Конан и Слуга Золота.

неторопясь двинулся домой – в «Медного быка», только недавно столь милый и уютный «тихий» постоялый двор.
Выбрав подходяще расположенный стол, он спокойно пообедал тем, что заказал   всё тому же Эреку, не особенно налегая на вино, что уже, в принципе, говорило само за себя для тех, кто знал нрав варвара. Затем выждал, когда народу стало совсем мало, и здоровяк сдал вахту у плиты своей прыткой и такой же крупной жене. Сдерживаемая ярость клокотала в душе киммерийца, но он умело прикидывался скучающим и равнодушно ожидавшим неизвестно чего – не то, когда вернётся его женщина, не то, когда наступит ужин.
Он хорошо понимал, что от того, насколько умелой будет его игра, и решительными – действия, может зависеть и жизнь его подруги, и его собственная. Зря он сказал старому Шеймосу, что актёр он аховый – он явно поскромничал. При необходимости он оставил бы далеко позади любого лицедея или придворного. Корил он себя лишь за одно – что не сказал Каринэ о подозрительных незнакомцах. Он даже и в мыслях не имел, что охотиться могут не за ним!
Выждав, и ещё раз убедившись, что внутри обеденного зала не осталось незнакомых подозрительных личностей, он решил действовать.
Где у Эрека винный погреб, он хорошо знал, и когда здоровяк, решив в очередной раз пополнить запасы, нырнул туда с двумя огромными, литров по пятнадцать, кувшинами, Конан, не привлекая ничьего внимания и двигаясь плавно и бесшумно, последовал за ним. Тяжёлую крышку люка он за собой аккуратно прикрыл.
Заставленный и завешанный ёмкостями и продуктами сумрачный и длинный подвал был освещён лишь через узкие, забранные частыми решётками, щели, что выходили только во внутренний дворик постоялого двора. Конана, впрочем, такие мелочи, как отсутствие света, не смущали – зрением, слухом и силой природа его не  обделила. Так же, как и трезвым, практичным умом.
Совершенно бесшумно проскользнув в дальний угол подвала, он оказался прямо за спиной чёртова толстяка. Схватив наклонившегося, чтобы зачерпнуть вина из огромной вкопанной прямо в землю лохани, за загривок, и зажав другой рукой лживый рот, Конан легко перегнул крупное, но беспомощное в его мускулистых руках жирное тело так, чтобы лицо Эрека оказалось в кислой жидкости, которую хозяин гордо именовал вином.
Затем руку со рта он предусмотрительно убрал, блокируя теперь ею обе клешни противника, и одновременно прислушиваясь, всё ли спокойно наверху. Побарахтавшись в тисках неумолимых рук с минуту, и убедившись, что невозможно как следует пнуть невидимого противника, или освободиться, Эрек издал странный звук, пустил много пузырей, и, наконец, затих. Тишину в подвале теперь не нарушала даже их возня.
Рывком вынув напуганную, и чуть было не утонувшую жертву из чана, Конан сунул под нос судорожно вздохнувшему, и трясущемуся толстяку огромный кулак, другой рукой так сжав горло негодяя, что глаза того вылезли на лоб. Чтобы было понятней, как обстоят дела, он свирепо прорычал, грозно сверкая очами:
– Только вякни – и ты – покойник! Утоплю, как котёнка, в твоём же поганом вине! Понял, скотина?!
Эрек, убедившийся в своей полной беспомощности против огромных мускулистых лапищ дикого нравом северного варвара, только покорно закивал, всё ещё моргая и задыхаясь. Он не смел даже утереть обильно льющуюся с волос в глаза пахучую и едкую жидкость.
– И не думай, что сможешь сдать меня властям, или своим подельникам! – в голосе киммерийца были презрение и злость, – Меня не взять никому! А вот тебе деваться некуда – найду из-под земли! На лёгкую смерть не рассчитывай – у нас, на севере, предатели легко и быстро не умирают!
Приблизив свои горящие безумным огнём глаза к выпученным в животном ужасе заплывшим жиром глазкам, Конан ещё с полминуты буравил противника страшным гипнотическим взором.
На пол опять закапало. И запах страха – пота и мочи – дал киммерийцу понять, что противник всё понял, и запуган до нужной степени.
– По…по… пощадите! – взмолился хриплым шопотом обделавшийся хозяин. Он, видать, и вправду поверил во все эти сказки, которые полупьяный Конан, не желая отставать от милой любительницы фольклора и экзотики, любил порассказать случайным собутыльникам, или партнёрам по азартным играм здесь, за ужином: о диких и жестоких забавах и обычаях свободных, гордых, и изобретательных северных наёмников.
Надо же! Похоже, он удачно сочинил некоторые, наиболее кровожадные истории о своих и чужих подвигах! Впрочем, почему – сочинил?! В гневе он и вправду страшен! Нужно будет – и сказку превратит в самую настоящую страшную быль!
– Расскажи мне то, что я хочу узнать, и останешься жив! – Конан подкрепил угрозу, чуть сжав руку с захваченными в горсть наиболее ценными причиндалами дрожащего Эрека. Тот было слабо вскрикнул.
Конан вновь по-волчьи оскалился, зарычав, и показав, что сейчас укусит прямо за щёку! Вскрик утих мгновенно.
– Говори! – приказал киммериец, – Кто такая эта Лавина, и кто те люди, что приходили с ней сегодня ночью?
– Ла… ла… вина… она, да, она… она – проститутка! – прорвало, наконец,плотину, поставленную далёкими сейчас, хотя и, несомненно, грозными врагами, страхом перед сиюминутной опасностью, исходившей от этого сумасшедшего варвара, – Она заходила сюда! И раньше заходила, и сегодня опять заходила!
– Я знаю, идиот! А то разве пачкался бы я о твою вонючую мошонку! Говори, кто эти люди, которые были с ней?
– Я… я… их не знаю! Клянусь! Мне… велели не замечать их, и… и держать язык за зубами! Я старался… Я не смотрел на них!
– Куда они забрали Каринэ?
– Никуда! Клянусь Миртой Пресветлым, сегодня их здесь не было!
– Где же тогда моя женщина, ты, помёт Неграла?!
– Так ведь… Она… она сама ушла – сама! Вместе с Лавиной! Они спустились вдвоём, и спокойно ушли! Их было только двое! Они ещё смеялись… я… Я подумал, что хоть в этот раз, всё, вроде, обошлось!
– Что – обошлось?! – проревел варвар, хотя, в принципе, и сам догадывался.
– А… э-э… Ничего! Клянусь, Конан, я ничего не знаю! Что там – потом… происходит – не знает никто! А я… Я… у меня четверо детей! – вдруг это ничтожество упало на колени, закрыв лицо руками, и разразившись бурными рыданиями. В луже собственной мочи он смотрелся омерзительно.
– Что, боишься оставить их сиротами, если скажешь, что здесь творится? – Конан и так узнал больше, чем рассчитывал, можно было заканчивать.
– Конан! Сжалься! Я… не могу! Ведь тогда и их тоже… Я не имею права – ведь это мои дети! Пощади – не спрашивай!..
Сплюнув и поморщившись от запаха, Конан взглянул ещё раз на червяка, жалко пресмыкавшегося теперь у его ног. Интересно, он и вправду сломлен, или прикидывается, чтобы выиграть время, и рассказать о киммерийце своим сообщникам? Или…
Или он просто жалкая, боящаяся даже своей тени, пешка в чьей-то крупной игре, не посвящённая ни в какие детали, и опасающаяся лишний раз даже взглянуть на запрещённые ему вещи и дела? Впрочем, какая ему-то разница?
– Ладно, ты, трусливая мразь! Слушай внимательно! Если хочешь жить, и спасти своих щенков, помалкивай о нашем разговоре! А я-то уж точно никому о нём не скажу. – варвар вновь брезгливо сплюнул, – Но если ты, упаси Мирта твою трусливую душонку, выйдя отсюда, передумаешь…
Ничтожество на полу слабо всхлипнуло, и выдохнуло:
– Нет, Конан. Ради детей я… у меня нет выбора. Я буду молчать.
– Хорошо. Теперь нам надо сделать так, чтобы никто о нашем разговоре не догадался. Слушай. Сейчас ты… – инструкции и угрозы Конан изрекал лишь пару минут – больше времени терять было нельзя, а то слишком долгого отсутствия Эрека могли хватиться и клиенты и помощницы-помощники во главе с женой.
Одновременно с указаниями варвар быстро прокручивал в голове ситуацию.
На первый взгляд всё было, вроде, неплохо: мало ли куда взбредёт в голову отправиться двум коллегам по древнейшей профессии, чтобы посплетничать о своих делах, или… хм. Друзьях или подругах. Или подкупить чего. Да и осведомителем он обзавёлся. Может, пока успокоиться и подождать?
Но что-то всё же смущало и беспокоило киммерийца. В рассказе и Каринэ и Эрека. Нет, не то, что было сказано, а, скорее, то, что можно было додумать.
Крошечный червячок предчувствия не желал слушать доводов рассудка, и всё пищал и пищал: «Опасность!» Внутренний голос безошибочных инстинктов говорил Конану, что он всё равно опоздал, и зло уже свершилось. Что охотились точно не за ним. Что его воспринимали лишь как досадную помеху – свидетеля. И ещё говорил ему внутренний голос, что его прекрасную и такую бойкую подругу надо спасать! И спасать быстро!
 
***
 
Наигранно-весёлое щебетание Лавины уже начинало не на шутку раздражать.
Вздохнув, Каринэ поправила головной платок, и в очередной раз закатила глаза, ругаясь про себя. Мысль прогуляться по городу и прикупить подешевке ароматических притираний у знакомого шемита уже не казалась ей такой удачной, как полчаса назад. Достала же её эта шлюха!
Любопытство Лавины было чрезмерным, а чувство такта, кажется, отсутствовало вовсе. И всё-то ей нужно знать: и кто такой этот волосатый гигант, и где они встретились с Каринэ, и когда? И чем он занимается, и откуда у него деньги? И что он любит, и как  хочет, когда… ну ты понимаешь, дорогая?.. О, он же такой здоровый! Наверное, ненасытен, как дикий бабуин! И как ты выдерживаешь, бедняжка!.. И как… – ну и так далее в том же духе. Нездоровый интерес к северному гиганту был явно