У меня аллергия на рыбу, пенициллин. Это почти врождённое. Но есть и приобретённая аллергия. На дураков и лжецов. Без рыбы в рационе можно жить – рыбий жир в капсулах мне в помощь. Пенициллин сейчас вроде и не используется. А как жить в мире, который кишит и дураками, и лжецами?
Косить под дурака и врать, переврать, чтоб самой поверить. Не любила стихов, стала поэтессой, телевизорофобия была – оказалась в телевизоре. Также с дураками да лжецами. Кстати, может, телевизор врать научил? Но в 90-е он же был прожектором перестройки, гласность и другие ништяки.
Когда начинаешь говорить правду – никто не верит. А ложь принимают за чистую монету. Чтоб всем угодить, лучше уж врать.
«Эта конференция просто кишела дураками – высокопарными дураками, – а высокопарные дураки вынуждают меня просто лезть на стену. В обычных дураках нет ничего страшного; с ними можно разговаривать и попытаться помочь. Но высокопарных дураков – дураков, которые скрывают свою дурость и пытаются показать всем, какие они умные и замечательные с помощью подобного надувательства – таких я просто не выношу! Обычный дурак – не мошенник; в честном дураке нет ничего страшного. Но нечестный дурак ужасен!» (Ричард Фейнман). Это и есть часть моей лжи. Вы реально думаете, что всё это я читала? Я давно усвоила технику быстрого чтения. Вчитываться не было времени. Мало в мире вещей, книг, в том числе, чтобы посвятить ей/ему определённое количество своего драгоценного времени. Делать что-то с душой, с головой уйти в это занятие. Я не запойный и в этом отношении. Прошлась глазами по абзацам, поставил лайк или дизлайк, и пошла дальше. Слишком много информации и всего остального, зацикливаться на чём-то одном, просто невозможно.
Но иногда приходится отвлекаться на суету дня, «важное» ставить на паузу и просто жить. Расчехлилась старая знакомая, которая обиделась на ровном месте, что дело чуть не дошло до кровной мести. Пришлось изложить синопсис произошедшего со мной за время паузы в нашем с ней общении. Не затрагивая опасных тем. У кого-то осеннее обострение, но я – не скорая психиатрическая помощь. Телефон опять на беззвучке, да день уже подходил к концу. Копилка хороших фильмов пуста, а Сеть выдала инфо в тему: «Говорят, испытания человеку даются по силам. Самым сильным достаётся одиночество. Это привилегия морально зрелых людей. Слабых оно пугает, озлобляет, выматывает, опустошает, разрушает. Для сильных одиночество не повод для депрессий, не трагедия, а осознанный выбор, время и возможность для саморазвития и самопознания, зона комфорта, стиль жизни, глоток свежего воздуха, правильнее сказать — место, куда они уходят, чтобы подышать. А ещё это качество характера — способность ничего не требовать и не ждать от других. Люди, которые не боятся одиночества, не боятся ничего вообще. Они уже давно сожгли свои слабые стороны, став неуязвимыми для чужих интриг». Как лестно, это же почти обо мне! Любопытна не сама информация, а комментарий под ней: «Это не одиночество, это свобода». Сразу на ум приходит: «Абсолютная свобода только в одиночной камере». Думай, сколько влезет, медитируй, познавай себя. И время течёт медленнее, никто тебя не отвлекает. Быт не мешает. Голод, холод, швабра – побочка той свободы.
«17 января 2000 года. Я «работала». То есть, ходила по селу туда-сюда. Напросилась на беседу об Иване Гоголеве. Завтра его 70-летие».
«18 января 2000 года. Провели беседу, сделала обзор о Гоголеве. Он мне сегодня ночью приснился. Получила письмо от МД (Моисея Дмитриевича)». Иван Михайлович Гоголев-Кындыл (1930–1998) — народный поэт Якутии, заслуженный работник культуры Российской Федерации, заслуженный деятель искусств Якутской АССР, лауреат Всесоюзной премии «Северная звезда». Вот о ком могу со стопроцентной уверенностью сказать – он настоящий поэт. Он ничего для этого не делал – не бегал по инстанциям, не пел в угоду. В интригах не замечен, не замерзал под забором, как другой народный писатель (его издали опознали по лисьей шапке и спасли), не прыгал с чужого балкона, спасаясь от расправы законного мужа любовницы. Он жил, работал по специальности и творил.
Есть редкая порода писателей, чья творческая фантазия круче, чем сама жизнь. Например, одна поэтесса, кого Моисей считал гением, ушла в себя в самом прямом смысле. Для этого построили на окраине села избушку, приносили еду, книги и оставляли у двери. Она только читала, писала и думала. У неё много любовных стихотворений, до того страстных, до дрожи, до мурашек. При этом у неё никого не было. Иван Гоголев, если гений, то вполне земной. Я его всего пару раз видела. Не тусовался он в кабинете Моисея, не пил из рюмки без ножки за здравие или за упокой. После съезда, где меня приняли в ряды российских писателей, был небольшой банкет. Поздравил он меня оригинально: «Я сегодня счастлив оказаться рядом с настоящим поэтом…». Поэт, конечно, зрит в корень, но в тот момент мэтр глубоко заблуждался. И вообще поэты, люди эмоциональные, и склонны к преувеличению. Он видел не меня, не поэта во мне, а образ, выстроенный своим богатым воображением. Была бы я настоящим поэтом, согласилась бы вчера на предложение дописать, дополнить свою единственную поэму, которая на днях напечатают в одном художественном журнале. Кстати, она была написана в том же 2000-м году. Через 23 года я должна войти в одну и ту же реку? Даже под дулом пистолета я бы не смогла написать пару стихотворных строк. Я, конечно, графоман, но только за деньги. Десять лет ничего не писала, но это не значит, что я НИЧЕГО не писала. Я штамповала чужие тексты.
У Моисея был нюх на графоманов, хотя сам иногда грешил, сочиняя вместо других стихотворения. Одну таким образом протащил даже в союз. А за меня пару раз тоже писал. Для какого-то конкурса. Нюх у него был на графоманов другого рода. Целый список таковых, но пусть имена, фамилии, явки и пароли останутся в тайне. Некоторые до сих пор в теме, даже в шоколаде. Затаскают по судам, оно мне надо?
А Ваню Гоголева он ценил, говорил, что не от мира сего, что означает – гений. Для него он – Ваня. Как и академик Петька, с кем он дружил. Петр Слепцов чуть позже был моим куратором по дипломной. Он высоко оценил сей мой труд по языку, а комиссия воздержалась поставить высший балл, аргументируя тем, что научные труды художественным языком не пишутся. Так было и на госэкзаменах. Мол, не дверьми ли я ошиблась, путая экзамен по языку с литературой. К слову, я одновременно написала три дипломных: за себя, за однокурсниц. Одна получила за это «пять». Наверное, для неё я меньше старалась с художественным словом. Был шанс идти в науку, но я воздержалась, ибо это точно не моё. Наука – это Перельман, Хокинг, презентовать миру нечто новое. А из пустого в порожнее, ссылаясь на источники пытаться что-то изобразить, не считаю наукой. Никого не хочу обижать, но правда она такая – кого-нибудь да заденет. В таких делах я талантливая зубрила.
Из письма Моисея Ефимов от 1 ноября 1997 года: «В эту пятницу академик Петька (П.А. Слепцов) отмечает 70-летний юбилей. Говорит: «Мы с Кешей Рожиным на твоём юбилее были в хорошем настроении. Надеемся, что и ты будешь в таком же расположении духа и на моём юбилее». Пётр Алексеевич Слепцов – доктор филологических наук, профессор, академик Академии наук Республики Саха (Якутия), действительный член Нью-Йоркской Академии наук, лауреат Государственной премии РС (Я) в области науки и техники, заслуженный деятель науки РС (Я) и РФ. Специалист по якутской лексикологии, лексикографии, языковым контактам.
Поэт, конечно, зрит в корень, но в тот момент мэтр глубоко заблуждался. И вообще поэты, люди эмоциональные, и склонны к преувеличению. Он видел не меня, не поэта во мне, а образ, выстроенный своим богатым воображением.