Все соседи прямо диву давались, когда Анатолий Ильич от Розы своей Марковны ушёл.
И ушёл насовсем, прямо утром. С чемоданом. К молодой…
Семья Хлыщёвых в подъезде (да что там – в подъезде! В целом доме !!) считалась образцовой. Жили здесь они уже давно, лет, наверное, двадцать. Старожилы прекрасно помнили, как тогда ещё просто Толя, молодожён, каждое утро на улицу выскакивал, рано-прерано, делал во дворе зарядку, суетясь вокруг лавочки, а потом ещё и бегал, всегда одетый по сезону в добротный спортивный костюм и кроссовки.
По возвращении с утреннего моциона принимал душ, брился и пил кофе с какой-нибудь булочкой. И всё это потихонечку, чтобы не разбудить Розу Марковну. Что, думаете, она у него из тех? Из папенькиных дочек, которые жили в кругу "маникюр – педикюр – магазины – SPA-салоны»? Нет. Во-первых, тогда ещё круга такого не было, а, во-вторых, и сама Роза Марковна на работу ходила и дом весь вела. А вставала позже по просьбе самого мужа, чтобы не мешать ему сосредоточиться на очередной лекции в каком-то там университете или институте по загадочно-красивому курсу «физика Земли».
Потому он и был таким красиво-элегантным и подтянутым: чтобы студенты его лучше воспринимали на слух. И на вид тоже, разумеется.
Когда в аудитории, стоя перед веером разбегавшимися вверх молодыми лицами, он, взмахнув руками, обращался к студентам: «Ну-с, юные дарования, а как бы вы определили радиус жерла вулкана, не взбираясь к его краю?»,… а сам такой мужественный, стройный, в очень сером костюме своём с серым же, но – более, галстуком, то всем хотелось жерло того вулкана измерить вручную, рулеткой какой-нибудь прямо.
И ровно в то время, когда он задавал этот вопрос своим студентам, его Роза Марковна просыпалась.
Просыпалась, чтобы, создав пленительный и неповторимый образ потомственной интеллигентки средних лет, отправиться на службу в Институт архивов и документов по землепользованию. Куда вскоре и отбывала. По возвращении с работы легко и с радостью ковала уют в своём с мужем жилище и готовила основательный ужин к приходу супруга. И в тот момент, когда он спрашивал, хитро прищурив глаз, «А какое, скажите мне, отношение строительный материал витрозит имеет к витрофиру?» - она уже отправлялась в их супружескую спальню, чтобы перед туалетным столиком освежить макияж и переодеться.
Ровно в определённый час звенел дверной звонок, и Роза Марковна отправлялась в прихожую, чтобы встретить мужа.
Одним словом, много лет всё было почти до отвращения благополучно и пристойно. Но самое главное, что весь этот маленький мирок был совершенно искренним и по-настоящему тёплым, в котором хорошо было обоим. Даже то, что детей бог не дал, не омрачало счастья супругов, тем более что несколько лет они воспитывали младшую сестру Розы Марковны, безвременно лишившуюся родителей. Теперь же она выросла, удачно вышла замуж и существовала своей отдельной жизнью, взяв за образец семейство своей старшей сестры–матери и её мужа, которого она мило дразнила, называя «Лукичом».
С годами ничего не менялось. Разве что Анатолий Ильич стал кандидатом геолого-минералогических наук, несколько располнел, потому, наверное, что перестал бегать: запретил кардиолог, и цвет его галстуков стал более дерзким (жёлтым, например!). Роза же Марковна была всё так же преступно хороша, а духи, которыми она благоухала всякое утро, стали более дорогими и тяжёлыми.
И вот однажды-ы-ы…
Однажды в институте у Анатолия Ильича появилась новая деканша. Молодая совсем для дела, которым он занимался сорок с лишним лет: ей и сорока ещё не было, но была она уже доктором наук и успела заработать себе репутацию энергичного и эффективного руководителя. В довершение ко всему была она ещё в прошлом и студенткой Анатолия Ильича. И как все его студентки, конечно, в него влюблена… когда-то. Но это «когда-то» растянулось во времени и плавно перетекло в день сегодняшний, в чём бывшая студентка и призналась ему спустя неделю после «восхождения на деканский престол».
Признание было страстным и удивительно искренним.
Слова «вечность»… «трепет первого чувства»… «наваждение» звучали в нём с периодичностью секунд, эдак, в сорок. Женщина даже взмокла от напряжения, а так как была она в тот момент без пиджака, который величаво покоился на высокой спинке её начальничьего кресла, то тёмные круги под мышками стали отчётливо видны.
Анатолий Ильич, кажется, несколько смутился после этого страстного монолога, который прозвучал из уст его бывшей ученицы, а теперь начальницы, когда она его вызвала к себе после лекций по какому-то малозначительному поводу. Растерялся, одним словом, наш Анатолий Ильич, а растерявшись, поправил оранжевый на этот раз галстук и ответил: «Я обдумаю ваше предложение».
Сказал и ушёл из кабинета, даже забыв попрощаться со вспотевшей дамой.
Назавтра он, без приглашения, вошёл утром, перед лекциями, к ней в кабинет и поставил в самом центре этого кабинета увесистый чемодан с вещами, тщательно уложенный, застёгнутый на все молнии и даже перетянутый дополнительными дорожными ремнями. Поставил, значит, чемодан на пол и, глядя на любящую его женщину мужественными и всё ещё красивыми глазами, сказал: - - Я согласен на ваше предложение. Давайте жить вместе и строить новую семью.
- Видите ли, Анатолий Ильич, вы несколько неправильно меня поняли, - заговорила деканша после первого шока. – Но я ценю вашу решительность и предельную искренность. Спасибо за доверие. Но сейчас… вам лучше уйти… дорогой мой человек…
И опять несколько смутился Анатолий Ильич. И галстук, на этот раз пламенно-красный, поправил. И ответил претендентке на его руку и сердце:
- Ну, не люблю я вас, Людочка! Не- люб-лю!!! Простите…
Руководительница опустила очи долу, и если бы в этот момент в кабинете присутствовал кто-нибудь третий, то он наверняка бы сказал, что была она смущена. После паузы, длившейся совсем недолго, она продолжила:
-… вместе нам, как вы понимаете, не работать…
Потом вскинула прекрасные глаза влюблённой женщины на объект своей многолетней любви и закончила фразу:
- … но уйду не я…
|