Произведение «Загадка Симфосия. День седьмой » (страница 1 из 19)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Роман
Автор:
Оценка: 5
Оценка редколлегии: 8.8
Баллы: 18 +2
Читатели: 277 +18
Дата:
Предисловие:

Загадка Симфосия. День седьмой

       



       Глава 1
       Где боярин Андрей рассказывает Василию о ночном признании скрипторного инока Даниила
      
       Никогда еще мое пробуждение в стенах обители не было столь приятным и радостным. Я сумел основательно выспаться и полностью восстановить телесные и душевные силы, проспав почти до первого часа. Испытывая будоражащий приток энергии, мне хотелось бодрых действий и подвигов.
       Ночная мгла за оконцем рассеялась, сменясь предутренней лиловой наволочью. Новый день вступал в свои права. Наскоро ополоснув лицо ледяной водой, приведя себя в божеский вид, я поспешил к Андрею Ростиславичу.
       Застал я боярина уже на ногах, похоже, он совсем не ложился, а значит, учитывая его раны, перенес нелегкую ночь. Однако видом был бодр и свеж. Вот, оказывается, какова чудодейственная сила Священного Фиала, дарующего спасение и исцеление страждущей плоти и духу людскому.
       Восславив Христа я пожелал увидеть ларец с Потиром, дабы лишний раз ощутить его благодать, но не обнаружил укладки ни на столе либо еще где на виду, возможно, ее перепрятали в надежное место. Подавив набежавшее недовольство, я похвастал своим приподнятым настроением, рассчитывая найти равноценный отклик в сердце боярина.
       Но, оказывается, не все обстояло гладко и безоблачно. Пока я изволил сладко почивать, Андрея Ростиславича тесно обступили неотложные дела. Вчерашняя надежда на полную победу сменилась гнетущей неопределенностью, возникли новые заботы.
       Прежде всего тревожило здоровье Аполлинария, инок был совсем плох. Андрей Ростиславич не мог взять в голову, что так повлияло на прежде крепкого и бодрого черноризца, неужто старца сокрушило обвинение, выказанное боярином?.. Но ведь Андрей Ростиславич не упорствовал жестокосердечно, выслушав библиотекаря, сразу же отмел свои подозрения. Безусловно, оговор не проходит бесследно, но, думается, у старика не такая уж ранимая натура, что поклеп лишил его воли к жизни. Причина в ином...
       Мне она виделась в мощном воздействии священной Чаши на излишне восторженного черноризца. Возможно, престарелый инок загодя определил срок своей кончины, обозначив некий важный рубеж. Им-то и явилось обретение Фиала Господнего — событие воистину знаменательное. Лобзание великой святыни впрямь подарок судьбы, божественный дар, особое отличие. Старец дошел до назначенных сроков, поднялся на вершину иноческого служения. Дальнейшая жизнь лишена духовного смысла, все уже достигнуто, больше и желать нечего — это ли не достойный венец монашеской жизни.
       Глубокой ночью, когда я сладко почивал, Андрей Ростиславич с игуменом Парфением посетили отходившего старца. Удостоверясь, что книжник более не жилец, настоятель исповедал и соборовал иеромонаха.
       К стыду боярина, его не покидало недоверчивое чувство к Аполлинарию, казалось, не уместное в таких обстоятельствах. К тому же Андрей Ростиславич попытался выпытать у старца, что за надобность такая — перетасовать потаенные рукописи, отчего спешка, почему попрятались ученые старцы, коль на них нет вины, чего они вдруг испугались?
       По осмысленному взору старика было ясно, что он уяснил суть вопроса, однако не соизволил отвечать. То ли ему действительно было невмоготу, то ли он умышленно уклонялся от ответа. Инок вымученно пролепетал единственное: «Так, велено...» — а кем, а зачем оставалось гадать...
       От дальнейших расспросов слабеющего на глазах библиотекаря пришлось отказаться. Подобало проявить христианское милосердие, пощадить старца, находившегося между землей и небом.
       Теплилась надежда выяснить интересующие подробности у Даниила с Феофилом. Но где отыскать старичков?.. Игумен Парфений утешил:
       — Не переживай, боярин, они непременно объявятся. Придут как миленькие, куда им деться...
       Пока настоятель отправлял заведенное таинство, Андрей Ростиславич погрузился в раздумья:
       — Хорошо, коль Аполлинарий не причастен к случившимся смертям. Положим, он только добросовестно исполнял обет, данный Афонским праведникам. Но что заставило его пользоваться услугами Дионисия? Хорошо, он хранитель рукописей, но все равно многое не вяжется. Даже сейчас, находясь на самой грани, он неискренен, почему-то хитрит.
       Пытаясь разрешить возникшее противоречие, боярин подступил к настоятелю в попытке хоть что-то выведать, но авва безукоризненно исполнял свой долг. Парфений, уста которого запечатаны тайной исповеди, не имел права разглашать услышанное. Но он со всей решительностью заявил о полной невиновности Аполлинария. Не изобличил игумен у библиотекаря проступков, губительных для отходящей души, иеромонах уходил из жизни чистым и незапятнанным, как и подобает православному иноку.
       Андрей Ростиславич, испытывая вину в отношении старца, обуреваемый сомнениями, впав в подавленное состояние, отправился восвояси. Боярин утешал себя лишь тем, что утро вечера мудреней.
       Житейский опыт не обманул Парфения: скрипторные беглецы объявились к хвалитному часу, пришли и бессовестно встали на свои места. Однако еще с вечера всполошенная братия с нескрываемым отчуждением отнеслась к вернувшимся инокам, книжников сторонились, словно зачумленных. Раздавшись в стороны, чернецы образовали вокруг Даниила и Феофила мертвое пространство, боялись, как бы их самих не зачислили в приятели бегунам.
       Оказавшись в неловком положении, скрипторные старцы все же отстояли службу до конца, конфузливо вогнув головы. После бдений они вознамерились вместе со всеми податься к выходу, но зоркий глазом игумен грозно окликнул провинившихся чернецов — те подчинились. Парфений не стал прилюдно журить книжников, велел последовать в ризницу, где им учинили беспристрастный допрос.
       Со слов боярина, Феофил и Даниил вовсе не походили на побитых щенят, наоборот, держались уверенно, отвечали с достоинством и, как показалось, с вызовом. Старцы не ведали за собой вины, были убеждены в своей правоте, во всяком случае, вели себя так, как будто имели высоких покровителей или исполняли дело заведомо богоугодное. Даже отец-настоятель несколько растерялся, натолкнувшись на подобную самоуверенность. Получалось, что он не вправе спрашивать со своих чад, они как бы и не подотчетны ему. Игумену и боярину пришлось поубавить свой раздосадованный гонор.
       Но и скрипторные отцы понемногу умерили спесь, одумались и стали обстоятельно отвечать на заданные вопросы. Беседа вошла в правильное русло.
       Для начала следовало уяснить, что побудило переписчиков во главе с Аполлинарием учинить переполох в обители?.. Зачем они вызывающе долго играли в прятки?.. Зачем потребовалось изощренно запутывать следы, кощунственно изгаляться в тайной кладовой?.. Неужели нельзя было без затей улизнуть и затаиться до времени...
       Растолковать странное поведение собратьев взялся иеромонах Даниил. Он отрекомендовался восприемником отца Аполлинария, говорил без спешки, вперед не заскакивал, четко сообразуя ответы с вопросами, заданными Андреем Ростиславичем. Выстраивалась следующая картина:
       Ученая троица весьма пристально наблюдала за ходом расследований. Их совершенно не удивлял растущий интерес Андрея Ростиславича к сокровищам князя Ярослава, ибо только о том и шептались последнее время в скриптории. Их не волновала судьба княжих драгоценностей. Но, проведав, что боярин и инок Василий, напав на след клада, неотступно ищут некую книгу, иноки насторожились. Как тут не вспомнить сумасброда Захарию. Он ведь тоже начал выискивать подступы к кладу, опасаясь быть обойденным, даже ограничил доступ братии к редким рукописям, но его потуги не оправдались. Однако выскочка библиотекарь раскопал святая святых, вышел на тайну, что по строжайшему обету сберегали хранители.
       Старцев всполошило, что боярин неизбежно повторяет путь Захарии. Видя круг его общения, а также повышенное внимание к скрипторию, нетрудно было догадаться, что боярин медленно, но уверенно подступал к заповедным тайнам библиотеки. Они еще больше ужаснулись, когда Андрей Ростиславич неожиданно узнал о сберегаемых в библиотеке апокрифах. Он, как и Захария, замахивался на то, чему скрипторные старцы посвятили всю жизнь, что с их стороны выглядело как самое неприглядное святотатство. Нельзя допустить чужака до тех свитков, непосвященный не имеет права приближаться к писаниям первохристиан — это вообще не обсуждалось... Следовало принять спешные меры, однако старцы еще выжидали...
       Если бы не покушение на боярина, если бы не поклеп, который возводили на Аполлинария дружки Дионисия, — старцы бы не взбеленились. Но теперь над первописаниями нависла неминучая угроза, иноки переполошились: вдруг боярин, толком не разобравшись, учинит жестокий розыск, а под пыткой они не выдержат и разгласят сокровенную тайну, не исполнят принятого обета. Подобный поворот событий заведомо исключался.
       Заповедные рукописи хранились по давно испытанному способу. Переводы вшили в невостребованные сборники, подлинники прятались особо. Аполлинарий принял единственно верное решение: изъять все тексты и перезахоронить их так, чтобы уже никто и никогда их не нашел. В себе старец не сомневался, он был готов унести великую тайну в могилу.
       А чтобы до времени обезопаситься, книжники сговорились исчезнуть. С целью выиграть время они пустили боярина по ложному следу, благо пригодилась каменная крипта, устроенная в незапамятные времена на случай набега или иного разора. Никто не ведал о ее наличии, кроме Аполлинария и старцев. Кстати, из убежища нет никаких ходов в монастырские подземелья, это просто каменный мешок.
       Хитроумные старцы покидали скрипторий с шумом, намеренно привлекая внимание остальной братии. Аполлинарию же, наоборот, пришлось изловчиться, напялив заношенную ряску и поверх нее доху с чужого плеча, он выбрался незамеченным. Прятались иеромонахи на чердаке трапезной (за огромной трубой главного очага меж ендов (1) есть закуток, огражденный изломами кровли), о той норе никто не знает. Там, в тепле они отсиживались до позднего вечера. К ночи на свой страх и риск отец Аполлинарий отправился к верному человеку, наказав им дожидаться его. Но, увы, назад не вернулся. Пришлось покинутым инокам после полуночницы самим отправляться в разведку, так они узнали о внезапном приступе болезни и плачевном состоянии афонского старца.
    

Реклама
Обсуждение
     17:57 07.10.2024
Вот и последний день... Роман подошел к концу..
Реклама