Загадка Симфосия. День шестой

днищем сундука потайной ход в подземное убежище, где, по всей видимости, и затаился Аполлинарий.
       Сведения тиуна обескуражили, остудили мой хвалебный настрой. Но в тоже время нельзя ни поделиться с товарищем собственной удачей. Украдкой показал ему резную створку ларчика, предвидя слова удивления и восторга. Но Чурила воспринял находку черство и буднично. Мне стало досадно, ведь он больше других способствовал поиску сокровища — и вот, явленное на свет Божий, оно уже не влечет его.
       Более интригующая тайна овладела помыслами Чурилы. Он, завороженный ею, не смел уже думать ни о чем ином. Такая непоследовательность, свойственная увлеченным натурам, случалась и со мной. Поэтому я не обиделся на управителя, а лишь просил скорее свести с боярином. Он подтолкнул меня к изъязвленной двери кладовой.
       Я заглянул внутрь. Настоятель и ризничий Антоний заунывно читали очистительные молитвы над зловеще поблескивающим во всполохах огней массивным саркофагом.
       Мертвенно бледный Андрей Ростиславич, потирая руки, заметно нервничал. Мое появление не удивило и не обрадовало его, будто он начисто забыл, почему я отсутствовал весь день. Но я не осерчал, главное, что боярин оправился от понесенных ран, твердо стоит на ногах и способен принимать решения.
       Проявив настойчивость, я кратко отчитался в проделанной работе. Затем, приоткрыв мешковину, представил заветный ларец. Однако Андрей Ростиславич не потешил моего самолюбия словами признательности, он, как и Чурила, страждал скорейшей разгадки секрета заклятого сундука.
       Я не стал надоедать ему, даже не рассказал о гибели волхва Кологрива, понимая, что Ростиславичу не до меня, сделал шаг в сторону. И тут, образумившись, боярин придержал меня за локоть и тихо произнес:
       — Погоди, Василий, обязательно вскроем твой ларчик, дай только сцапать окаянных старикашек...
       Выйдя из склепа на волю, я подозвал тиуна Чурилу. Теперь ничто не мешало мне выслушать подробный отчет об изворотливых старцах.
       Меж тем заунывные ритуальные песнопения прекратились. В воздухе завибрировало оживление. Мы с Чурилой нагло протеснились в душную камору и, затаив дыхание, стали наблюдать за развитием событий. Помня страсти, увиденные третьего дня в недрах сундука, внутренне изготовясь к неожиданным каверзам, я с опаской взирал на действа, производимые отцом Парфением.
       Настоятель сорвал печати с запоров, скатав воск, сунул келарю Поликарпу, тот брезгливо положил жамку на краешек скамьи. Парфений достал лопаточные ключи, проверив прорези на просвет, трясущимися руками взялся отпирать громко клацавшие замки. Отворив последний, он три раза перекрестил крышку сундука и с надсадой откинул ее. Потянуло приторным запахом извлеченного из земли гроба. Игумен проворно откупорил услужливо протянутую травщиком склянку и стал кропить внутренности саркофага. Тлетворный запах стал улетучиваться, повеяло ароматом свежескошенного сена и березовых веников.
       Настал черед келаря. Предусмотрительно зажав левой рукой ноздри, правой он попытался выудить связку богомерзких фолиантов. Да не тут-то было... Слишком уж тяжелы они, да и вериги, оплетающие книги, весили немало. С обреченной решимостью отбросив предосторожности, келарь обеими руками вытащил злосчастный груз, не удержал и грохнул его об пол.
       Сызнова, точно в помешательстве, я увидел, как из-под корешков книг полезли жабы и сколопендры, пауки и рогатые жуки. Ускользая, нечисть стремглав бросилась в разные стороны. Одна из тварей, шелестя чешуйками, прошмыгнула рядом, задев носок моего сапога. Все случилось настолько быстро, что я не сподобился раздавить гадину. Обратил лишь внимание, что и другие иноки испуганно отшатнулись и, нелепо переступая ногами, увертывались от потревоженной мерзости.
       Кабы я один такой мнительный, но потом и Чурила, и ризничий Антоний подтвердили, что видели то же самое, но помалкивали, чтобы их не сочли за полудурков.
       Лекарь Савелий, неприхотливый по роду выбранных занятий, поднял с полу зачумленные книги и перенес их на поставец. Я же невольно отшатнулся в сторону от окаянного пятикнижия. Игумен опять покропил из пузырька. Новая волна пряных запахов обдала нас. Разум мой просветлел, и я уже не страшился недавней напасти.
       Келарь, кликнув плотника, велел вскрыть днище сундука. Чернец поддел ломиком доски и легко извлек донце наружу. Как и полагали, внизу оказался потайной люк. Взявшись за кольцо, инок отворил его. Тотчас мы кожей почувствовали сырость и подземельный хлад. Вот оно — годами скрываемое убежище скрипторных старцев...
       Однако лезть в дыру за здорово живешь никто не собирался. Мало ли какие гадости уготованы изобретательными старичками. Чего доброго, вляпаешься в медвежий капкан или наскочишь на острую пику, а и того хлеще покусает трупный аспид. И уж совсем без затей — надышишься ядовитой дряни да и окочуришься там...
       Послали за лампами. Пока посыльный рыскал по обители, все по очереди надсаживая глотки, кричали в зев подземелья, призывая старца Аполлинария сдаться на милость, выйти из промозглого заточения.
       Но лукавый книжник затаился. Ни словом, ни иным звуком не выдал своего присутствия. Молчал, аки рыбы.
       Явился факельщик. Запалив фитиль, пропитанный жиром, высветил потаенное убежище. Ржавая железная лесенка круто уводила вниз, пугая осклизлыми ступенями. Первым полез служка, за ним неловко стал спускаться Андрей Ростиславич. Вот еще непоседа, куда лезет, изранен ведь... Мне сам Бог велел сойти вослед боярину.
       Мы проникли в узкий коридор, обложенный диким камнем. Огляделись, принюхались, не обнаружив ловушек, проследовали вглубь и очутились в округлой, довольно поместительной крипте. Хода из каменного мешка не было. Боярин предположил, что имеется секретная дверь. Только где она и как ее открыть, нам не ведомо... Взялись нажимать на все камни подряд в надежде сыскать вделанный рычаг. Бесполезное занятие... Андрей Ростиславич, схватив лампу, стал водить ей по стенам, следя за колебаниями пламени. Он пояснил, что выискивает сквознячок, неизбежный в задраенном каменными блоками проходе. Размышляя вслух, поведал, что лучше всего заполнить крипту водой и пронаблюдать, куда она потечет. Ибо вода непременно разыщет пустоты. Я понимал, боярин от безысходности несет чушь, но не противоречил ему.
       Один раз язычок огня вытянулся к расселине меж камней, но при повторном обследовании того места застыл как вкопанный. То ли да, то ли нет... Мы принялись давить, стучать, даже пинали по неподатливой кладке, но тщетно, камни не поддавались.
       Так промучились с полчаса. Нам уже надоело отвечать на страждущие вопросы стоящих сверху. Несолоно нахлебавшись, мы выбрались наверх.
       Раздосадованный игумен Парфений, забыв про иноческое благочестие, клял изворотливых старцев, даже в горячке пожелал им бесславно издохнуть в подземелье. Оттого назло им велел вытащить лесенку и тщательно задраить люк. «Чтобы червь не пролез..!» — так он был сердит.
       Андрей Ростиславич высказал запоздалое предположение, что крипта никоим образом не сообщается с сетью подземных ходов, а служит запасным хранилищем, Аполлинарий же умыкнул другим путем. Оставалось только обнаружить тот путь... Все недоуменно переглянулись и почему-то посмотрели на Чурилу, тиун беспомощно развел руками.
       И вдруг, чисто по наитию, мне пришло в голову одна хитрость. Необходимо точно знать о том, что старцы не вернулись в библиотеку, для чего ее проходы следует опутать тонкими нитями. Ежели волокна останутся нетронутыми, то злодеи в другом месте, из которого нет доступа в книгохранилище. Возможно, Аполлинарий улизнул из скриптория незамеченным, а сподручники нарочно отвлекли братию.
       И тут пришло озарение Андрею Ростиславичу:
       — Определенно, у старцев есть сообщники в обители. Через них можно выманить книжников обманом.
       Недолго думая, боярин предложил следующий план. Изложу его суть.
       Нужно немедля распустить слух, что уже отрядили посыльных за ищейками, псами-малоссами, от тех натасканных волкодавов, известных своей кровожадностью, никто еще не ушел живым. Так что Аполлинарию, Феофилу и Данилу ничего не останется, как вылезти наружу, неужто они пожелают испытать на собственной шкуре песьи клыки?.. Каждый знает, что псы-живодеры хрумкают кости как хворост, эти монстры способны в мгновение ока растерзать, а то и сожрать человека.
       Затея боярина нам понравилась. Было решено так же перекрыть все известные выходы и лазы из подземелий, дабы и мышь не проскочила. Келаря обязали оповестить управителей и тиунов монастырских: пусть рыщут за пределами обители. Стараясь ничего не упустить, оговорили прочие тонкости и хитрости. Беглецов, как говорится, обложили тройным кордоном — настоящая облава на волков, да и только...
       Приближалось время вечери. Отцу настоятелю предстояло оповестить братию о бегстве ученых старцев, об особом распорядке в обители и о прибытии ловчих псов-волкодавов.
       Сославшись на невмоготу Андрей Ростиславич попросил Парфения не беспокоить его ночью, заодно отпросил и меня. Мы покинули библиотеку, ставшую для меня вконец неуютной и даже враждебной.
      
      
      
       Глава 11
       В которой обнаруживается чудесная чаша, исцеляющая боярина Андрея от понесенных ран
      
        По пути в странноприимный дом я весьма обстоятельно изложил Андрею Ростиславичу свое удачно завершенное предприятие. Боярин искренне жалел, что ему не удалось воочию увидеть древнее языческое капище, не говоря уж об останках ископаемого чудовища. Повторюсь: он был по-детски охоч и любознателен до всяческих чудес и загадок природы, памятников старины, а также незаурядных творений рук человеческих. Ему все было интересно и вызывало в его чуткой душе живой отклик, а порой и трепет.
       Искренне пожалел он волхва Кологрива, предавшего себя отчаянной смерти. Слова боярина были созвучны моим собственным мыслям.
       Хотя бродяга и оголтелый идолопоклонник, к тому же кудесник, но все же, как никак, он человек, наделенный разумом и чувствами, вдобавок славянского роду-племени. А каждый из людей имеет свой смысл и предназначение, любой для чего-то сотворен волей Господа. Нельзя, легкомысленно сопоставляя другого человека лишь с собственной самооценкой, судить о том, кто угоден и неугоден Творцу. Без воли Господа ничего не деется в подлунном мире. Так и судьба несчастного Кологрива в воле Божьей, да исполнится над ним Правда Христова. Недаром Златоуст утверждал, что Христос царствует над верным и неверным, эллином и иудеем и... самими бесами. Христос есть Правда Истинная, и будет праведно судить всех на Страшном Суде. Ибо Правда Истинная и есть воплощение справедливости...
       Дядька Назар и пронырливый Чурила, догнав нас, стали набиваться посмотреть содержимое ларца. Но боярин остудил их пыл, приказал немедля начинать подготовку к ночному дозору. Он посчитал нужным никому не раскрывать до времени существа найденного сокровища, дабы не плодить разного рода кривотолков. К тому же