидеть за столом, чем возлежать. Полагал, лежа едят обжоры и лентяи, пищи в желудок набивается много, и, если ее не убирать, сунув два пальца в рот, - мышцы жиром обрастут. Как у Тита Домиция. Молодой, а толще своего папаши, и сейчас жрет, будто его месяц не кормили.
На помолвке сына Марий Алкивиад почему-то изменил своей стоической привычке. Полулежал. Ел без разбора, запуская пальцы то в блюдо с каплунами и трюфелями, то в паштет из раков, то косточку фазана обсасывал, кидая ее, как это делали те, кто ел мясо, собакам в центр столовой. Пил, как обычно, неразбавленное вино, удивляя и веселя своих приятелей. Возле отца сидела рабыня с чашкой воды на коленях, дабы господин обмывал жирные пальцы.
Кай Валент почти не пил, держал у губ бокал с легким арицийским вином, поверх кромки наблюдая за невестой. И она не ела. Сидела бледная, как мраморная Венера – бесчувственная. Да, влюблена ли она? Может просто заигрывала, когда словами своего сонета почти призналась жениху, якобы мечтает о нем всю жизнь…Снится он ей….Тогда, зачем выбрала брак «с рукой»? Обязала себя быть привязанной собачонкой у ног мужа! Нет, не понимал Кай невесту: ни ее поступка, ни ее признания…
За семью печатями душа Фабии Глории.
Ей что-то говорили матроны, стреляя взорами по столам и жующим мужчинам, она отнекивалась. Протягивала вкусный кусок мяса или рыбы собаке, пристроившийся к ней.
Чтобы не выглядеть белой вороной на фоне едоков и выпивох, Кай Валент взял розетку с черными маслинами, они приготовлены без косточек. Откинувшись на спинку в уютным кресле, бросал в рот по маслине, рассеянно слушал громкий разговор отца с Фабием.
- Условия о разводе первым делом войдут в брачный контракт, они не ущемят интересов ни той, ни другой сторон. Недвижимость, приданное, вилла в Ариции останутся за Глорией…
- Да, но она выбрала брак «с рукой», значит полностью будет под властью мужа и его состояния, - Антоний Элий не понимал, зачем надо говорить так много о разводе.
- Я не тиран, дочь твою не обижу. Требониан Галл дал согласие присутствовать на свадебных торжествах. Кесарь лично доставит белого быка. Жертва обещает быть богатой.
- Да-а, это большая честь для молодых, – старый Домиций, возлежавший с правой стороны от Кая Валента, придвинулся к нему, – Честь тебя, дорогой Валент, высоко поднимет. Ты получишь консульство! – хлопнул по плечу «консула», так неожиданно, со всего маху: будущий «консул» вскрикнул, побледнев.
Из-за резкого движения, когда он поднял невесту на руки, видимо открылась вчерашняя рана. Схватившись за руку, Кай Валент извинился и почти бегом покинул триклиний.
На террасе припал спиной к колоне, доходя до памяти. Никогда бы не подумал, что тяжело будет заживать на его теле рана. Или права Элин, он – неженка… Прохладный ветерок, веявший со стороны атриума, привел его в чувство.
- Начинаются детские капризы, Кай?
Как бывало в отрочестве, заботу о нем проявляли двое: Элин и Марий Алкивиад. От их внимания никогда не ускользало любое его настроение.
Сын смотрел поверх головы отца, стоявшего перед ним с полным кубком вина, и почему-то тревожно сжалось сердце. Предчувствие редко обманывало Кая Валента. Ему показалось: больше такой минуты, иронично - заботливой, у них с отцом больше не будет. Будто раскрывалась между ними пропасть, перешагнуть которую честолюбивый сын не сможет. И кого поглотит пропасть Аида, еще неизвестно.
Он обнял отца, прошептав что-то незначительное, и не отказался выпить предложенное ему разбавленное вино.
Они вернулись в столовую, где мало кто заметил их временное отсутствие. Даже Глория в обществе мачехи и матрон сидела всё также, как в воду опущенная.
Кай Валент погасил в уголках рта горькую улыбку: он ошибся. Не сердцем она его выбрала, а разумом, прельстившись его внешностью и положением в обществе. Или в пику говорливой подруге детства?
В компании друзей Марк Виктор много смеялся и много пил.
- А мне плевать на мнение некоторых вояк! Я считал и считаю, и своим принципам не изменю! – громко восклицал наследник Фабиев. - Варвары, готы или сарматы, сильнее нас во всех отношениях. У них есть вожди! И какие! Король готов Филимер! Книва, разбивший армию Деция…
И что-то еще кричал, адресуя жесты пьяного человека в сторону Мариев.
Наконец, пришло интригующее для женщин время одаривать невесту. Предсвадебный дар Мариев ошеломил публику: слуги внесли в залу два короба. В них иссиня-черным и серебристым блеском переливались дорогие эстийские меха.
Смущенная Глория принимала подарки, избегая встречаться взглядами с завистливыми глазами женщин, в числе которых и ее мачеха. Той чуть дурно не сделалось, когда жених раскрыл перед ее падчерицей бархатный пенал, где лучились в свете светильников серьги и ожерелье дивного янтаря. И совсем увяли матроны, завидев, какое кольцо жених надел на палец невесте – с камнем лунного цвета в золотой оправе.
Антоний Элий и Домиций только переглянулись, теряясь в догадках, откуда у Мариев такое баснословное богатство?
Подаренное кольцо подкреплялось поцелуем нареченных.
В самый последний момент Глория повернула голову, позволив жениху в щеку ее поцеловать.
Гости зааплодировали, захохотали, и отцы доверили жениху проводить невесту к ее покоям: Глория целомудренна!
Как в тумане невеста подошла к двери своих комнат. По пути она дословно повторила речь отца, что должна повиноваться ему, как послушная дочь, и другого вздора наговорила, прикрываясь состоянием семьи, интересами мачехи. Глория говорила без умолку, одного страшась: его прямого, в упор, взгляда.
Кай Валент поцеловал ей руку, уже ни на что не претендуя.
Вдруг она вскинула на него глубокий, всепоглощающий взгляд.
- Прости…
Жених задержал невесту, почувствовав нечто недоброе, исходившее от обреченной позы, от ее последнего «прости»:
- Я не отпущу тебя, покуда не признаешься, в чем дело?
Она медленно повела подбородком, прошептав:
- Нельзя…
- Даже мне, твоему будущему мужу?
- Именно тебе…
Рывком будущий муж привлек невесту в объятия, не обращая внимания на боль в предплечье. Легонько коснулся губами краешка ее рта. Аромат розы поманил Кая Валента, находившего в поцелуях особое удовольствие. Сейчас ему захотелось сгорать в нежности, аурой обволакивавшей невесту. Он дарил ей поцелуи, как бутону цветка, понимая, даже таких невинных поцелуев ее губы еще не изведали.
Глория простонала, внезапно ослабев, отдаваясь глубокому поцелую, на который не могла и не знала, как ответить. Но внутри как оборвалось, растекаясь сладким огнем. Сраженный ее полной отдачей, жених подхватил Глорию подмышки, чтобы ощутила грудью ласку его пальцев.
Глория вывернулась, стеная:
- О, нет, нет…
Ее сопротивление бросило Кая в ноги девушке. Обняв тонкий стан, он прижался ртом к складкам столы, где округлость груди пульсировала огнем. Он забыл, что еще минуту назад ненавидел этот дом, молил о блаженстве, теряя разум.
Глория сама умирала. Но силы нашлись. Сжалось сердце, кольнуло иглой, о, что это?! Как безумная, она вывернулась из объятий жениха, прикрыв грубый поступок испуганным: «Нельзя…Уйди…»
Выпрямившись, Кай Валент уперся ладонями в дверь, не позволяя невесте скрыться, заговорил, задыхаясь от вожделения:
- Я уйду, но прежде…объясни мне, наивному, зачем ты выбрала брак «с рукой»? Зачем, если я тебе …неприятен?
- Нет, Кай, ты ошибаешься…Я не сказала, ты мне неприятен…, нет, нет…
- Тогда что? С этой минуты ты официально – моя невеста, предсвадебный договор подписан…Или ты ждешь с моей стороны объяснения в любви?..О, Глория…Скажу тебе всю правду, но только в нашу брачную ночь, и тогда…хоть люби, хоть убивай…
Глория удивилась: о чем он? ...Какая тайна сковывает его душу?
- Ты спрашиваешь, зачем я выбрала брак «с рукой»? Так же отвечу в нашу брачную ночь...А там, хоть люби, хоть убей! – дерзко выпалила гордая дочь Фабиев. – Но, клянусь Юноной, моей покровительницей, если меня убьешь…тебя не осудят…Ибо я, согласно брачному контракту, - твоя собственность!
- Черт возьми, о, прости, милая.., ты меня пугаешь! ..Уже не рад, согласился с тобой…Но отступать поздно…Глория, немедленно признавайся, в чем дело?
Но не собиралась Глория «немедленно признаваться». Простившись с женихом быстрым поцелуем в щеку, убежала в покои. Там, закрывшись ладонями, доходила до горького осознания своей беды, столкнувшейся с Эросом.
Природа жадно толкала в его объятия, к его губам, к его телу. Но как этому сбыться? Будет ли он так же нежен с ней, ласков и благодарен, когда узнает, что она порочна? Нет, конечно. Он либо исполнит супружеский долг без услады, а либо сразу уйдет. Кричала же ей любимая подруга: «Он не простит тебе, не простит»…Не суждено ее Эросу без страха и упрека слиться с его Эросом.
Глория вошла в опочивальню, потянула из-под подушки кинжал с клинком, он, как осиное жало. Правы, наверное, - любовь и смерть ходят в одной упряжке. Пусть лучше убьет ее этим кинжалом….
При всей своей богатой интуиции Кай Валент и помыслить не мог, на что решилась его невеста в их брачную ночь.
* * *
…Многие гости разъезжались, близились сумерки.
Возвращаясь от невесты, Кай Валент раздумывал: остаться
