Арина, зацепившись носком тапка за порванный линолеум, с грохотом упала на пол. Вроде ничего не сломала,и не больно было, но вдруг заплакала, так горько от нахлынувшей обиды.
Села прямо на пол, огляделась. Старая больница, давно не знавшая ремонта, порванный линолеум, ободранная краска на стенах, ужасная кафельная плитка в туалете. И этот отвратительный запах: яблок и хлорки из унитаза. В больницах именно такой аромат. Просто удивительно, что ни одна проверка ни разу не выявила никаких патогенных микроорганизмов.Все отлично тут выздоравливали.
Для поселка это учреждение было очень важно, но местные руководители не видели в нем ничего для извлечения выгоды, поэтому оно рушилось, и только благодаря врачам и медперсоналу светилось огоньком надежды для людей , попавшим в беду.
Арина не раз задавалась вопросом: почему она не работает в каком-нибудь красивом медицинском центре? Вот так вся жизнь и пройдет в убогой деревне, старой больнице.
Она не заметит, как превратится в старуху с седыми волосами, которой даже нечего будет вспомнить на смертном одре.
И таких медсестричек у них в больнице много. И все они рассуждали одинаково в свое время: рядом с домом, дети под контролем, не надо тратиться на транспорт, да и одежду (резиновые сапоги и одна болоньевая курточка, аналог вечной фуфайки, и в пир, и в мир). Всех тяжелобольных отправляли в район. Красота!
А то что время летело и вспомнить о своей трудовой деятельности и нечего было кроме ободранного линолеума и стен, понимание приходило на пенсии. Хорошо если ты не одинок, и семейное счастье могло заполнить с лихвой эту пустоту.
Именно тут, сидя на полу, медсестра детского отделения поселковой больницы решила кардинально изменить хоть что-то в своей жизни.
Для начала нашла новую работу в другом городе.
Мечта ее сбылась.
Сегодня у нее первый рабочий день в прекрасном реабилитационном центре, который как год открылся на месте старого детского садика, полностью отремонтированного. От него тут остались только стены. Говорили, что этот садик не просто так закрыли, и вообще его должны были полностью снести, и вроде по документам так и было сделано.
Арина еле сдерживалась, что бы в эмоциональном порыве не подбежать в припрыжку к большой железной калитке, но только она дотронулась до ручки, как будто острой стрелой пронзил бьющееся от счастья сердце металлический холод, как неприятно...
Немного упокоившись, она пошла по аллее с вековыми деревьями (остались от старого сада), которые полностью сомкнулись над ней. само учреждение находилось в глубине огромного двора. Новое место работы, куда она теперь будет приходить много, много лет, было прекрасно!
Арина залюбовалась видами, и вдруг испытала какое-то мимолетное отвратительное наваждение. Ей показалось, что под современным фасадом здания скрывалось, что-то сильное и враждебное, которое усмирили, но из темноты огромных окон проглядывался скрытый гнев,еще немного и та сила вырвется наружу, сбросив с себя эти красивенькие плиты, как смирительную рубашку.
Теперь Арина приезжала в красивое здание, блистающее новизной ремонта, оборудованное по принципу : все самое лучшее детям, начиная от теплых полов и заканчивая какими-то незначительными деталями, как милые поильники, смешные фартучки, такие разноцветные, а не одинаковые, как положено было бы в казенном учреждении.
К тому же здесь сложился коллектив неравнодушных людей. Арина, насмотревшаяся мамкиных ребятишек в больнице, налюбоваться не могла на здешних. Воспитанники чистые, нарядные, упитанные. Педагоги развивали их, массажисты поднимали на ноги, врачи лечили. Санитарки наводили идеальный порядок и уют. Просто не верилось, что работа может приносить удовольствие.
Но все таки была тут и своя "ложка дёгтя": какая-то мышиная возьня по смещению руководителя с должности за некачественный ремонт и растрату денег.
Арина старалась игнорировать всю эту ситуацию с главным врачом, но многозначительные пересуды, а всегда находился в коллективе тот, кто знал больше остальных, нарушали идиллию, как в той шикарной ванной, где она каждый день мыла руки, подтекал красивый кран, постепенно оставляя ржавый след на великолепной фарфоровой раковине.
А в остальном вроде ничего не сыпалось на голову, все было добротно и красиво на первый взгляд.
Новеньких главная медсестра тасовала по группам, ссылаясь на «разделяй и властвуй», что бы нигде «мхом не обрастали» и всегда были в тонусе. И вот в один "прекрасный" месяц Арину сослали в карантинную группу.
Именно так, потому что оттуда постоянно персонал просился на перевод. Но никто толком не объяснял причин, ссылаясь то на неудобную спальню для детей , а те разного возраста, много режимов, сложно обеспечивать контроль, то просто жаловались на не уютную обстановку.
Однако чувствовалась какая-то недоговоренность, тайна.
До своего назначения, проходя другой раз вечером мимо карантинной группы, Арине казалось, что в просвете под дверью как будто пляшут какие-то тени, и слышатся странные звуки.
Но не смотря на все это в первый день дежурства девушке понравилось это помещение: было мило.
Хотя спальни оказались и правда очень неудобные: две в одной. Приходилось ночью много ходить, а в других группах была одна общая комната, можно было прилечь на диване удобно и наблюдать сразу за всеми воспитанниками.
Но все это казалось такой мелочью.
В трудах, заботах незаметно пролетал день, а там три законных выходных. Арина молода, и для отдыха этого было больше чем достаточно.
Её все устраивало, она не жаловалась,ничего не просила, практически стала постоянной медсестрой приемно-карантинной группы. Даже начальница Арину, единственную во всем коллективе, не переводила больше никуда, что было так не характерно для ее стиля руководства персоналом.
Арина влилась в коллектив. Она с удовольствием приходила в этот красивый уютный дом. И сама безупречна: элегантная прическа, рабочий костюм, новый с иголочки, на ногах спортивные туфли, а не какие-то тапки.
Арина была там на свом месте, как специалист.
Вот бы и радоваться, но все сложнее становилось восстановить силы после трудовой смены.
Постоянная усталость, какой-то бесконечный насморк, язык обложенный и как-будто температура. Бедные дети тоже не переставали болеть, как ни старательно их лечили и ухаживали за ними.
Наверное, недаром сняли прежнего главного врача. Нарушения все таки были: как только в одной группе заболевали дети, инфекция моментально распространялась на весь дом ребенка. И всегда все начиналось именно с приемно-карантинной группы, будто болезнетворный кракен расползался по вентиляционным отводам по всему зданию. Говорили, что именно в системе воздухотведении были допущены грубые нарушения. Но что-то тут было еще...
Арина постоянно недомогала. Она старалась не ходить часто на больничный, лечилась на ногах, но сил становилось меньше. Все говорило о том, что надо уходить с этого места. Потеря здоровья не слишком ли большая плата за амбиции? Неужели, ей так и не судьба работать в современном учреждении. Что с ней не так? Врачи ничего не находили, ну немного кровь воспаленная, немного горло, насморк. Поднимайте иммунитет.
Вот тебе и красивое место, на старой работе, в облезлых стенах не знала, что такое больничный.
И правда: не все то золото, что блестит.
Опять перед Ариной встала дилема: терять здоровье или работу, какая бы она не была желанная.
Утром, сдавая смену, дежурная медсестра пожаловалась:
- У меня какую ночь ровно в 2 часа одна из двойняшек кричит диким воплем, как будто ее кто-то за ноги дергает!
Арина не удивилась, и ответила:
- Да, выношу ее в игровой манеж, она там моментально засыпает.
Дежурная сестра продолжала сетовать:
- Орет, как недорезанная, всех перебудит, так вот и у меня там уже какую ночь и спит.
День прошел на работе спокойно.
Только вот у санитарки случилась дома неприятность: внука выгнали с занятий, а учился он у нее в восьмого вида интернате для особенных детей.
- Сказали еще раз кинется на одноклассников, то все обучение закончится, - пожаловалась санитарка Лилия Рафиковна.
Они с дочерью работали в этом учреждении, и сегодня совпали графиком. за особенным мальчиком не кому приглядывать дома (престарелая прабабушка,которая за ним смотрела в отсутствии других членов семьи, ввиду агрессии подростка, конечно сегодня не шла в рассчет).
в карантине было поменьше детей, разрешили внуку побыть там. Тринадцатилетний подросток с хмурым взглядом казался старше своих лет, крупный, сильный, очень активный, еще , как оказалось, и агрессивный, поэтому когда Лилия Рафиковна спросила Арину:
- Можешь меня отпустить со смены на ночь? Дочка утром, как управится в своей группе, прибежит помочь тебе с детьми.
Арина с радостью согласилась, хотя чувствовала себя сегодня особенно плохо.
Ребятишек накупали, накормили, уложили по кроватям, Лилия Рафиковна с внуком ушли.
В группе выключили верхний свет. в огромные окна заглядывали фонари, деревья руками-ветвями как будто стучали в стекла, распространяя тени, блики, всполохи.
Стало как-то не по себе. Арина никогда не ложилась на ночь в спальнях, там был удобный диван, и она уступала старшей по возрасту санитарке, а сама укладывалась в группе — просто кидала матрас на теплый пол.
Сейчас ей пришлось идти в спальню, детей нельзя оставлять одних. Темная, узкая, как коридор, так называемая большая, где стоял диван, и маленькая, отгороженная огромными окнами от другой комнаты.
Арина лежала и смотрела в эти окна, там был просто какой-то праздник огня. Все светилось, металось, вдруг что-то ярко вспыхивало. Было немного жутко. Но ведь это просто фонарь, деревья, ветер. И еще звук, что-то подсвистывало, гудело, скрипело. Точно вентиляция не правильно сделана.
Постаралась немного поспать, пока дети отдыхали. Закрыла глаза, но даже сквозь веки, что-то полыхало. То ли заснула, то ли нет, но ближе к двум часам ночи поднялась, и пошла в маленькую спальню, именно в это время девочка начинала кричать. Арина решила ее заранее вынести, что бы та не разбудила других.
В спальне было тихо, детки мирно посапывали. Крикунья тоже спала. Медсестра ходила от коечки к коечке, наклонялась, поправляла одеяльца, давала соски. Вдруг стало как-то холодно, мороз побежал по коже. Где-то в талии что-то так сильно сдавило, и перед глазами Арины возникли две скрещенные лапы, серые с белым пятном на ладошках. Все происходило, как во сне, но боль чувствовала Арина по-настоящему.
- И что это такое?- невозмутимо спросила она.
Раздался звонкий смех. Краем глаза медсестра отметила, что руки выросли из-под кроватки, где спала крикливая девочка, но сейчас там было тихо.
- Для смеха, мне скучно, давай поиграем! - веселым женским голосом ответили руки.
- некогда мне играть, я на работе, если ты не заметила. Это ты девочке спать мешаешь? не стыдно? — стараясь не смотреть на то, что у нее за спиной, Арина спокойно переложила младенца в другую кроватку, а сама неторопливо
|
