Ну что ж, если энергия просится наружу, надо находить ей достойное применение.
С чего же мы начнём?
Прежде всего надо отблагодарить Игоря. Ведь именно он вытащил меня на дискотеку, и именно он явился если не причиной, то хорошим толчком к моему неожиданному и столь поразительному взлёту в заоблачные выси. Ведь с того момента, как ему удалось уговорить и, всё-таки, вытащить меня из дому, и началась цепь в высшей степени странных событий, непосредственным участником которых я стал этой ночью. Подумать только, ещё вчера вечером я не отличался от себе подобных ничем особенным, ну, может, рисовал получше, чем основная масса людей. И вот, за одну только ночь, в моей убогой жизни произошла такая разительная перемена! Впечатлений столько, что кажется, будто прошла, по крайней мере, целая неделя, наполненная невероятными приключениями.
Ну скажите, кто из вас за столь малый отрезок времени мог побывать и в Америке, и в открытом космосе, и на Луне, да ещё в сопровождении волшебника, в эту же ночь передавшего всю свою власть в ваши руки?
Такого в принципе быть не может, скажете вы.
Я бы тоже так сказал до вчерашнего вечера. Но, как видите, бывает. И этот невероятный, невозможный шанс из тысячи, да какой там "из тысячи"! - из шести миллиардов! - выпал именно мне.
По одному по этому я просто обязан хоть чем-то отблагодарить Игоря (пусть он даже ни о чём таком и не догадывается), этого неугомонного коротышку с орлиным носом, вечно занятого, пропахшего бензином и машинным маслом, вечно делающего деньги и никогда их не имеющего, потому как расползались они от него, как тараканы с обеденного стола при ярком свете. Не спорю, большая их часть у него уходила на главное увлечение в его жизни - машину. Это истинная правда. В его гараже, приобретённом всеми правдами и неправдами, всегда обитал очередной драндулет, купленный по дешёвке у какого-нибудь пройдохи. И, сколько я его помню, он всегда мечтал сделать из него "человека" и форсить перед многочисленными приятелями. Но постоянная нехватка денег, да вечные нелады с милицией, требовавшей неукоснительного соблюдения документального обоснования его автонедоразумения, вынуждали его продавать более-менее приведённую "в чувство" машину одному из своих жуликоватых знакомых, которые, естественно, старались объегорить его любыми судьбами. Сильно надувать его они не осмеливались, так как мастером он был отменным, что называется "золотые руки", и нуждались они в нём постоянно. А так, по мелочи, не гнушались, но обидно ему было не меньше, чем если бы обокрали по-крупному, что тоже бывало, и это вызывало в нём далеко не оригинальную и нередкую в его кругах реакцию - он уходил в продолжительные запои.
Была в его характере одна черта, которая постоянно выводила меня из себя: он любил учить жить. Особенно он склонен был на это дело во время душевных катаклизмов. Тогда он приходил ко мне, садился на кухне за стол, требовал себе "хотя бы чаю" (так как чего покрепче у меня ни в жисть не водилось и он это прекрасно знал) и, никогда не допивая его до конца, начинал жаловаться на жизнь. Он говорил и говорил, какие все вокруг сволочи, как ему надоела вся эта карусель с машинами и что он всё равно будет богатым.
Мне, естественно, ничего другого не оставалось, как сесть напротив, скроить понимающую и сочувствующую физиономию и тоже попивая чаёк, кивать и поддакивать в нужных местах.
Когда же поток жалоб истощался, он принимался препарировать мою личную жизнь. Мол, я не так живу, что в люди я никогда не выбьюсь, если буду таким вот вислоухим простаком, и всё такое прочее в одном ключе.
Таким я его не любил. Но что мне оставалось делать? Вытолкать взашей? Но друзья всегда были для меня делом святым и так поступить я, конечно же, не мог. А он бессовестно пользовался этим. Короче, засиживались мы до глубокой ночи, когда уже невооружённым глазом было видно, что сил у меня оставалось ровно столько, чтобы без посторонней помощи доползти до постели. Благо, я тогда уже куковал один, а то бы покойница мать, царство ей небесное, таких затяжных визитов не потерпела. Ещё когда она жива была, он раздражал её своей бесцеремонностью. Но тогда он хоть меньше пил. А сейчас дело обстояло так, что требовалось принимать срочные меры. Периоды запоев всё учащались, грозя перейти в беспробудное пьянство. Но, скажите, чем я мог помочь, будучи простым смертным? Кроме убеждения, ничем. Уж сколько было-перебывало разговоров на эту тему! А воз-то, как говорится... Результат, правда, был, но выражался всего лишь в ложном чувстве стыда, посещавшего его, когда я имел "удовольствие" лицезреть его в свинском состоянии. Тогда следовали заверения, что это в последний раз. И я попервой наивно верил. Каждый раз в качестве доказательства необходимости пьянки он приводил с его точки зрения "убедительный" довод, что если он не будет пить вместе с клиентом, то с ним никто и дела иметь не будет. Довод, конечно, сомнительный, но в том-то и штука, что он сам верил тому, что говорил.
И вот теперь, когда в моих руках такое мощное средство, я просто обязан переломить ситуацию к лучшему. Ведь по его понятиям выходит, что пьянка в конечном итоге - средство добывания денег (надо ж до такого додуматься!). Ну а если денег у него будет столько, что он в них больше нуждаться не будет? Изменит ли это что-нибудь? Причина-то устранится. Если я, конечно, не опоздал со своими благодеяниями и пьянка будет продолжаться ради самой пьянки. Не получится ли так, что я окажу ему медвежью услугу и жизнь его превратится в нескончаемый пир на дармовые деньги?
Всё возможно. Но попытаться надо. Если ничего путного из этого не выйдет, возьмём в оборот его Ольгу: дам денег, пусть лечит...
"Дам денег"! Звучит-то как! Аж внутри сладко замирает. Нет, не от предчувствия крупных сумм. Нет. От чувства собственного могущества. А деньги что? Всего лишь средство. Рычаг.
"Дам"-то "дам", но их надо ещё раздобыть.
Я посмотрел на часы. Так. Седьмой час доходит. В это время он, обычно, уже там. В гараже своём клепает очередного "динозавра". Пташка ранняя.
Ну-с, тогда за дело? Банк грабить.
- Сезам! - тихо позвал я.
Экран послушно вспыхнул передо мной, будто того и ждал всё это время.
- Вперёд!
На меня рванулась стена комнаты, мгновенно сменилась замелькавшей чехардой из квартир соседей и через секунду мы вырвались на улицу.
Крутой ты, однако, парень, Сезам! Никак не могу приноровиться к твоей прыти. Даже струхнул маленько, когда стена сорвалась на меня... Ну да ладно, чего уж там, дело понятное: идёт процесс адаптации, приглядки, притирки друг к другу. Я тебя вычурными словесами донимаю, ты меня - скоростями. Хотя, для тебя, наверное, это не скорости с твоими-то межзвёздными скачками. Ну, это мы ещё в своё время опробуем, а пока:
- Давай повыше! Ну-ну, не спеши! - ёкнуло моё сердце, когда земля ухнула вниз, вознося меня сразу на несколько километров ввысь. - Вот так... Хорошо... Идём на этой высоте...
Видимость была великолепной. Раннее утро. Вся земля ещё в дремотной дымке. Одному мне не спится, горемычному.
Местность быстро уходила за пределы экрана. Я чуть подкорректировал полёт, направив его навстречу восходящему солнцу. Оно стало слепить меня и я напомнил Сезаму о фильтре. Он живенько устроил затмение местного масштаба, лично для меня, поместив на место светила давешнее тёмное пятно.
- Теперь можно и побыстрее, - пожелал я, блаженно щурясь от удовольствия.
Земная поверхность резко дёрнулась навстречу и слилась в сплошную массу, будто невидимый великан с силой крутанул подо мною глобус Земли. Промелькнула обширная водная гладь и я не сразу сообразил, что это мы перемахнули через Каспий. Ого! Вот это скакун!
Я не зря направлял полёт подальше от нашего городка, собираясь выудить из казны крупненькую сумму. Из государственной казны. По моим рассуждениям это надо было сделать в точке Земли, наиболее удалённой от того места, где будут тратиться эти деньги. Чтобы у парня не было проблем с органами.
Поэтому я выбрал Дальний Восток. Дальше точки просто не было.
Скорость показалась мне маловатой и я ещё поддал газку. Солнце, медленно ползущее по небосводу, птицей взмыло к зениту и спряталось за верхним краем экрана.
- А ну, Сезамчик, - выкрикнул я в азарте, - дай-ка круговой обзор!
И вот я, как Баба-Яга на ступе, летел с умопомрачительной скоростью на своём кресле верхом над обширными просторами страны (тогда ещё Советским Союзом). Давно потеряв даже приблизительную ориентацию, поскольку скорость для такой высоты была слишком велика, я прозевал момент, когда кончилась суша и подо мной раскинулся океан.
- Стой-стой-стой! - закричал я, хотя в этом не было никакой необходимости - полёт проходил в абсолютной тишине.
Глобус подо мной мгновенно остановился.
Я висел над водной гладью. Далеко позади вилась полоса океанского побережья, за которой расстилалось такое же безбрежное, как и океан, море тайги.
Я развернулся лицом к берегу.
Ляпота!
В пределах прямой видимости не наблюдалось сколько-нибудь крупного населённого пункта. Чуть в стороне, по левую руку, извивалась среди тайги и впадала в океан какая-то большая река, берега которой были усыпаны мелкими поселениями. Карты под рукой не было, а сам я понятия не имел, в каком месте я вынырнул из пределов континента. Знал точно, что Дальний Восток, побережье Тихого океана, но где?
- Ну-ка, Сезамчик, - вертя головой, сказал я, - давай влево и вперёд. Поищем чего-нибудь южнее. Каких-либо знакомых очертаний. Только убавь ходу, пожалуйста! Во... Вот так!
Было всё равно очень низко и я, сколько ни силился, никак не мог сориентироваться. По географии, особенно физической, у меня в школе всегда была неизменная пятёрка, но одно дело - елозить пальцем по карте, где написаны все названия и ошибиться мог только ленивый или неграмотный, и совсем другое - иметь наглядным пособием самоё Землю. Требовалось видеть очертания материка.
- Сезам, поднимись, наверное, повыше, - наконец не выдержал я экзамена по географии. - И помедленнее! - поспешил я тут же добавить, памятуя о его крутом норове.
Земля стала плавно уходить вниз, раздвигая горизонт и существенно улучшая обзор.
Ну дык совсем другое дело! Теперь понял.
- Давай туда, - ткнул я пальцем в показавшийся на горизонте и едва различимый в туманной дымке крупный город, прилепившийся к изгибу берега океана. - Можно даже чуть быстрее... Да, вот так!
Город рос, как на дрожжах. Заложив крутой вираж, мы подлетали к нему со стороны океана. Выбрав наугад из прибрежных построек здание покрупнее, я направил полёт к нему, полагая, что именно там я найду подтверждение своим догадкам и увижу название города.
Я оказался прав: огромные буквы возвестили о том, что город этот носит гордое имя - Владивосток!
"Занесло ж меня, однако!" - восхищённо подумал я.
Действительно, за каких-то две-три минуты я очутился на другой стороне Земли! Привыкнуть к этому, наверное, невозможно. Спутник,
