В поисках истины

прошлый раз мы не договорили, поскольку ты был не в себе и не смог бы понять смысл моих слов. Ваше учение утверждает, что зло пытается захватить весь мир, желая искоренить саму веру в Господа. Это, конечно, так! Но все намного сложнее! Ведь тот, кто не верит в Бога, не верит и в Сатану. И если безбожие охватит весь мир, то наступит тьма. Вот только сказать: «Да будет тьма!» – окажется некому, ведь я тоже исчезну. Останется один Бог, как он был и до своих слов: «Да будет свет!» Сейчас зло побеждает и безбожие охватывает мир, но мир может существовать бесконечно только в равновесии – только если будет бесконечная борьба Добра и Зла. Победить никто не должен. И за это равновесие надо бороться, странник, надо бороться!
            Незнакомец исчез. Паломник собрал все свои силы и сквозь слезы, преодолевая неимоверную боль, дополз до верхушки небольшого холма. Перед его взором предстал Иерусалим...
 
            – Подъезжаем к станции... – сквозь сон услышал Алеша голос проводницы и очнулся.
            Он долго сидел молча, затем неожиданно громко сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
            – Надо в епархию ехать!
 
            На рассвете, ранней весной, когда поселок Таежный только просыпался, со стороны областного центра в него вошел молодой человек в джинсах и кроссовках, неся в руках маленький чемоданчик, куда поместилось все его имущество: несколько книг, смена белья и четыре иконы (Божией Матери, Николая-угодника, Иисуса Христа и Святого Пантелеймона целителя). Глядя на эти иконы, он молился за мать, отца, деда и сестер с племянниками.
            – Привет, дед Мишаня! Все также самосад куришь? – крикнул он на ходу старожилу этих мест, сидевшему на завалинке бани у крайней избы и дымившему самокруткой.
            – Ну! – произнес тот, что по-сибирски могло быть ответом на любой вопрос и означать все что угодно в зависимости от интонации. – Постой-ка, постой-ка, а ты, случаем, не Лексей ли, что в попы подался, внучок нашего попа?
            – Я, Михаил Евстафьевич, я.
            – На побывку вернулся или как?
            – Совсем, дед, совсем, – ответил молодой человек и присел рядом с дедом на завалинку.
            – Что так? Или тяжела оказалась служба-то поповская?
            – Кому легка, а кому не то что нести ее, а и взвалить на свои плечи не под силу.
            – Ну да, ну да… – задумчиво сказал дед и спросил:
            – Как тебя в том миру звали-то?
            – Отец Алексей или батюшка.
            – Чем заняться-то думаешь, Лексей Лукич? – спросил дед Мишаня.
            – Направлен священником в нашу поселковую церковь.
            Дед Мишаня удивленно посмотрел на него и несколько раз зажмурил глаза.
            – Да, дед, попом в местном приходе буду, попом!
            Дед не спеша скрутил еще одну козью ножку, прикурил, глубоко затянулся и наконец сказал:
            – Во жизнь кренделя крутит!..
            Алексей улыбнулся и, подумав вдруг об Анне: «Чем ни матушка?» – встал с завалинки, вдохнул полную грудь таежного воздуха и, оглянувшись вокруг, крикнул:
            – Я вернулся!.. Прими меня, жизнь!» – Да так крикнул, что птицы, сидевшие на соседнем дереве, все разом вспорхнули. А затем подумал:
            «Этот мир прекрасен, этот – здесь, на земле».
            «Надо жить – верить и жить!»
 
            Иногда они выходили за околицу и молча смотрели на закат. Их лица светились. Они вернулись в простой и понятный им мир – мир их детства. Надолго ли?
            Неисповедимы пути Господни!