урожай созреет. Молитесь, и жена перестанет ворчать! Молитесь, и …рен будет стоять! Ну и так далее. Хотя вот эти два, последние, уж точно не работают. Если что – про …рен сир Ватель первым подтвердит!
Выключатель, правда, долго искать не пришлось: он располагался на стене, у дверного проёма. Этакий белый пластмассовый (Узнал я этот материал по описаниям!) квадратик. На вид – безобидный, как спящая гадюка.
Ну, я по нему хлопнул. (Рукоятью кинжала, само-собой, а то мало ли! Ещё ударит молнией какой!) На потолке зажёгся свет. Кинул я ещё одну глыбу в четвёртый угол. Эта осталась цела. Порядок, стало быть. Выключена ловушка.
Заходим.
Почему чёртовы бело-голубые черви-переростки называются громами, лорд Дилени понял уже на следующую ночь.
Именно со звуком разорвавшей небо над головой чертовски близко молнии они проламывали корку промёрзшей земли, выбираясь из глубины на поверхность в кратерах летящей комьями земли! И сразу начинали ощупывать всё вокруг себя огромными, вдруг раскрывшимися, словно зонтик, усиками-вибриссами, достигавшими в длину более пяти футов, и делавших морды тварей похожими на землероек. Только чудовищно увеличенных. И туловища их, если честно, больше всего напоминали самые обычные колбасы. Гладкие, лоснящиеся, и словно аппетитные.
Правда, такие сравнения уже не годилось, когда черви разевали пасти, пытаясь что-либо заглотить: двухфутовая круглая воронка, сплошь усыпанная коническими белейшими конусами зубов, становящимися меньше размером там, в глубине зёва, делала монстров похожими, скорее, на акул. Чудовищно гибких и длинных.
Лорд Дилени проорал:
– Сомкнуть ряды! Не подпускать к лошадям! Закрыться щитами!
Хотя отблёскивающие гладкой, словно смазанной маслом, кожей, тела, ползущие или извивающиеся в свете трёх сторожевых костров, отнюдь не способствовали спокойствию духа, он заставил себя стиснуть зубы, и пробраться в первый ряд своих людей – туда, где имелось пока немного свободного пространства между ними и ближайшими монстрами. Он уже знал, что хочет попробовать сделать.
Громы, наступавшие с фронта, то есть – с севера, со стороны вздымавшегося неподалёку небольшого лесного массива из сосен и елей, и правда, норовили теперь проникнуть в центр палаточного лагеря, где, как всегда за кольцом из телег, располагался импровизированный загон с лошадьми. Похоже, шли монстры в основном на запах. Запах пота и навоза. Конского. Весили чудовищные тела наверняка много. Так что отбрасывать их назад щитами, и заставлять отдёргиваться, тыча копьями, было трудно. Но – возможно. Хотя так их вряд ли убить… Да и задержать…
Вот к первому такому паршивцу, на половину своей длины уже вылезшему из норы, и резво ползущему, извиваясь, по снегу, лорд и подскочил сам, подавая пример, и молясь про себя, чтоб только рукоять не выскользнула из ладони без перчатки! Бить он предпочитал всё-таки по тому участку тела, что надёжно лежал на земле – чтоб чёртово туловище не спружинило, отскочив!
Удар получился эффектным: лезвие сверкнуло в свете пламени костров, словно та же молния! Мало того: он оказался и эффективным! Кровь так и хлынула из почти до середины рассечённого туловища полуторафутового диаметра.
Дилени не стал ждать, пока тварь сообразит, что к чему, и развернётся к нему мордой, а рубанул второй раз, вложив в удар всю силу, которая нашлась, подстёгиваемый ещё и отчаянием: если прямо сейчас не показать людям, что можно справиться и с этой, столь невероятной и страшной на вид напастью, запросто можно допустить возникновение паники! Никто не станет сражаться, и все бросятся бежать прочь от страшного места. И тогда разбежавшихся людей и коней переловят и прикончат поодиночке!
Но ему повезло: хребет твари оказался без позвоночника, то есть – не как у змеи, а как, вот именно – у червя. И торс, то бишь – тело! – перерубилось. Не сказать, что легко, но полностью. Куски, что передний, что задний, начали бешено извиваться, но осознанных атакующих действий больше не производили. Дилени заорал во весь свой громовой голос, зная, что слышно его на две мили:
– Рубите туловища, рубите! Мечами! И топорами! Туловище перерубается!
Его действия принесли именно те плоды, на которые он надеялся: его люди увидели то, что он сделал, и поверили, что новую напасть можно победить.
Через полчаса отчаянной рубки и суетливо-путанного сражения, с противником, появляющимся внезапно, и словно со всех возможных сторон, было покончено.
Пятеро людей были укушены, а двое лишились-таки отгрызанных рук: одному рядовому откусили кисть, а другому, капралу, отгрызли уж до локтя – опоздали подоспевшие на помощь товарищи. Раненными занялся лекарь. Но действительно серьёзно не пострадал никто. А уж как возрос после этого боевой дух! И вера в своего командира – приятно было услышать об этом из уст леди Евы:
– Слушай, а ты теперь – что-то вроде суперзвезды! Некоторые рядовые, я вижу это, даже молятся за твоё здоровье.
И добавила, когда он, почувствовав прилив гордости, надулся, как индюк:
– А другие матерятся втихаря, что ты завёл их в мёртвые и проклятые земли. На растерзание чудовищ и заколдованных тварей.
Гордость за себя сняло как рукой. Зато прорезалось недоумение:
– Не хочу показаться занудой. Но почему ты их…
– Не почуяла? А как бы я их почуяла – из-под земли?!
– То есть, земля…
– Да – было видно, что она смущена и тема ей неприятна, – Слой земли, достаточно толстый, может скрыть от меня мыслящих… Ну или хотя бы – живых существ.
Лорд Дилени промолчал, покивав, но маленький прагматичный циник внутри его мозга отметил себе этот факт.
Трупов червей лорд Дилени насчитал сто восемнадцать.
И похоронить их не было никакой возможности – земля промёрзла, и копаться не желала. Пришлось так и оставить – на растерзание полярным волкам да воронам…
На девятое утро вдали замаячило что-то большое и чёрное.
Но это оказались покрытые лесами холмы и предгорья. А чернели они потому, что кое-где выходили наружу скальные породы, из которых и состояли эти увалы и сопки. Вид был достаточно зловещий и неприветливый. Что усугубляло и солнце – за эти дни оно так и не соблаговолило показать свой ясный лик ни разу. А тускло-серая заснеженная равнина с точно таким же небом над головой не слишком-то способствуют оптимизму, царившему некоторое время в полку после впечатляющей победы над «насланными» на них громами. Хотя, как растолковала леди Ева, не нуждаются эти твари в дополнительном науськивании. И мысленным приказам подчиняться не могут, да и не собираются – иначе она быстро бы их от лагеря отвадила, после того, как повылазили на поверхность!..
Лорд Борис сказал по этому поводу:
– Если в ближайшие пять дней не найдём, кого бы ещё порубить в капусту, люди захотят отправиться восвояси. На зимние квартиры.
Лорд Дилени и сам прекрасно видел, что настроение у его подчинённых не слишком радостное. И отлично понимал их. Ещё бы!
Двигаться вперёд, по дороге, которой никто не ходил прежде, да ещё по снегу, который лежал слоем не менее фута-двух, постоянно сменяясь, чтоб утоптать его так, чтоб могли проехать телеги, достаточно утомительно само по себе. А если при этом ещё и постоянно ожидаешь каких-то новых провокаций или нападений со стороны новых тварей коварного чёрного Властелина – так и вообще жуть! Вон: вороны кружат над головами каждый день, полярные волки преследуют отряд всего в полумиле, почти не скрываясь, и лорд Хлодгар наверняка знает: и сколько им ещё идти до его твердыни, и сколь ничтожны на самом деле имеющиеся в их распоряжении людские ресурсы!
Будучи реалистом, лорд Дилени осознавал: тысячи человек его полка даже плюс сто отборных и отлично обученных и мотивированных диверсантов лорда Бориса – капля в море. И штурмовать, или, тем более – осадить сколько-нибудь большую крепость нереально. Но ведь не для того они двинулись в путь, и преодолели уже не одну сотню миль, чтоб развернуться и вот так запросто двинуться назад! Нет: они должны хотя бы посмотреть, разведать, что из себя представляет новое жилище-база лорда чёрного Властелина, и как можно попытаться, (Ну, когда-нибудь в будущем!) захватить и её.
Поэтому он предпочёл ничего не менять в их действиях, и ждать, пока кончатся становящиеся всё круче и пустынней, отроги.
Утешало его только то, что его спутница, так и продолжавшая делить с ним постель, но не ложе, но предпочитавшая теперь располагаться не на груди, а сворачиваться калачиком на боку, с тем, чтоб он обнимал и грел ей спину своим животом, сообщила, что пути осталось не более чем на два дня.
Пульт вблизи оказался несколько больше, чем я думал.
Во-всяком случае, дотянуться до его дальних кнопок и тумблеров с центрального кресла, в которое я втиснул свой закутанный в шубу зад, не удавалось.
Пришлось выругаться. Чувствую, сержант на меня посмотрел. Но я не отреагировал – что мне людские страдания! Тут дело надо делать. И желательно ничего не упороть.
Потому что второго такого шанса мне судьба точно не предоставит.
Внимательно изучаю всё то, что имеется сейчас перед взором, отлично освещённое верхним плафоном. Сержанта я с его коптящим факелом усадил во второе кресло, как ни странно, имевшееся в одном из углов. Впрочем, ничего удивительного: оно ведь стояло у нормального, явно действительно рабочего, стола. Правда вот, ни бумаг, ни вообще ничего
